Посвящается памяти моего учителя, профессора Давида Альбертовича Франк-Каменецкого.
Однажды в конце 1959-го года лекцию на физтехе прервали срочным объявлением. Представитель милиции сообщил, что в двухэтажном здании, недалеко от Долгих прудов, опасный преступник воспользовался тем, что на втором этаже, в кабинете начальника милиции, не было решёток на окнах. Он разбил окно, прыгнул в сугроб и убежал.
Нас просили походить по электричкам и автобусам и поискать его там. Нам выдали фото преступника, снятые в фас и профиль, снабжённые фамилией Синёв, набранной над головой преступника буквами из азбуки для первого класса. И мы ходили по электричкам и автобусам, вглядываясь в лица пассажиров. Но такой поиск ничего не дал.
Виктор, наш сосед по комнате, был активным участником бригадмила - бригады содействия милиции. Милиционеры часто брали его в автомобильные рейды по окрестным деревням. Кое-что он нам рассказал. На станции Луговая они узнали, что Синёв бывает у своей любовницы. Милиционеры устроили засаду около её дома и дня через три заметили преступника. Они его пристрелили и составили протокол, что тот был убит при попытке убежать.
Неприятная ассоциация
Довольно скоро мне пришлось вспомнить эту историю. Кончался третий курс, и нас начали оформлять на практику. Нашу группу направили в очень важное конструкторское бюро и предупредили о повышенной секретности. С нами встретился начальник аспирантуры, мы надеялись услышать от него что-нибудь о нашей специализации, но чиновник ничего не сказал, кроме того, как важно хранить секреты. Меня доконала его похвальба, как ему удалось прекратить шум от вентилятора магазина, расположенного на первом этаже под его квартирой, ссылкой на важность своего предприятия.
В назначенный утренний час я явился к месту своей практики, но меня сначала направили фотографироваться в подвальное помещение. Там мне предложили набрать свою фамилию буквами из кассы, как в первом классе, и закрепить линейку с фамилией над стулом, на который меня усадили для фотографирования сначала в фас, а потом и в профиль.
Моментально в памяти всплыли фотографии Синёва в фас и профиль, и эта параллель мне страшно не понравилась. Меня готовили три года решать сложнейшие научные задачи, а здесь со мной обращаются, как с закоренелым преступником! Похоже, высвободившиеся после распада лагерей командиры охранников пересели в тёплые места охраны научно-технических секретов с сохранением былых славных традиций. Ноги моей в этом здании больше не будет!
Крутой поворот
Вечером на физтехе была лекция великолепного лектора профессора Франк-Каменецкого об управляемой термоядерной реакции. Вдохновлённый этим ярким выступлением, я после лекции подбежал к профессору и спросил, нельзя ли поступить к нему на практику. Он ответил, что в их институте повышенная секретность, и студентов начали оформлять три месяца назад. Если я готов ждать три месяца, он попробует решить вопрос о моём переводе. Его не испугало то, что я родом из Забайкалья, он и сам когда-то жил в Чите.
Через три месяца мне сообщили, что я могу отправиться на место своей практики. Я вошёл в здание за пределами территории института, где профессор читал лекции. После лекции он подошёл ко мне и сказал:
- Боря, мы решили заняться биофизикой, вы не против?
А в это время впервые открылась на физтехе новая специальность - биофизика, и мои друзья по походам: Алик Бабаков и Сергей Вениаминов, пошли на практику в Институт Биофизики. Мы часто обсуждали с ними эту специальность, поэтому я понимал, что такое биофизика, и ответил согласием.
Так я попал на практику в знаменитый Институт Атомной Энергии им. И.В. Курчатова, где я провёл три года, занимаясь интереснейшей научной работой. Я осуществлял связь между нашей лабораторией и Институтом им. Н. Гамалеи, известном сегодня своими успехами в борьбе с коронавирусом. Я собрал измерительный комплекс и исследовал на нём диэлектрические свойства взятых там микроорганизмов. По мнению Давида Альбертовича такие исследования могли отражать изменения в организме, вызванные облучением. Профессор поручил мне доложить о моих исследованиях на Всесоюзном совещании электронщиков атомной отрасли.
Нам читали лекции учёные-генетики из радиобиологического отдела, спасённые Игорем Васильевичем от преследований со стороны Лысенко и его последователей, громивших генетику, как буржуазную науку. Там я узнал об открытии пола у бактерий, которое проложило путь к исследованию структуры ДНК, о двойной спирали ДНК, о фазовом переходе спираль-клубок и много других интереснейших фактов. А лекции Давида Альбертовича о физико-химических процессах в живой клетке были великолепны!
Вот как писал Яков Борисович Зельдович в своей книге "Избранные труды. Частицы, ядра, Вселенная" о Давиде Альбертовиче Франк-Каменецком:
"Широта эрудиции, энциклопедичность знаний, незаурядный литературный талант и умение о самом сложном сказать просто и ясно снискали Давиду Альбертовичу славу одного из крупнейших популяризаторов в области естественных наук...
Давид Альбертович был одним из наиболее компетентных специалистов по огромному кругу вопросов физики, химии, астрофизики, биофизики. Искреннее и совершенно бескорыстное желание помочь каждому, кто обращался к нему за советом, колоссальная эрудиция, постоянная готовность с энтузиазмом погрузиться в решение научных проблем, даже лежащих вне круга его сегодняшних интересов, делали Давида Альбертовича незаменимым творческим консультантом …
Давид Альбертович олицетворял широту знаний, стремление к синтезу наших знаний...
Он был человеком исключительно светлого мироощущения, любил природу и искусство. Его работа, его ученики и, наконец, его семья доставляли ему непреходящую радость".
Беря пример с моего учителя, я в 60-е годы активно занялся чтением популярных лекций по линии общества "Знание", о чём я писал в рассказах "Кузькина мать", "Шорох слюды" и "Шахта Донецка". Чтение этих лекций заставляло выражать простыми и понятными неподготовленному слушателю словами сложные понятия новой науки и техники, тренировало в оценке перспектив новых идей, что помогло мне потом в моей проектной работе. Я продолжал чтение лекций в 70-е годы, пока меня не поглотила целиком работа над проектом космической электронной мега системы "Сплав". Но и здесь мне пригодилось умение доходчиво объяснять своим сотрудникам, большим руководителям и соисполнителям сложные принципы построения проектируемой системы.
Удивительно, что по своему характеру предложенная мной уникальная система космического наблюдения была ближе к тематике КБ, в котором я не пробыл и часа, чем к тематике Курчатовского института, где я провёл три года. Но атмосфера творческого поиска и роскошь постоянного взаимодействия с выдающимися учёными оставили в душе такой глубокий след, который дал силы решать казалось бы неразрешимые задачи.
От ветеранов Института я узнал причину резкой перемены направления научных работ профессора Франк-Каменецкого: от термоядерного синтеза к биофизике. Оказалось, ещё до войны он помог разобраться своему родственнику-биологу с физикой переноса кислорода эритроцитами. О чём они опубликовали статью.
После войны западные учёные раскопали эту статью и назвали профессора Франк-Каменецкого первым советским биофизиком. Поэтому он решил приступить к новым исследованиям, чтобы окончательно закрепиться в этом почётном звании. Мы с профессором подготовили большую статью о диэлектрических свойствах биологических объектов и опубликовали её в престижном журнале "Успехи физических наук". Прошло более полувека, но и сейчас эта статья находит много читателей.
Для моего диплома я облучал гамма-квантами различные полимеры и исследовал изменение их свойств в зависимости от дозы облучения, чтобы лучше понять механизмы воздействия радиации на живые организмы. Так, сырой каучук постепенно твердел при облучении, а при большой дозе становился твёрдым, как стекло. Это отражалось и на его диэлектрических свойствах. Мою дипломную работу высоко оценил К.И. Щёлкин, трижды герой социалистического труда, один из главных конструкторов атомной бомбы, который был председателем госкомиссии по защите наших дипломов.
О последующей встрече с ним я писал в рассказе "Сбылось!". Он выразил уверенность в моём выходе через 10 лет на ведущие позиции в молодом научном городе Зеленограде, что и свершилось, когда я предложил новую систему оперативного наблюдения поверхности Земли из Космоса, о чём я писал в рассказе "Рождение уникальной космической системы".
Отойдя с возрастом от космической электроники, сегодня я продуктивно развиваю физику кластеров в газах, опираясь на знания и опыт, полученные во время практики. Так что случайная встреча с фотографией в фас и профиль сыграла важную роль в моей научной судьбе.