17.
Мелочи и осколки памяти.
Первая пицца.
Первая пиццерия была открыта на улице Горького, год в точности не помню, но это был 1984-85, еще до повальной борьбы с алкоголем. Потому что парни заказывали сухое вино.
Но лучше по порядку.
“Пиццерия! Пиццерия открылась!” - разнеслась новость. Ново, необычно, интересно.
Очередь перед пиццерией стояла неимоверная, было холодно, не то осень, не то зима. Мы стояли всей группой, приплясывая, чтобы не замерзнуть, и поглядывая на часы. Стояли час, два, три…
Группа постепенно таяла, наши, сдавшись, говорили “Да ну ее, эту пиццу!.. Пошли лучше в кино!” - и уходили.
Почему мы с подругой достояли и попали внутрь? Нам повезло пройти с незнакомыми парнями, парни были впереди нас, а стол освободился на четверых.
Ура!
Все было так непохоже на обычные интерьеры ресторанов, помпезных, с колоннами, золотой лепниной, фонтанами посреди зала - тяжеловесная московская роскошь еще с “тех" времен. Недоступная для нас.
А тут столы под красноклеточными скатертями, атмосфера Италии, солнца, моря, праздника, играет итальянская музыка - тогда все обожали “италию”, фестиваль в Сан-Ремо, магнитофонные кассеты, которые переписывали друг у друга, Рикки-и-Повери, Тото Кутуньо, Адриано Челентано, “Ла ша та ми кантаре…” - словно и нет за окнами холода и серого неба. Официанты в красных матросских шапках, полосатых фуфайках, в длинных клетчатых фартуках, улыбчивые, приветливые, рекомендуют, какая пицца самая вкусная.
Мы заказали пиццу, наши неожиданные кавалеры спросили бутылку сухого итальянского вина (правда, сами ее и выпили, мы тогда особо вином не увлекались). Когда принесли ее, пышную, горячую, выложенную кусочками разного мяса, грибов, засыпанную сыром, залитую томатным соком, с хрустящими краями, - она показалась нам пищей богов. Еще бы! - простоять столько времени в очереди на холоде, все покажется неимоверно вкусным.
Несколько лет спустя, в конце восьмидесятых-начале девяностых, я была в Москве и по старой памяти решила зайти в эту пиццерию. Грустно.
Сначала я долго ждала, чтобы у меня приняли заказ. Столы под красноклеточными скатертями казались не изменившимися, и скатерти, похоже, остались теми же самыми, такие они были потрепанные и полинявшие. И фартук у официанта был с пятном. А остального - фуфайка, шапка, - не было.
Потом я долго ждала, пока принесут пиццу, даже поторопила официанта.
Принесли мне плоский подгорелый блин с редкими кусочками непонятно чего и скупой кучкой сыра посередине.
Венцом разочарования стал таракан, выскочивший из-за края стола и помчавшийся по скатерти.
Я была расстроена, честное слово, как будто меня предали, как будто я вернулась в дом к старым добрым знакомым и нашла дом заброшенным и пустым. Грустно. Да еще таракан.
Дискотека на Варшавке.
Это была одна из первых официальных дискотек в Москве, комсомольско-молодежный диско-бар, со светомузыкой, диск-жокеем и баром, где наливали безалкогольные коктейли.
Попасть туда было нелегко, но мы однажды отправились. Метро Варшавская - на другом конце нашего радиуса, на другом конце Москвы.
Там всегда было полно молодежи, и нас опять провели какие-то парни, которые потом прилипли к нам банным листом.
Гремела музыка, крутился зеркальный шар, мы плясали с новыми знакомыми, пили соки через соломинку, а потом новые знакомые стали усердно приглашать продолжить веселье. Один оказался не то сотрудником, не то сторожем в бассейне “Москва” (том самом, что сделали на месте храма Христа Спасителя и который позднее засыпали, чтобы снова построить на этом месте собор). Он соблазнял нас перспективой поплавать на открытом воздухе в подогретой воде, затопить для нас сауну и так далее. Ситуация становилась неприятной, новые знакомые настойчивее.
Мы вышли попудрить носы и смылись в направлении метро.
День Победы перед Большим.
На день Победы, после парада всегда на Театральной площади встречались ветераны.
Это был действительно всенародный праздник.
На огромной площади яблоку негде упасть, везде играют гармони и аккордеоны, поют военные песни, “День Победы”, ветераны еще довольно бодрые, в гимнастерках, кителях с гроздьями орденов и медалей. Знамена и флаги. Однополчане держат плакаты с названием своих воинских частей, обнимаются, вспоминают, а мы смотрим на них с восторгом и уважением.
Чтобы лучше видеть и слышать, я взобралась на подножие колонны Большого театра. Кто-то из наших меня узнал и щелкнул на фотоаппарат. Эта фотография у меня осталась в архиве: сплошное море человеческих голов, флаги, счастливые радостные люди.
Тогда мы гордились нашей победой.
Теперь почему-то стало модно стыдиться. Жаль, что эти умники не могли побывать там, на Театральной, 9 мая в начале 80-х. Может, поняли бы что-нибудь.
Наш телезал.
В общежитии у нас был телевизор. Один на всех, здоровенный, цветной, в телезале. Такой домашний кинотеатр, предтеча видеосалонов 90-х.
Это был не телевизор даже, это было настоящее яблоко раздора.
Девочки хотели смотреть кино и КВН.
Ребята хотели смотреть футбол и хоккей.
Доходило до драк и похищения важных запчастей от телевизора: во время одного из чемпионатов по футболу парни вынули из телевизионного нутра не то конденсатор, не то транзистор, что-то важное, без чего телевизор не работал, и приносили эту запчасть с собой только на время игр. Все остальное время телевизор стоял в коме.
Мы подняли натуральный бунт. Дело дошло до деканата, была крупная разборка, похитителей конденсатора заставили вернуть похищенное, а телезал стали запирать на ключ. Во избежание.
Первые игры КВН. Первые команды. Первые звезды.
Так много современных знаменитостей родом из этой игры. Валдис Пельш и Алексей Кортнев, Михаил Марфин и Андрей Чивурин. Владимир Дуда и Пелагея.
Нынешний президент Украины Зеленский тоже начинал в КВН. С тех времен, очевидно, остался его неповторимый политический стиль.
Донорство.
Мы были донорами. Два раза в год на доске объявлений появлялось приглашение сдать кровь.
Мы сдавали ее не за деньги. Донорам полагались дополнительные дни к каникулам (это было очень хорошо, когда на каникулы уезжаешь домой), вкусный бесплатный обед с мясом, шоколадки и сладкий чай.
Донорские пункты обыкновенно устраивали в помещениях Тимирязевки.
Между прочим, были очереди. Медики работали быстро: вот доброволец садится перед столом, ему перетягивают жгутом руку, медсестра ловко вводит иглу в вену, распускает жгут, забирает стакан крови, убирает иглу, доброволец зажимает в сгибе локтя тампон и отправляется за справкой.
Столов было много, добровольцы сидели в затылок друг к другу, одновременно до 10-12 человек.
Помню, передо мной уселся здоровенный атлет, похожий на борца, стул скрипнул под ним, когда эта гора мышц опустилась на сиденье.
Я вида крови не люблю, отвернулась и стала смотреть на своего грандиозного соседа.
Вот медсестра сказала что-то ободряющее, улыбнулась и перетянула ему могучее плечо.
Мне уже поставили иглу, я расслабилась.
Сестра похлопала атлета по сгибу локтя, проверяя наполнение, и ткнула иглой… вдруг атлет поехал вниз со стула, увлекая за собой все оборудование для забора крови и медсестру, вцепившуюся в его руку, чтобы не разорвать вену.
Борец потерял сознание. Когда его привели в чувство, он был зеленый, как кузнечик и еле смог встать с пола.