За окном, под высоким нашим девятым этажом, в нарезных огородиках, мелкие с высоты, видны бомжики в своих халупах, заделанных досками крест-накрест, дерюгами серыми, коричневыми, оранжевыми, у них там буржуйка, варят что-то в кастрюле – параллельный мир…
А на подоконнике простенький букетик – ромашки, колокольчики, тысячелистник. Долгожданный мелкий человечек шебуршится в манеже. Серая волчара свернулась калачом на подстилке. Мы – как в люльке небесной, в ладошке бога. Экспедиция, съёмная квартира, дом, которого нет. Нам часто приходится мыкаться по съёмным. Но вожак нашей стаи в любой конуре умеет навести уют.
Натягиваю на плюшевого медведя ещё более плюшевый «кабизон», сажаю на сгиб локтя, а человечек с каждым днём становится всё тяжелей, одной рукой закрываю дверь на ключ, а лифт опять не работает, и спускаю тяжёлую коляску по лестнице, пролёт за пролётом. Собака радостно семенит, неловко пересчитывая лапами ступени.
Рядом с нашим домом – киоск под раскидистой липой, в котором я покупаю каждый день чипсы. Да, вредно, знаю. Но я не кормящая мать, увы.
И вот, иду с коляской и собакой через полгорода на раскоп. Там – муж, которого надо накормить обедом, а попутно можно поболтать с ребятами.
Проходят недели, месяцы, и город завален пушистым снегом. Мы скоро будем собираться в Москву. Всё уже осточертело. Из крана льётся ледяная вода, ни о каком отоплении говорить не приходится, и улицы совсем не чистят, и зубы режутся у малого, и плохо спим. Но, зато, человечек стал тяжелее почти вдвое. Собрался скоро пойти пешком под стол. На нашем окне теперь красуется огромный оранжевый кленовый лист. Он высушен между папок с бумагами и приклеен к стеклу скотчем. Когда за окном темно – лист горит рыжим осенним всполохом.
Колёса коляски увязают в сугробах. И всё равно я упрямо продираюсь через заснеженные тротуары, придерживаюсь своего собственного распорядка. Когда прохожу мимо хлебозавода – невообразимо пахнет душистой сдобой. Темнеет рано, вдоль синих улиц – ряды пряничных домиков с белыми шапками снежной глазури, в них загораются уютными светлячками разноцветные окна. За каждым прячется своя история. Надеюсь, что это сказки, а не драмы. Над горизонтом зеленеет полоса раннего заката. И после посещения раскопа я, иногда, в уютно-провинциальных сумерках, ещё катаю коляску около Волги. По чёрно-фиолетовой воде пробегает дрожь огней. Время от времени на мосту, отражаясь в реке тёплым плывущим фонарём, прогромыхивает трамвай.
Усталые, гудящие ноги приводят день к вечеру, к спокойным минутам, когда мелкий наконец заснул и можно в обнимку посмотреть фильмец. Свет мягкий, приглушённый от настольной лампы, можно выпить винца и почувствовать, что всё путём. Что мы вместе, работа есть, что сын растёт, что скоро в тепло и уют. Но и сейчас неплохо. Обогреватель пашет чуть ли не круглые сутки, и ничего – жить можно. Скоро Новый год, отпразнуем уже дома, в Москве, будем пить шампанское и закусывать его холодцом.
Как там теперь тот дом, которого нет? Да есть, есть, просто у него чётный номер по нечётной стороне. Поэтому найти его непросто.