Одно от другого

 



 В 10:30 утра я вышел из дома с бежевым полупрозрачным боксом на пять литров. Сегодня потребовался только один. Погода стояла серая и скучная, ни солнца, ни облаков. Активировав с телефона бокс-контейнер, я в который раз отметил, как это всё-таки похоже на супермаркет, только с обратным знаком. Отходы разного типа сканировала и взвешивала программа, после чего выставлялся счёт за сегодняшнюю утилизацию, и в месяц набегала внушительная пачка кредитов, которую надо было отдать терпящей нас Земле.
 Способ классификации бытового мусора становился всё более сложным, разветвлённым, противоречивым, напоминая запоротый тест на шизофрению. На данный момент там было шесть типов ящиков, плюс нестандартные, которые иногда менялись и шестнадцать подкатегорий.
 Неаппетитность процесса скрашивала его технологическое оформление: звяканье электронных токенов, прикреплённых к мешкам, жужжание сканеров и сноровистое клацанье дверок. В принципе с такой автоматикой, как сегодня, уже можно было бы сортировать весь мусор внутри какого-то одного большого агрегата и не напрягать людей, но не всё так просто. Сознательный выбор гражданина - самая ценная его функция, которая не может быть воспроизведена Машиной, и только соединяясь с Машиной, он даёт нам искомое наивысшее качество жизни. Эти слова Мэра любили цитировать, хотя я считал их чересчур патетическими.
 Вертя в руках коробку от неудачного гусиного паштета с того ужина, я досадливо чертыхнулся. Обёртки со штрих-кодами дорогих лакомств идут в специальный отсек. Класть в него не обязательно, но лучше, если властям скажешь правду ты сам, нежели твой гость, который жрал у тебя этот паштет. После определённого коэффициента начинается полоса "неконгруэнтности" доходов и покупок, которая теоретически может означать, что у вас водятся загадочные лишние деньги.
 Я немного поколебался, ругаясь про себя, но сделал всё правильно. Через пару минут все мои сумки для антишоппинга, как их называют дома, опустели; я свернул их, особенно тщательно черновые, уложил в бокс и застегнул. Щёлкнул кнопкой дезинфекции; раздалось слабое гудение, которое могло длиться до часа. Меня оно всегда немного раздражает, поэтому захотелось вернуться домой и спрятать бокс в кухонный шкафчик под раковиной. Но я долго ждал возможности улизнуть из дома - с самыми благими целями! - поэтому решил дойти до машины, а по дороге угоститься латте из придворной кофейни.  Тут-то меня и окликнул этот тип.
 Он вышел из-за будки. Прогуливался он, что ли? Наверное, когда я шёл сюда, он был в слепой зоне или появился чуть позже. Я знал, что они как-то смешно называются. Социальные дефункты, точно. На нём была их униформа. Серая с чёрным и жёлтые ромбики. На вид этому типу было лет тридцать - тридцать пять.
 Почему-то первым моим чувством был страх. Сырой страх, который вывесили передо мной, как тряпку, а затем убрали, спохватившись. То ли злая шутка, то ли чья-то ошибка. Не поймёшь. 
 Его лицо было не просто болезненным, что логично, а каким-то неправильным. Высокий лоб и тонкие губы не вязались с бугристым носом и запавшим подбородком. Тёмные клочковатые патлы - в самом плачевном состоянии - свисали как придётся.
 Мрачная каста, что и говорить. Даже не мусорщики. Полузомби на вспомогательно-исправительных работах. По статусу ближе к самому мусору. Почти бездомные, только бездомных у нас нет, а есть они. Социальные дефункты. Слабые звенья.
 - Уже день, а так и не рассвело, - он поглядел в небо. Реплика предназначась не обязательно мне. Но больше никого поблизости не было.
- Простите?
- Мало света. - Тип осматривал контейнеры. Потыкал одну автоматическую шторку, что-то буркнул про себя. Он напоминал увлёкшегося пацанёнка, который болтает с прохожим, не отрываясь от игры в своей песочнице. 
 Он нелепо обнял синий контейнер за угол, стал раскачивать его и двигать. Затем взялся за следующий. Понаблюдав, я понял, что он старался расположить их вдоль одной линии. Конечно, каждый сходит с ума по-своему, но я чувствовал себя скверно, как если бы кто-то рядом занимался опасной фигнёй, а я медлил вмешаться.
- Что вы тут делаете один? - спросил я.
- Жду свою бригаду, - сказал он. - Наверное, я перепутал время, вышел раньше. У меня нет часов. Спать мне далеко.
- Почему вы оказались именно тут? - спросил я. - Вы когда-то здесь жили? Зарегистрированы?
- Нет. - Неожиданно Тип просто сел на пол и привалился спиной к оливково-зелёному ящику, в недрах которого упокоился повинный гусь. Было заметно, что он несколько инфантилен, дураковат.
- У вас ведь "вспомогательно-исправительные работы"? - Я перехватил блок поудобнее.
 Он подёргал карман своей формы, которая была очень скверно сшита и велика ему на два размера.
- Да, наверное. Это так называется, да.
- Вы случайно не курите? Может быть, угостите меня сигаретой? - Он использовал цивильные обороты речи, но они у него почему-то не работали так, как должны работать в диалоге. Речь, полузасыпанная песком.
Я скривился. Потом вытащил пачку сигарет с зажигалкой внутри и протянул ему. Тип скованно двигался, и сигарету он брал полчаса, а потом ещё поджигал. Его меланхоличная заторможенность действовала на нервы. Вчера я твёрдо решил, что на этой же неделе брошу курить. Глядя, с каким наслаждением Тип затягивается моей несчастной сигаретой, я почувствовал странный прилив злости.
Справиться с нервишками было проще простого - конечно, я сам вытянул сигарету из пачки и закурил.
- Даже сейчас я кого-то разоряю - сказал он вдруг. Тип был очень худым, я видел его узловатые проволочные пальцы, когда он брал курево, и почему-то мне казалось, что это связано, что он не может больше смеяться ни над чем внешним, только над самим собой. Не хватало агрессии вовне, так как не было сил на борьбу. В этой черте чувствовалась обречённость как ни в чём другом.
- Раз уж придумано, что с каждой штуки мы платим налог на дым - психологически приятнее выкурить хотя бы одну по цене двух, - сказал я. Он предсказуемо не издал ни смешка, не говоря уже об улыбке, этого вообще невозможно было себе представить.
 Мы помолчали.
- Вы не могли бы со мной поговорить какое-то время, пока я тут стою? - попросил он.
- Смотря во сколько они должны приехать. - Я поставил бокс на пол. Здесь почти не ощущалось запахов из-за специальной обработки. На самом деле я не скажу точно, зачем согласился.
- В десять пятьдесят.
- Это четверть часа, - сказал я. - Хорошо, а о чём?
- Я долго не общался ни с кем... Не знаю, о чём. Я даже не знаю, умный я или глупый. Многое как стёрлось.
- Ну, наверное, теорему Ферма мы с вами доказывать не будем.
 Он ничего не ответил. Я слушал гудение на полу. Бокс дезинфицировался. Разговор не шёл, но меня это не удивляло. Постою рядом, потом уйду. Тип курил, странно вздыхая между затяжками. Кусочек пепла отвалился от сигареты и разбился в пыль. 
- Странно всё-таки, что я здесь, - сказал он. - Я ведь знал, что так будет.
  Никотин действовал, он просыпался.
- Вы смеётесь, наверное, надо мной, - сказал вдруг Тип. Как он угадал эту тему, подумал я. Юмор. Юмор на свалке.
- Когда наш знакомый влетел в этот же статус, никто почему-то не смеялся, - хмыкнул я. - Если быть точным - двоюродный брат подруги моей жены. Вообще-то большая трагедия для всех.
- Жалко, - сказал Тип.
- Как вы дошли до такого? - спросил я. Не просто бестактный, а ещё и довольно тупой вопрос и задавать его не следовало. Но во мне что-то заворочалось. 
- Я растерялся в жизни... Сорвался... Многого не сделал или сделал не так... С чем-то медлил, не понимал, что шутить не будут... 
- Кто не будет? - уточнил я, сбив пепел со своей сигареты.
Он взглянул на меня пристально - думая, его взгляд в упор оказался довольно тяжёлым. Серо-голубые глаза, выцветшая галька.
 Я очень надеялся, что у Типа не было какой-нибудь мании преследования, хотя большого значения это в сложившейся ситуации не имело. 
- Люди, последствия... - он вяло пожал плечами. - Люди иногда добрые, то есть они люди, а иногда они как последствия. Наказывают тебя.
 Это действительно была диковатая речь, похожая на детскую. Вполне возможно, что он был банальным психопатом, но в таком случае его бы держали под надзором. Тут другое. Дефункты не опасны для общества, они ему просто не нужны, так как сами загнали себя в такое положение, когда уже не за что цепляться. Должен признать, что не застрахован никто. И он, судя по всему, понимал, кто тут дурак, но ведь ему, наверное, нужна была помощь.
- Я могу для вас что-то сделать? - спросил я, забыв, что обычно ответят на этот вопрос.
Тип оживился.
- Дайте мне сто кредитов, - попросил он. - Мне правда надо.
Я почти вслух застонал от досады. И как я ему их дам? Наличных нет ещё с прошлого года, а транзакция с чипа на чип в данных обстоятельствах создаст негативную запись. Не надо попадать туда, куда ты можешь утянуть других за собой. Мне пришлось напялить маску позитивного гражданина, что было несколько неуместно, но люди вынуждены держаться за свою кредитную историю как за честь и совесть.
- По существу они вам не помогут. Вы ведь понимаете. Просто животное оглушение себя. Отключка. К тому же, вам и так уже хватит, наверное.
Он кивнул.
- Вы считаете, что реальность, - он качнулся, поведя неопределённо рукой, - лучше?
- Каждый сам создаёт свою реальность.
- Но меня бы, наверное, в каком-то смысле могли спасти эти сто кредитов.
- Интересно, в каком?
- Я не хочу всё это чувствовать, - сказал он.
- А чего вы ждали? - спросил я, неосознанно в его манере обведя рукой пространство вокруг нас и подивился, как же издевательски я общаюсь, хотя вовсе не нарочно. Может быть, это наш инстинкт - без необходимости, сверх всякой нужды давить больную особь? В нашем гуманном-то, осторожном, аккуратном обществе.
 Заметь случайный прохожий, как я в своих дорогих ботиночках разговариваю с дефунктом, он мог бы выставить меня в Соцбуке. Минутное дело. И тогда неизвестно, кто на каком месте окажется.
Но никого не было. И он снова ничего не ответил. В отдалении стал слышен характерный неторопливый рокот - большая дура, возможно, как раз мусоровоз.
- Едут ваши друзья, - сказал я. Погасший окурок вывалился у него из пальцев. 
- Хорошо, - сказал я. Давайте сделаем так. Если вы расскажете мне что-то по-настоящему интересное, я дам вам их.
- Но я же ничего не помню! - он вскочил и здорово меня напугал тем самым. - Я даже не понимаю, сколько мне лет.
- Расскажите то, что вы всегда знали, - нашёлся я. - То, что знали независимо от возраста.
 Рокот приближался.
- Я ничего не помню! - закричал он. - Понимаете? Мне нужно только сто кредитов! Пожалуйста...
- Вы уверены, что у вас не заблокирован ваш чип-то? - спросил я. - Я понимаю, что жизнь обошлась с вами нехорошо... Каждый человек заслуживает шанса сохранить достоинство. Наверное, вы даже задаётесь вопросом - почему это не он сейчас на моём месте, а я не на его? А знаете почему? Потому что я когда-то взял все страхи, обиды, неудачи, несправедливости, унижения, и засунул их в самую что ни на есть помойку! И выбрал жизнь, а не мусор. Что я буду нормальным человеком, сознательным гражданином, хорошим специалистом, любящим мужем и заботливым отцом. И виноват в моих ошибках буду только я, и достижения мои будут победой только моей. Доброго вам дня.
Прежде, чем он успел что-либо ответить, я выскочил на улицу.
 Они несли вдвоём раскрытый Контейнер, не обращая внимания на мою персону; двое хмурых дюжих парней. Ящик выглядел достаточно большим, но стенки у него были удивительно толстые, и тут впервые у меня стала ощущаться тревога, как будто я начал что-то понемногу соображать. Они прошли мимо меня, едва не задев, и я увидел на поясе у правого, который чуть не задел, шоковый инъектор, он болтался в номерном пластиковом чехле, и Контейнер был слишком мал... потому что изнутри у него были непомерно толстые стенки, а одноразовый шоковый инъектор болтался и подпрыгивал в шаг униформиста. И вот тогда я побежал, - неуклюже и нелепо медленно, словно пытаясь вырваться из кошмарного сна.
 Дыхание сбилось почти тут же.
 Когда я обернулся и увидел Типа в последний раз, он пытался помогать им с погрузкой. Как физически неподготовленные люди, он двигался без сноровки, прикладывая неимоверные усилия. Следовало ожидать, что такая помощь была не особенно нужна и скорее мешала. Потом мне показалось, что один спросил коротко и жёстко - внесли? Тот помотал головой, и тут они как-то сразу на него набросились, я не ожидал, что всё произойдёт настолько быстро. Я только слышал звуки - нехорошие, совсем плохие звуки, которым не должно быть места в нашем городе, в нашей цивилизации, а затыкать себе уши, когда у тебя в одной руке треклятый мусорный бокс, - это так по-дурацки; я пустился дальше, склонив голову набок, как умалишённый, пластик издевательски лупил по ноге; я добрался до кофейни и вломился в неё. Звон дверного колокольчика обдал меня, как поток холодной воды из ушата, - схлынуло разом всё. В кофейне было уютно, играла лёгкая музыка и пахло корицей.
- С вами бывает такое, что вы одновременно что-то знаете и не знаете? - спросил я, кликнув на терминале.
- В смысле - знаю, но не помню? - спросил парень. - Бывает, конечно.
- Нет, - сказал я. - Что вы одновременно о чём-то знаете и всё же не знаете об этом.
- Пожалуй, нет, - сказал он. - Как вам наш латте?
- Превосходный, - ответил я, вложив в это слово все свои чаяния, все надежды на спокойный и безопасный прежний мир.
 Теперь были заняты обе руки, и я постарался как можно деликатнее отворить дверь плечом. Звякнул колокольчик,  возвращая меня в акустическое пространство улицы. Но у меня был кофе. И сам я был другим. На двери я заметил новую наклейку: "Не засоряем эфир! Только хорошие вибрации - плюс немного сладенького."
 Разумеется, я и не пытался уйти от судьбы: мимо проехала как раз та самая машина, затворяя свой зад на ходу - а впрочем, я знал, что там ничего такого заметить нельзя; можно было увидеть только сам Контейнер, но непонятно, есть внутри кто-то, что-то или нет; для них гнёзда обычно справа внизу, это надёжный куб машинно-жёлтого цвета, он толстый и непроницаемый, без глупостей; не человека, - только Контейнер.
 Я сделал большой глоток. Густая пряная пена разливается, как герметик, заполняя все уголки, все пустоты, где мог бы притаиться кошмар. Всего лишь аффирмация, самовнушение, но мне стало легче.
 Ну что же, в этот раз просто была моя очередь. Хоть оно и нечасто случается, но вероятность была, а чтобы с этим столкнуться, всё равно нет удачных дней и даже хорошо, что погода сегодня оказалась не такой дивной, как обещали синоптики, дармоеды, и что я решил бросить курить... Теперь-то и не захочется, подумал я злорадно, поставил кофе на бордюр, выхватил пачку и сунул в урну, перепутав отсеки и ещё замарав край рукава. Мне захотелось что-нибудь разбить, сломать. Я напустил на себя позитивную улыбочку и до стоянки шёл ровно по прямой, оглядываясь на проезжую часть. Лишь закрывшись в машине, я смог восстановить душевное равновесие. Допил свой латте. Отменил второстепенную встречу на другом конце города. Заранее заплатил за связь. Почистил пиджак. Протёр все стёкла. Хуже было то, что подарок Лилиан в таком состоянии выбирать было невозможно, а я хотел сделать это для верности тайком, вне дома, чтобы случайно не испортили сюрприз.
Я взял фото с сайта магазина - тут же списалась небольшая сумма за копирование - и отправил в сообщении Аните. Потом позвонил ей.
- А почему ты решил посоветоваться со мной? - спросила Анита. - Привет.
- Не знаю, просто пришло в голову, - сказал я. - Как ты... как вы поживаете?
- Вашими молитвами, - ответила она сдержанно. - Слушай, я на самом деле сейчас не очень могу говорить. Давай я его тогда поразглядываю и потом перезвоню тебе. Окей? Подождёшь пять сек?
- Да, конечно, жду.
 Я перебрался на заднее сиденье, где были подушки. Под ногой хрустнула забытая банка от содовой. Я вытащил её и, наверное, с минуту держал, не зная, что сейчас делать; потом стало ясно, что меня трясёт, и я кинул её обратно вниз. Не уверен, что эти вибрации были такими уж хорошими. Я взял себя в руки. Давняя привычка сработала. Я успокоился. Я снова мог считаться сознательным гражданином, да и не переставал им быть.
 Запиликал вызов.
- Представляешь, я сейчас в офисе, ну там, знаешь, на верхотуре. У нас сломался лифт. Вот я жду, когда починят эту железную коробку. А второй в отключке неделю. Итак, по поводу...
Я сглотнул.
- Ани, подожди. Могу я задать тебе один странный вопрос? Он личный, меня прямо не касается. И тема довольно грустная.
- Ну задай. - Она отвлеклась, что-то говорила, потом вернулась ко мне. - Да?
- Джим просил у тебя сотню?
- А?
- Джиму нужна была сотня? Он просил у тебя сотню кредитов?
 Анита не ответила. Звонок погас.
 Стало невероятно тихо. Я понял, что бокс наконец-то продезинфицировался и выключился. Анти-ланч-бокс. Домашним понравится, надо запомнить шутку, даже записать.
 Я перенабрал Аниту.
- Билли, - сказала она с отрезвляющей угрозой. - Лилиан никогда не наденет такую страсть, которую ты прислал. Тем более розовую. Я думала, ты мог бы знать. Хорошо, что позвонил мне, у тебя ещё есть время купить что-то достойное. А теперь извини, я занята.
...Всё произошедшее - какая-то злая шутка. Слишком много проблем. Зачем тогда это? Почему такие серьёзные вещи надо всё время дорабатывать, хотя очевидно же, где слабые места и как это влияет. Что мы детям должны говорить, например?.. Хочется жаловаться. Почему их робы, вводимые им неделями транквилизаторы и лептики, бригада и всё, прости господи, остальное входит в наши налоги, но вот дешёвенький инъектор для этичного забоя домашнего скота, которому красная цена не сто кредитов, а где-нибудь тридцать - нет? Почему я вообще должен их видеть, с ними разговаривать? Вот с этими оступившимися, проколовшимися, заколебавшимися? У меня свои проблемы и я неплохо их решаю, я всю жизнь стараюсь быть на хорошем счету, поддерживаю кого надо и притапливаю кого надо, я терпим и непримирим в нужных пропорциях, исполнителен, платёжеспособен, адекватен, сексуально лоялен, у меня осознанная жена и современная дочь. Нареканий ко мне ноль. Я не болтаю лишнего и этот текст, который тоже потом сотру, я печатаю на всякий случай в древнем убогом лэптопе, который уже при всём желании не подключить к сети...
 Я вырублю сейчас лэптоп, засуну его в старый рюкзачок и запихаю рюкзачок с осторожностью воришки назад, под ящик с барахлом, и пусть эта нарочно медленная закрывающаяся дверца чёртового багажника мне больше никогда ни о чём не напоминает.