Метель, опять метель! Уже пятый день метёт она без передышки. Видимости нет никакой! Все дома позаносило снегом, а она такими крупными снежинками застилает всё вокруг, что кажется, будто это вовсе не снежинки (так они велики), а какие-то лохматые клочья, похожие на рыхлые кусочки ваты, падают сверху. Низкие ветвистые деревья и кустарники во дворе потеряли свой облик и превратились в какие-то огромные коконы.
Выглянув в окошко, почти доверху залепленное мягким снегом, женщина средних лет с длинной русой косой, с грустными серыми глазами, одетая в тёплый байковый халат, повернувшись к старушке, сказала: «Если бы не два выхода из сеней, то ни за что бы нам из дома самим не выбраться». Её миловидное овальное бледное лицо и заплаканные глаза говорили о том, что красавица переживает тяжёлое душевное состояние.
— Ну что, Зинаида, опять,
поди, ночь не спала? — обратилась с вопросом к ней баба Таня, самая близкая подруга недавно умершей её родной бабушки.
— Как уснуть, если в душе такая метель, такая круговерть, как на улице. Могла ли я когда-нибудь подумать, что в моей жизни произойдёт такое!
— Метель как метель, она, доченька, и должна мести: февраль в Сибири, а тебе пора в себя приходить. Что ты Петровну в слезах топишь. Ей от твоих слёз там плохо. Ну, пришло её время, как-никак восемьдесят семь годков прожила, а жизнь-то какая на её долю выпала! Она ведь у нас в селе, как объявилась, небось, не знаешь?
— Не знаю, бабушка мне ничего об этом не рассказывала.
— Знамо, что не поведала. Пужалась она, када кто-нибудь вспоминал это страшное время.
— А что же это за время такое, о котором она мне боялась говорить?
— Как- нибудь раскрою её тайну, а сейчас нельзя: дюже ты расстроенная.
— Эх, баба Таня, у меня не только одна причина для печали. Есть и другие. Только не могу пока о них сказать.
— Нешто я буду теребить тебя. Твоё дело молодое… Мало ли что? Придет пора — тада и поведаешь. Видать, сурьёзные у тебя причины.
— Да, очень ,— кивнула головой женщина.
А дело было такое...
За несколько дней до смерти, почувствовав себя плохо, Анна Петровна (бабушка Зинаиды) отважилась, наконец, рассказать внучке семейную тайну, которую узнала от дочери незадолго до её смерти. Целых десять лет она не решалась об этом говорить. Сколько раз ей хотелось открыть своей любимице правду об её отце, но она боялась: вдруг зов крови заставит Зинаиду искать отца, которого она никогда не видела. Девочка росла без папы, но знала, что её отец умер от голода во время блокады Ленинграда, когда шла Великая Отечественная война с гитлеровскими фашистами. Мама чудом выжила, родив её с маленьким весом, очень слабенькую. Врачи не давали гарантию, что ребенок выживет. Причина у Ирины (так звали маму девочки) была весьма уважительная, чтобы не говорить дочери об отце. Долгие годы она не знала ничего о судьбе мужа. Удалось ли ему выжить в те самые страшные дни блокады? Вряд ли?
Время не стоит на месте… Потихоньку затянулись душевные травмы от пережитого. Ира работала медсестрой в местной больнице, растила дочь. Анна Петровна помогала ей в воспитании Зиночки. Жизнь понемногу наладилась. Прошло семнадцать лет после окончания войны, и ей захотелось поехать в отпуск в город своей молодости, куда её давно тянуло, да всё не получалось по разным причинам. Там она закончила медицинское училище, там вышла замуж, там её и застала самая жестокая, самая кровавая война. Теперь поезд приближался к любимому городу. В пути наметила места, где обязательно должна побывать. И вот она в Ленинграде. Он поразил её былой красотой. На улицах и площадях много нарядных жителей и гостей, как было до войны. Радовалась тому, что город почти залечил свои раны. Ежедневно она уходила из дома, где её приютили добрые люди, утром и возвращалась только к вечеру. Была довольна, что почти всю «программу» выполнила. Отпуск подходил к концу. Напоследок решила посетить Летний сад. При входе в метро заторопилась и ,буквально, столкнулась с высоким мужчиной, как это бывает в толпе. Подняв глаза, чтобы извиниться, обмерла, ноги подкосились, по телу пробежала дрожь, сильно заколотилось сердце. Ей показалось, что она сходит с ума. Не может быть, чтобы это был Владимир. В её глазах — удивление, боль, смятение, а он, не менее потрясённый, стоял перед нею. Муж мало изменился, хотя прошло столько лет. Такой же стройный, красивый, только волосы почти полностью поседели. Что пришлось пережить Ирине в эти мгновения!!! Она испытала радость, что муж как-то выжил, хотя надежды на спасение не было уже никакой, и давно позабытый страх, с каким она тайно покинула их общее жильё в те самые ужасные дни блокады.
Судьбе было угодно, чтобы они встретились. Оказалось, что он больше не женился, живёт в Ленинграде в маленькой комнатушке один, работает мастером на заводе. Владимир был безмерно рад встрече, расспросил, как ей удалось выжить. Тут Ирина и рассказала ему, что тогда была беременна (около шести недель), но она даже не подозревала, думала, что задержка из-за страшного голодания. Младенец умер при рождении. Правду о дочери от него скрыла. Несмотря на долгую разлуку, душа её встрепенулась, в ней проснулось прежнее чувство к мужу, видимо, она одного его любила всю жизнь, поэтому ни за кого из своих поклонников замуж так и не вышла. А ведь какая красавица была! Длинные пышные русые косы ниже пояса. Это такая редкость! Милое лицо с ямочками на щеках, большие серо-голубые глаза, опушённые густыми ресницами, всегда с улыбкой на лице. У дочери во внешности многое от матери. И по её стопам пошла: захотела стать доктором.
Однако вернёмся к случайной встрече супругов. Владимир умолял жену простить его, клялся, что так и не смог её забыть, жил все прошедшие годы воспоминаниями, гулял по тем местам, где они отдыхали вместе. Она же, вспомнив последний день их совместной жизни, его ужасное предложение, которое заставило её ползком от бессилия и страха тайно уйти из дома, снова сильно разволновалась. Эта встреча с прошлым потрясла её до глубины души, нарушила спокойную жизнь. Она давно смирилась, что у её девочки отец умер от голода в блокаду. Она была уверена в этом. А сейчас в душе Ирины наступила такая буря чувств! С одной стороны, она поняла, что ещё любит его, сочувствует ему, радуется, что жив. С другой, — знала, что не сможет мужа простить, хотя прошло много лет. Её терзала мысль, как он мог ей предложить такое! После мучительных раздумий решила к прошлому не возвращаться.
На следующий день поезд уже увозил Ирину в Сибирь, но напрасно она думала, что от прошлого можно убежать. Всю дорогу её преследовали тяжёлые мысли о случившемся, беспокоило сердце. Она понимала, что жестоко поступила с Владимиром, не сказав правду о дочери, не простив его. Правильно ли это? « Господи, прости меня, что не смогла простить ближнего», — шептала Ира.
Вернувшись домой после отпуска, матери о случайной встрече с мужем ничего не сказала, но та сразу поняла, что с дочерью что-то неладно, пыталась узнать, что она от неё скрывает, но Ира убеждала, что у неё всё хорошо. Прошёл год, а внутренняя душевная борьба продолжалась.Она заметно похудела, часто о чём-то задумывалась, видно, переживала, сомневалась, имеет ли право теперь скрывать от Зиночки, что её отец жив? Сама его не простила, а дочь может простить, узнав правду об отце. Её сердечко молодое, доброе, и она сама должна решать, как ей поступить. Сейчас дочка учится на первом курсе мединститута. Лучше её не «грузить» такой новостью.
Словом, это душевное страдание продолжалось два года. В результате приговор врачей — жить ей осталось не более двух месяцев. Сказалась блокада, вынашивание младенца в тяжелейших жизненных условиях, а главное — мучительная душевная борьба в одиночку, она страдала и продолжала чахнуть Всё это окончательно разрушило её слабое здоровье.
За неделю до смерти она раскрыла свою тайну матери и попросила её, чтобы та ничего пока не говорила её любимой доченьке: не надо Зину волновать, дать ей возможность спокойно закончить институт. Анна Петровна согласилась, пообещав дочери, что сама поведает ей, когда сочтёт нужным, а может, и совсем не решится сказать. Жизнь подскажет ей, как поступить.
С тех пор теперь бабушка размышляла и часто не спала ночами, а стоит ли
знать внучке об отце?
Пока девушка училась, её нельзя было тревожить. Время шло, институт закончен, Зинаида работает, но Петровну по-прежнему мучают сомнения, а нужно ли начинать такой серьёзный разговор: уж очень тяжёлое обвинение предъявлялось её отцу. И в то же время часто задумывалась, имеет ли она право решать за внучку? Ведь Господь Бог учит прощать ближних. Ирина не простила мужа, но верно ли она поступила? Человеку иногда выпадает такое испытание, которое не каждый может вынести. Вот и Владимир не смог, но это не значит, что его нельзя простить. Последнее время такие мысли не покидали бабушку.
Как-то утром Петровна с постели не встала, позвала внучку и сказала:
— Внученька, учёбу ты, слава Богу, закончила, работу свою любишь. Тут я спокойна за тебя. Плохо, что у тебя, кроме меня, никого из родных нет. Ты одна на всём белом свете, это меня сильно тревожит. Садись ко мне на кровать, я тебе очень важное поведую.
— А что ты мне хочешь рассказать, чего я не знаю?
— Была одна тайна, моя голубушка, у твоей матери. Я сама узнала о ней только перед её смертью. Она никому её не раскрывала, даже мне: пужалась, что буду волноваться, ночами не спать.
— Так что же за тайна такая?
— Ты слушай, не перебивай, мне что-то трудно говорить. Ты помнишь, када мать в Ленинград ездила?
— Да, это было двенадцать лет назад, подумав, ответила Зина.
— Так вот, там она неожиданно (так Богу было угодно) встретила твоего отца, которого считала умершим в дни блокады, но мать скрыла от него, что ты есть на Земле. Они любили друг друга, были счастливы, но пришла в Ленинград война, блокада, страшный голод. От него люди умирали в квартирах и прямо на улицах падали. Не было сил хоронить трупы. Твои родители до такой степени были истощены, что каждый день ждали смерти. Уже из квартиры не было сил выходить. Надежды на спасение уже никакой не было. От такого голода некоторые люди сходили с ума. Вот Владимир поди, обезумев от него, и брякнул матери: «Ира, давай я тебя съем, ты всё равно умрёшь, а я, может, выживу. Я посильней тебя».
Мать очень испугалась. Ночью, когда муж затих, собрав последние силы, она выползла из квартиры. В своём подъезде свалилась, её подобрали добрые люди. Она тогда медсестрой работала, многим в доме помогала. Уж как спасали, не стану говорить: очень тяжело всё это. Как бы там ни было, но Господь и добрые люди помогли ей выжить. А чуть позже узнали, что она под сердцем ребёночка носит. Вот, милая, какая тайна. У меня тут оказалась, когда до родов оставалось несколько месяцев.
— А как же отец? Он, наверно, тоже был уверен, что мама не выжила и где-нибудь на
улице упала.
— Не знаю, как ему удалось выжить, он тоже не мог уже выходить на улицу.
— Бедная моя мамочка, как же ей было тяжело хранить эту тайну, — горько зарыдала внучка.
— Знамо дело, тяжело. И мне наказала, чтобы я тебе до последнего моего дня не говорила.
— Почему, бабушка, мне нельзя было знать?
— Я у тебя оставалась, ты не была одинокой, а намедни у меня сильно внутри стало щемить, даже ночью спать совсем не могу. Видать, и мои деньки сочтены.
— Бабушка, не пугай меня, как я без тебя останусь? Крепись, не поддавайся. Я сейчас «скорую» вызову.
— Не надо, мне вроде полехше стало, немного отпустило. Не суетись, голуба моя, никто не проживет больше, чем ему Всевышним отпущено. Посиди лучше со мной.
Анна Петровна замолчала, отдохнула, а потом продолжила: «Я ведь зачем этот разговор затеяла? Сказать тебе хочу, ты на отца зла не держи, надо уметь прощать. В то время немало там было случаев, когда люди от голода с ума сходили. Тебе решать, нужно ли его в Ленинграде искать. Мать вот не простила, а права ли она была? Если решишь его найти, то адрес за иконкой, что в переднем углу. Ира ему свой адрес не давала, а его запомнила и уже дома записала на всякий случай». Старушка устала, махнула слабой рукой, дескать, уходи, я всё тебе поведала.
Внучка всё-таки вызвала «скорую», но когда она приехала, Петровна уже была мертва.
Прошло несколько недель после похорон Анны Петровны. Баба Таня ежедневно навещала Зинаиду. В один из вечеров она рассказала, как оказалась её бабушка в их селе, как они познакомились, как хорошо всю жизнь дружили. Оказалось, что её семью раскулачили в 1931 году, как отослали из Саратовской области на поселение в сибирское село, как они с мужем страдали, пока немного приспособились к нашему климату, как хранили тайну, что они были «кулаками». Только какие они были «кулаки», смех один. Просто немного покрепче у них было хозяйство, благодаря твоему деду Ивану. Никаких работников у них никада не было. Работали сами с раннего утра до позднего вечера. Дед рукастый был, всё умел делать. Этот дом тоже сам построил. Сруб, рамы, двери, печка —
всё его умелые руки. Умер рано: не вынес он такой несправедливости. Говорить правду тада было нельзя: пужались, чтобы Ирине ещё жизнь не покалечить, а потом и тебе. Вот, детка, такая тайна твоей бабушки.
Теперь Зинаида узнала многое о своей семье и поняла, почему бабушка ничего не вспоминала вслух о своей жизни с дедом.
На неё сразу навалилось столько всего. Ей было очень жаль маму, бабушку, деда, потому глаза её и не просыхали. Какая у них всех тяжёлая была судьба, столько на их жизнь выпало страданий. Тяжёлые мысли не оставляли девушку, среди которых хорошая новость одна: отец жив, и она найдёт его, где бы он ни был. Может, ему будет нужна её помощь. Она ведь, как и мама, медицинский работник. Он тоже настрадался немало. Богом уже наказан, что живёт один. Ей никогда не приходилось испытывать такой голод, поэтому может только догадываться, до какой степени он был ужасен, если человек доходил до безумия. Как можно папу судить! "Завтра же отошлю ему письмо, попрошу прощения за маму, что та не сказала ему правду обо мне", - решила дочь.
Отправив на следующее утро заказное письмо, наступило какое-то душевное облегчение. Она выполнила совет любимой бабушки: не держать зла на отца. Как ни странно, но Зинаида была почему-то уверена, что папа ещё в Ленинграде. Ей остаётся только ждать ответ. Какой он будет?