Наступили стылые, сырые, промозглые погоды. И в такие погоды страшно сунуть нос на улицу, не то что уж на дачу ехать. Под резкое крапанье дождя бежишь в "Магнит" за хлебом, а в куриный киоск за фаршем индейки и думаешь "быстрей бы обратно". Но именно в такую погоду сегодня Илюша покатил на дачу на машине Вольской. Это конечно благородно, ведь сын Вольских-Самойловых, сын, которого я когда-то нянчила, он не ездит на дачу, не любит, а как надо выпить рюмочку или забор починить, или делать сребрышки на костре – так зовут Илюшу. И он охотно идет, несмотря на то, что мы с Вольской-Самойловой давно враги. Но я понимаю, он заменил им сына. А мне кто заменит сына?
И председатель товришества зовет Илюшу. Что значит - попал ребенок в правление. Председатель Миша и дрова нам возил, и воду несколько раз. В конце сезона притаранил охпку зимних астр мелких - увидел что я их у дороги выкапываю. Я так удивилась тгда. Они завянут сейчас, но прорастут весной-то. Скоро уж перстану я удивляться. Илюша с предеседателем и мужиками снесли огромный забор вдоль товарищества, поставили новый из профиля, а разобраный разрешили брать на дрова. А то много на дрова уходит.
Надо дрова рубить и сушить на веранде, иначе они, мокрые, не горят. Это ключевой момент.
И вот тихо стало на даче, не урчит шуруповерт, не щелкают длинные ножницы для отросших веток. Илюша приходит туда и сразу уходит по делам. И возвращается ночью. Когда мы спим… Чего вы все спите-то, как сурки? А того, что старые мы.
Ну, ничего, мы теперь поставили на даче новый компьютер. Так по очереди сидим в интернете. Оно так экзотично, знаешь – дрова трещат в печи, а ты бродишь по Контакту, новости смотришь, чем отравили Навального, повысят ли пенсию тем, кому за семьдесят.
Но вот раньше дочка ездила на концерты, моталась на такси на дачу в двенадцать ночи. Потому что внук истерил без нее.
А этот год он сперва все лето пробыл в Коломенском, она не скучала, потом она начала на сессии ездить. Потом дружок появился. И внучок у нас да у нас. Играет в игры свои шаманские, и деду, мужа моего, заставляет. А мне так жалко мужика, что он устает зазря, и я на него окрикиваю – нельзя мол так, пожалей деду. А этого делать нельзя. Он не потерпит. Он же нервный ребенок. (Сказал - я тебе не ребенок!) Муж видит, что у нас коса на камень, схватил ребенка и рванул с дачи домой, даже не собравшись. А я осталась. Он так велел. Я же никогда не оставалась там одна ночевать. И тут я совершенно четко видела- должна остаться. Потому что он решил нас разделить. из из сил выбился утешать. А еще нужна ему работа по компьютеру со студентами, иначе зарплаты не будет…
Серое небо, низкое небо, ветер и хриплые крики птиц... Они ушли на автобус. Я осталась одна. Сначала вроде ничего, но когда сидишь неподвижно, просто холод достает во все щели. Я напялила на себя все, что могла. Топила. Чихала от дыма. Подолгу пила чай. Смотрела кино по интернету. У меня были записаны сериалы на внешний лиск. Но как только в стужу надо в туалет на улицу, надевала теплую куртку и кралась. Илюша специально прожектор закрепил под крышей, чтобы я, значит, не боялась. И я вспоминала о нем, когда кралась ночью.Будто он подбадривал меня... И понимала что я так далеко, что никто меня не спасет. Полувековые липы за забором глухо шумели в темноте, и я, вглядываясь и вслушиваясь в них, чуяла угрозу. Вот она, природа, ласковая при дню и невыносимая в ночи. Висит над тобой неотступно.
Вдали горело окно соседа Кутюмова, который любитель-радист, бывал на Полюсе, от него доносилась Азбука Морзе. У него на огороде радио-вышка стоит, к нашей сирени провод идет. Так он сидел часов до трех. Потом засыпал до одиннадцати. Но мне –то приходилось вставать четыре раза до восьми…
Калитку я запирала, но забор вокруг не сплошной. Можно вокруг пройти.
В десять вечера кто-то начал щелкать ручкой калитки… я затаивалась под тремя одеялами. Что только не передумала за эти минуты. Ведь все же видели, что Муж уехал с ребенком. Я поняла, что надо привыкать к одиночеству. Все дети уже зажили отдельно, куда им этих старых. Ведь нам же мешали старухи. Теперь с нами то же самое. Надо успокоиться и не дрожать, надо просто привыкнуть. И я, плача, привыкала. Столько раз я мечтала, чтобы посидеть в одиночестве, а тут уже и в голову ничего не полезло…
В восемь я начинала пить таблетки и разжигать печь… Становилось легче от работы, от того, что ссветлели и туманились окна. Я на дачу приехала в еще туфлях и меня спасали старые дочкины сапоги. Трава была мокрая и уже с изморозью. Я поняла, что Муж просто спасал мои нервы. Но просто ужас и непоправимость ситуации как-то парализовали. Я забыла, что хотела собирать семена от бархатцев. Стручки о засохших люпинов я просто сожгла, когда не загорались мокрые дрова, прямо с полотенцем, на котором они сохли. Я перестала думать наперед, жила одним сегодняшним днем. Вот наварила лапшу с килькой, вот и хорошо. Мне не хотелось ни с кем переписываться, читать. Во мне дул ветер и летали листья. Я стала не нужным никому существом.
Сосредточилась на еде. Пыталась сделать что-то вкусное, напрмер, пюре с маслом, с лечо, кислую антоновку тушила в гриле. Было дико првыкать есть одной. Но пришлось. Дрова дымились на печке. А сухие поленья запахли жареным хлебом. я прижимала их к щеке. Я читала однажды про человека, ставшего бомжом. Да, непросто это. Привычки к теплой воде и горячей еде довольно глубоко сидят… Поробуй полезь бнз привычки прятться от дождя и снега в канализационный люк..
Моя задача была не такой срашной.
А когда удается победить холод и голод, начинаешь валиться спать. Так как ночь почти не спишь… а нельзя. Иначе опять не заснешь… я поняла, что люди в лагере не думали об этом.. о бытовом. Только о внутреннем. Иначе сойдешь с ума.
Да, у меня был телефон, электричество. При желании даже баню можно затопить. Но ничего уже не хочешь. Слезы постепенно просыхают. Смотришь в густой дождь и утихаешь. Внутри колышется какая-то пустота, как занавеска на двери.
Вспомнила. У меня был случай, когда я ночевала одна на даче.Это в девяностых. Дети опять притащили домой какую-то дохлую овчарку стаи ее молоком поить, которого и так не хватало. Выстоишь два часа за тремя пакетами (трое детей), а они давай спаивать этой дохлятине. может,даже с насекомыми. Я им говорю – уберите ее быстрей. Так нет, мы оставим до утра. Или я, или она! Она. М я уехала на дачу в лютую темень. Еще старый домик был, не эта конфетка. Вот так же варила лапшу с килькой. Даже голову пыталась мыть. Ведь это было воскресенье. А мне в понедельник на работу полагалось. Ну. Меня никто не хватился. Я замотала голову полотецем и пыталась спать. Печки никакой не было. В двери щели,оттуда дуло, в стене скреблись мыши. В окно скреблась яблоня. Не знаю, как пережила этот ужас. На другой день пошла на работу в библиотеку, вернее, потащилась на двух автобусах... Звонила домой, нкто не удивился. Не искал. Исчезни я на месяц, все было бы точно так же.
А тут Илюша даже камин купил, дорогой. И я от него не кашляла. Села читать чужую рукопись. Много прочитала. Потом снова пришел страх. Если я ту останусь, кому нужна будет рукопись? Отправлю по элетронке. Почему я у соседа Кутюмова не спросила телефон?
Нет, звонить никому не надо. Надо молиться за этого хулигана, нашего внука, который всех нас поссорил. Но надо молиться за него. Он брошеная сиротская душа. И почему Муж баюкается с ним, я понимаю. Потому что крестный отец, защитник перед богом и перед людьми. Каким человек вырастет, если будет всеми брошен?
Утром пришлось взяться за топор, за пилу. Кончились дрова. Остались чурбаки, которые не влезали в печь. Кончились лучины, без них не разжечь. Кончились картонки от посылки, которые вспыхивают моментально… От топора очень болят плечи. А что делать.
В детстве я попила печку. Била в сарае уголь. Да не обухом топора, как надо. А острием. И рубанула ноге. Хлынула кровь. Я закричала «мама», но дома никого не было. Я отволокла полведра угля в дом, при этом подол моей школьной формы грозил примерзнуть к раненой мокрой ноге, ведь был морозище. Стала искать, чем замотать. И нашла только свои же чулки, ими и замоталла. Вернувшиеся поздно родители нашли меня спящую в кровати прямо в пальто. С ногой, замотанной чулком в пятнах крови. Да, наука быть самостоятельной не давалась легко...
Холодно, стынь.Посадила весь чеснок, какой нала в кулечке. Дальше некуда тянуть. В этот момент позвонила Рина, предложила на машине смотаться в Покровское, но я отказалась. Ни о каких дворянских красотах не могла думать, стоя ноги циркулем на грядке у бывшего парника. Я была в другой жизни....
На четвертый или пятый день вечером меня обещали навестить.
Но на телефон вечером пришло сообщение, что надо получить посылку. И я поехала в дождь.Как я по тьме шлепала по аллее, расказывать долго. Ничего не видно. Слякоть чавкает. А свечу фонариком телефона… Наступаю куда-то в ямы. Такое со мной было впервые. Можно ведь было спокойно получить посылку и пойти домой! Нотам уже никого не было. И будто комар, какая-то слабая зудящая тоска погнала меня обратно.Потому что дом мой переместился на дачу,и тудя меня тянуло больше, чем домой.
Я дошла, я видела издалека огонь прожектора прд крышей, больше ни у кого на алее не было. Я сварила быстрое пюре с килькой. Вид живых людей в ботинках куртках привел меня в странное возбуждение. Я много смеялась некстати. Мое одиночество окончилось.
На другой день выпал снег. Через три дня после Покрова. Природа притихла и понурилась. Точно прислушиваясь к чему-то. Как я прислушивалась к каждому шороху. Илюша снимал красивый, фантастически красивый ролик об этом тихом легком снеге. О том, как качаются облепленные снегом бархатцы и кусты малины. А я теперь все время смотрю этот ролик и плачу. Хотя все кончилось хорошо. И дачный сезон завершился.