Её плач я слышал и раньше, но никогда не придавал ему значения. Раньше, я не мог однозначно идентифицировать его, как плач. Сейчас, возвращаясь мыслями в прошлое я вспоминаю, что всегда принимал его за шум воды в трубах, пока однажды не осознал, что у меня нет водопровода, а за водой я хожу на колонку.
Она сидела на корточках в траве практически сливаясь с ней по цвету. Бледно-зелёная кожа с тёмными прожилками вен, практически точно повторяла рисунок окружающей её растительности. Непропорционально длинные конечности больше напоминали паучьи сочленения, нежели человеческие суставы. Согнутые в коленях ноги сильно возвышались над головой, а руки с растопыренными в бок локтями, закрывали постоянно всхлипывающее лицо.
- Почему ты плачешь? – спросил я.
Она резко замолчала и прекратив вздрагивать, медленно подняв голову посмотрела в моём направлении. Посмотрела прямо сквозь ладони, которыми по-прежнему было закрыто её лицо.
- Это моя работа, - ответила она.
- Работа? Что это за работа такая – плакать. Я уже давно слышу тебя, но всё никак не мог сообразить, что тут кто-то плачет.
- Я удивлена, что ты вообще его услышал, этот плач не для вас.
- Не для нас? О ком ты говоришь, кого нас? И не могла бы ты убрать от руки, я не вижу твоего лица.
- Увидишь его – умрёшь, уверен, что ты этого хочешь?
- Нет, не хочу. Так кто ты и что тут делаешь?
- Я плакальщица, и как ты уже верно заметил, я тут плачу. И раз ты спросил, я оплакиваю ваш мир.
- А что не так с нашим миром? Зачем по нему плакать, он вроде никуда не делся, - не понял я.
Плакальщица несколько секунд разглядывала меня своим невидимым взором, а затем продолжила:
- Вашего мира считай уже нет. Он неминуемо списан, и наш плач – это завершающая стадия страданий, которые вы принесли вселенной. Вы с таким упорством катились в бездну, что, погубив себя, чуть на затащили туда все связанные с вами миры. Чтобы выжить, нам пришлось отпустить вас перерезав пуповину, соединяющую нас и питающую вашу реальность. Оставшись сами по себе и даже не заметив этого, вы с ещё большим усердием стали пожирать сами себя. Сегодня ваш последний день.
- О чём ты! Посмотри вокруг, всё на своих местах, никто никуда не катится и никого не пожирает, - закричал я.
- То, что ты видишь, всего лишь слайд. Срез времени, созданный специально для тебя.
- Для меня? Но почему?
- Этот же вопрос я задаю и себе, но ответ на него может быть только один – ты не принадлежишь этому миру. И не спрашивай меня, как и почему ты здесь оказался и воспринимаешь эту реальность, как родную. Я не отвечу, потому, что не знаю. Но одно я знаю точно, исчезнуть вместе с этим пространством тебе не суждено. Ты хочешь, чтобы я показала тебе, как всё обстоит на самом деле?
- Покажи.
- Тогда смотри, - сказала плакальщица и отняла руки от лица.
"А как же смерть в случае если я увижу твоё лицо" – хотел спросить я, но два бездонных, чёрных блюдца глаз плакальщицы поглотили меня и показали настоящее. Пространство вокруг ежесекундно скачкообразно сжималось и искажалось. Привычные вещи теряли свои формы и очертания. Скрежет и вой сливаясь в какофонию сюрреального оркестра, заглушали крики боли и агонии в которой пребывал мир. Глядя на всё это, я понял плакальщицу и суть её работы. Невозможно молча отпустить всё то хорошее, что было в кричащем умирая мире, но не имея возможности воспрепятствовать его гибели оставалось только дно.
Оставалось лишь плакать.