Где-то пел свою ультразвуковую, ночную песню сумрачный нетопырь. В слуховой диапазон нормального человека подобные звуки не вписываются, остаются незамеченными им, но кто говорит, что я нормален? Я стоял на дороге, выстланной костями животных, заваленной тельцами сотен тысяч иссушенных насекомых, которая вела меня в место, где нормального человека подкатившая тошнота иссушила бы до состояния растресканной почвы. Дорога смерти упиралась в табор, пристанище вечно кочующих, но неизменно привязанных к дороге цыган некромантов, что черпали свои силы из выращенных монстров. Монстров, сплетённых из полуразложившейся плоти когда-то случайно забредших к ним на огонёк людей, что по глупости, находясь в весёлом забытьи праздника созданного исключительно в их честь, в первый же вечер проиграли свою душу в кости и теперь томились в подземных ямах-подвалах. Никто из них не знал, да и не мог знать, что это были кости на крови. Дьявольские побрякушки, способные при неверном раскладе вывернуть неудачника наизнанку и оставить его в таком состоянии жить, забрав право на смерть и заключив в объятие вечности.
Табор манил меня, и это было взаимно. Нас тянуло друг к другу с тех пор, как принадлежащая мне вещь была украдена и находилась на цыганской земле, заманивая меня в расставленные сети. К моему приходу местные чернокнижники подготовились особенно. Лучшие женщины, что красотой своей способны были околдовать любого путника светились от наложенных чар, и сейчас ореол их влияния был виден мне за много километров, как световой купол накрывший табор струящейся полусферой. Боевые маги, ментально подсоединившись к живым источникам энергии в подвалах, истекали искрами в землю, ожидая, когда я наконец переступлю невидимую черту огромного кольца забвения, чтобы обрушить на меня всю мощь своих заклинаний. Нет, меня не собирались и не хотели убить, гораздо хуже, зная мою мощь, меня собирались сделать “своим”, сделать частью табора, но это не входило в мои планы.
Сделав последний шаг, я остановился у невидимой преграды, за которой явственно ощущалась нечеловеческая боль и сила. Глядя на меня с той стороны этой эфемерной стены, все ждали, что я войду и в своей обычной манере начну восстанавливать справедливость, попутно выжигая пространство и уничтожая впаянное в него зло, но к их разочарованию, я вовсе не собирался меряться с ними силами. Остановившись у черты, голосом, граничащим с инфразвуком, я произнёс:
- Я пришёл за своим саквояжем.
- Ну так войди и возьми его - ответил мне человек, которого я сходу идентифицировал, как цыганского барона.
К слову, человеком он оставался лишь внешне, но внутренне он уже давно таковым не являлся. Зло буквально пропитывало всю его сущность, постоянная подпитка жизненными силами за счёт других людей, давно уже превратила его в инфернальную тварь, истинный облик которой я мог без труда разглядеть за обильными меховыми нарядами облачающими его плоть.
- Вы и правда рассчитывали на это? Что я вот так, как последний идиот просто войду в вашу ловушку и положу здесь все свои силы на размен любезностями с вашими некромантами? Вы гораздо глупее чем я о вас слышал, а судя по тому, что вы думали обо мне, ваши осведомители вам явно привирают.
После этих слов я посмотрел на один из шатров за его спиной и произнёс: “Вещь, которую не сажали и не сеяли, найди своего хозяина”.
Прорвав в ткани стены огромную рваную дыру, из шатра вылетел саквояж, немного порыскав в воздухе, он, покачиваясь сориентировался в пространстве, а после безошибочно порхнул сквозь завесу в протянутую мной руку. Ещё раз окинув взглядом перекошенные от злости лица нелюдей, я погрозил им пальцем и сказав: “не провожайте”, развернулся и медленным шагом степенно отправился прочь. Преследования я не боялся, никто из них никогда не сможет переступить границы табора, они заперты там навечно, равно как и их магия разбившись о стены призрачного барьера попросту стечёт обратно в подвалы, откуда и была призвана.