Начальные главы повести "Госпожа Чужбина". (Детектив о 90-х годах).
ВЕРА ПРОТАСОВА
Все события и персонажи
являются вымыслом автора.
Те, кто считает, что деньги могут всё,
в действительности могут всё ради денег.
Джордж Галифакс
«...В следующее мгновение она тихо ахнула, непроизвольно обхватив левой рукой горло: на полу лежал худощавый мёртвый мужчина средних лет. Его правая рука была так странно вывернута, что Света сразу поняла, что он был именно мёртв, а не без сознания. Лица, слава Богу, видно не было.
Из-под головы трупа виднелась лужа крови, тёмной, цвета гнилой вишни, как шведские кожаные кресла в приёмной её мужа....»
Глава 1
Я счастлива, радостно думала Света Громова. Моё лицо красиво, тело молодо, у меня лучшие наряды, бриллианты, шубы, дорогая машина, я часто бываю в Европе…
А теперь у меня ещё и самый роскошный в городе мужчина!
Ему 24 года, он высокий, мускулистый, у него пышные каштановые волосы и соблазнительные голубые глаза, и он видит меня такой, как МНЕ надо: с сияющей кожей, после салона красоты, при полном параде.
Я – роскошная гламурная женщина…
Она шла, поглядывая на свои стройные ноги в прозрачных чёрных колготках, которые едва прикрывала короткая юбка из алой кожи. Ветерок из открытых окон касался разгорячённого лица Светы, возвращая запах её духов «Фаренгейт», которые она любила со школьных лет.
Вдруг ей пришло в голову, что впервые в жизни она не сравнивает с собой свою школьную подругу Лорку. Лорку всю жизнь ставили ей в пример отец и мать – «отличница, скромница ». Свету это раздражало, но дружить с Лоркой было удобно - всегда можно было списать.
После выпускного они всего пару раз виделись у кого-то в гостях, после того как в начале десятого класса Светина двоюродная сестра Зинка рыдала на плече у Лорки: Света отбила у Зинки парня, так просто, озорства ради.
Лорка тогда была потрясена, вспоминала Света с улыбкой женщины-вамп.
А Зина? Ну что же, не она первая – не она последняя, покровительственно «утешила» ее Света.
Ну и дрянь же ты, Светка, мы же сестры, вместе выросли, сквозь слезы сказала тогда Зинка. Света засмеялась и посоветовала ей чаще поглядывать на себя в зеркало и делать выводы.
Зарёванная Зинка в тот же вечер собрала свои индийские джинсики и кофточки с пионерскими вырезами под горлышко, трусики до подмышек и атласные лифчики минус-первого размера, и уехала в свой тихий райцентрик. Где ей и было самое место.
Вот из-за этой-то истории они тогда впервые в жизни - и как оказалось, навсегда - поссорились с Лоркой. Лорка сказала, что Света способна на что угодно.
Света лениво ответила: в любви - каждый за себя. Лора возразила, что Зинкин парень Свете был не нужен, так как Света очень любила Никиту, с которым в то время встречалась.
...А про Никиту вы больше вообще не услышите, подумала Света и зло сжала свои пухлые губы. Я страдала – никто даже не знал. И вы будете страдать. Чем вы лучше?
...В дверь постучали. Школьница Света оторвала тяжёлую голову от подушки и спросила:
-Кто там?
-Это я, Светочка, - раздался тихий голос матери, - Может быть, ты покушаешь? Уже почти сутки прошли, как ты ничего не ела.
-Ничего мне не надо,- угрюмо ответила Света.
-Уйди, мама.
Мать стала ныть, что Света наживёт себе гастрит.
-Да отстаньте! –крикнула Света.
Помолчав, она добавила: –Ну сока я попью, ткемалевого.
Мать кинулась в кухню.
...Света редко плакала: первый раз – когда в первом классе прищемила палец дверью и второй раз – когда в седьмом классе из школьной раздевалки у неё пропала курточка из голубой плащёвки, привезённая отцом из Венгрии.
В 10 классе Света встречалась с Никитой, сыном второго секретаря обкома. Они жадно, до синяков, целовались, и чаще всего в раздевалке, куда забегали на каждой перемене.
В тот день у Светы кружилась голова, и перед ней были только глаза и губы Никиты. И ещё его запах.
Спустя несколько лет она узнает, что тот одеколон назывался «Фаренгейт».
...Когда они поняли, что кто-то идет, было поздно. Сутуловатая фигура завуча выросла как из-под земли.
-Что вы тут делаете, молодые люди? –раздался его зычный голос, усиленный акустикой старого бомбоубежища, в котором размещалась раздевалка. Никита и Света отшатнулись друг от друга, но их раскрасневшиеся щёки и растрепанные волосы говорили сами за себя.
Она опустила голову и увидела, что блестящая пуговичка от её школьной формы валяется на полу раздавленная. Накину на плечи пальто и буду делать вид, что меня знобит, решила она. В этот момент раздался голос Никиты:
--Да вот, Виктор Васильевич, Курбатова меня попросила помочь ей пальто найти. Мол, одна побоялась в подвал идти. А оказалось, ей другое надо.
Света застыла от неожиданности. Завуч окинул её неодобрительным взглядом и вышел из раздевалки.
Втянув голову в плечи, Света кинулась за завучем, а вслед ей слышался весёлый и обидный смех Никиты.
Она не пошла на оставшиеся уроки. Дома, наплакавшись, умылась, переоделась и пошла в парк. Поем мороженого, думала она. Развеюсь.
У киоска с мороженым стояли несколько парней и девчонок.
--Короче, целуемся, всё как надо... а тут заваливает завуч и басом, как из бочки: молодые люди, что вы здесь делаете? - донёсся до нее дурашливый голос Никиты, – Ну я короче, говорю, мол, Курбатова сказала, пальто надо найти, а сама целоваться полезла. Ну у завуча и рожа была! - завершил Никита свой рассказ.
Парни ржали во весь голос. Девчонки снисходительно улыбались.
Света попятилась.
Тут один из парней повернул голову в её сторону и воскликнул:
-О! Никитос! Да она, похоже, и сейчас не против,-они заржали еще громче.
Голова у Светы раскалывалась, глаза застилали слёзы, когда она не разбирая дороги бежала домой.
...Светлана усмехнулась, вспоминая ту трагическую, как ей тогда казалось, историю.Удовлетворённо вздохнув, она подумала, что, по сути, именно Никите она обязана тем, какой она стала.
Холодной. Умной. Дальновидной.
А главное – неуязвимой.
Вот оно, самое ценное её приобретение.
За годы, которые прошли с окончания школы, она плакала ещё два раза: когда хоронили дедушку, а потом, через три года – бабушку, материных родителей.
Траурное чёрное платье, как и мать, носила сорок дней, и в чёрном её персиковый цвет лица сиял еще сильнее, глаза казались глубже, талия тоньше, а грудь, как ни странно, больше.
На нее оглядывались школьники, таксисты, курсанты, а также сорокалетние красавцы в иностранных машинах, называемых, как выражалась заумная Лорка, «идиотским словом «иномарка»».
Свету раздражала интеллигентность Лорки: ну зачем женщине много знать и хотеть учиться? Главное – быть красивой, уметь красоту преподнести и сохранить.
А самое-пресамое главное – это уметь своей красотой ПОЛЬЗОВАТЬСЯ.
Вот она, Света, после истории с Никитой это поняла, а Лорка как училась, так и продолжает учиться. Знания, то есть, получать. Ой, да наплевать.
...Какая всё-таки это скука – учиться в институте...
Унылые поезда до областного городишки, куда устроил её учиться отец, да вечные чемоданы с хрусталём из магазина, где мать работала заведующей.
До поезда их пёрли, отдуваясь, мать и отец, а наутро около поезда встречали дядя Рома с тетей Аней. Дядя Рома вытирал свою лысинку, а тётя Аня всё поправляла свой шиньон.
...Дядя и тётя везли Свету с чемоданами к себе, а наутро развозили хрусталь тем, кому он предназначался: институтским преподавателям.
Конечно, всё равно приходилось читать эту белиберду про законодательство, криминальное право, экономику... Но Света знала: как бы она ни отвечала на экзаменах, свои четыре балла получит. Преподаватели были мужчины, и им нравилось на Свету смотреть. А хрусталь, подвезённый дядей, работал как главный двигатель.
Света терпеть не могла разговоры про студенческую романтику и песни у костра: тушь потечёт, укладка обвиснет. Станешь чувырла чувырлой.
Лорка же, девчонки говорили, начинала вспоминать смешные случаи и звонить одноклассникам, организовывать встречи.
Ну кому они нужны, эти встречи?
Тем, кто преуспел и имеет всё? Вот она, Света, имеет всё, и зачем ей встречи с одноклассниками?
Лорка же, считала Света, и преуспела не настолько: иномарки у неё не было, и шубка норковая была по колено, а не в пол.
Вот ещё одно выражение, которое не любила Лорка. Не в пол, а до пола, говорила она, морщась.
Да неважно как говорить, с ленивым раздражением думала Света, в пол или до пола.
Главное – ИМЕТЬ длинную серебристо-серую норковую шубу и организовать свою жизнь так, чтобы было куда эту шубу носить.
Глава 2
Отца Света не слишком любила: вечно контролировал её, да и всю их жизнь.
На свой окладишко завхоза больницы он умудрился и двухэтажный дом построить, и машина была, и отдыхать всегда ездили на море. Не то что Лоркины: то на дачу, то к родственникам в дождливую Прибалтику.
Классе в восьмом Света уже понимала, что мать спекулирует, и отец что-то финтит в своей больнице. Так тогда жили почти все, но как им с матерью удалось нафинтить на двухэтажный дом, Свете было непонятно.
В десятом классе она решила, что ей на это наплевать, пока мать и отец хорошо её одевают, и перестала ломать себе голову.
... Работа у Светы была непыльная. Отец пристроил юридическим консультантом на мебельной фабрике после первого семестра в институте. Сиди себе, почитывай журнальчики, попивай чаёк.
Она не любила посетителей. Начнут расспрашивать, а она как раз запланировала сделать пятнадцатиминутный массаж пальцев. Или почитать в «Силуэте», как ухаживать за кожей на локтях и коленях.
А тут принесёт их: «Светлана Ивановна, скажите, а если на полставки, отпуск сохраняется? А если неполный день? А если неполная неделя?» Вот наглые, всё им знать надо.
Иногда отделаться от таких помогал Пётр Анатольевич, замдиректора. У Светы был с ним служебный роман, инициатором которого стала она сама.
Увидела его и подумала: красивый, лет сорок, глаза горят.
Именно такие – накачанные, с золотыми часами, на дорогих машинах – нравились ей больше всего.
Гибриды сексуальных тренажёров с кошельками, короче говоря.
И жену его Света видела.
Баба и баба, талия заплыла, туфли немодные, колготки бронетанковые. Платья по колено. Это с ее-то икрами! Точно как в анекдоте: какая разница между женой и любовницей? Ответ: минимум двадцать пять кило.
Прошла мимо него вплотную, как бы нечаянно прижалась грудью и извинилась, глядя прямо в глаза, с таким сладострастным выражением лица, будто их уже связывала давняя история.
Вечером этого же дня Пётр Анатольевич ждал её около фабрики. Света спокойно села в машину, уверенная, что от этого мужика получит всё, что ей надо.
И получала вот уже несколько лет, и в комнате отдыха для гостей, и в своем кабинете. Она называла его Толиком. «Петя» ей казалось слишком деревенским.
У неё, конечно, бывали и другие поклонники. Пётр Анатольевич ревновал, но в меру: сам был женат.
...Света к нему привыкла.
Она читала, что секс молодой женщине нужен для здоровья, регулярно. Аппетит у Светы был отменный. Пылкий замдиректора её вполне устраивал. Женатый, здоровый. По работе прикроет.
Баба его догадывалась, но помалкивала.
Однажды, в самом начале, она пришла было к Свете выяснять отношения. Но таких Света заглатывала не жуя. Увидев на пороге жену «Толика», Света сказала холодно:
--Забудь сюда дорогу, или в два счёта останешься без мужа.
И так припечатала взглядом, что женщина побледнела и вышла, переваливаясь неуклюже, как побитая собака. Только что не скулила.
На фабрике на Свету поглядывали с опаской. Люди видели, что замдиректора живет как во сне, а стервозная юристка вертит им, как хочет.
Бывало у них несколько серьёзных командированных из Москвы. С теми из них, кто ей нравился, Света спала и особо не скрывала этого. Когда «Толик» пытался упрекнуть её, то получал лаконичный ответ:
--Считай, это был эксперимент по сравнению. Ты оказался лучше.
Но ни один из её романов не увенчался свадьбой.
Она вела себя холодно, получала физические удовольствия и материальные выгоды и никому не хотела быть верной.
До тех пор, пока не встретила Вадима. Его назначили к ним главным инженером.
Вадиму было около тридцати, видный, высокий, пышные волосы, наглый взгляд. Ну просто молодой Пётр Анатольевич!
Света «запала» на Вадима сразу и поняла, что вот за этого она хочет замуж. Вадим повёл себя так же, как и сама Света вела себя с мужчинами: без обиняков предложил поужинать и завершить вечер в домике на турбазе. Света мягко отказалась.
Но на время она приостановила встречи с мужчинами, даже со ставшим частью её рабочего дня «Толиком».
«Толик» всё видел. Однажды в обеденный перерыв он вошёл, сел напротив и уставился на неё умоляющим взглядом.
--Светик, мы уже целую неделю... Почему? Я всё для тебя сделаю.
Света помолчала, переваривая это «всё для тебя сделаю»...А почему бы нет?
--Я хочу замуж, Толик.
Петр Анатольевич замер. Вскочил, снова сел и взволнованно сказал:
--Я подаю на развод.
Света снисходительно засмеялась:
--Да зачем мне ты? Ползарплаты в алименты, квартиру жене. Жить в моей квартире будем? Нет уж, такая жизнь не для меня.
И через двадцать лет тебе будет шестьдесят один, а мне всего сорок два. –
Она сделала паузу, а затем проговорила, не отрывая взгляда от лица Петра:
--Я хочу замуж за Вадима. Помоги мне.
Пётр Анатольевич оторопел:
--Как за Вадима? А как же я? Я же люблю тебя, Света.
Света вздохнула. Люблю, люблю.
Как будто ей есть до этого дело...
--Пётр,-- она изо всех сил старалась говорить с теплотой, -- Ты хороший человек и прекрасный любовник. Но ты женат, у тебя дети, и ты намного старше. У нас ничего не получится, разве ты не видишь?
Пётр Анатольевич слушал ее с болезненным вниманием и понимал, что она права. Но она вросла в его жизнь...
--Помоги мне, Пётр, -- продолжала между тем Света. – Сделай так, чтобы ты с Вадимом куда-нибудь поехал вместе. Заведи разговор обо мне. Скажи, что я достойная женщина. Что мне завидуют и распускают слухи.
Пётр Анатольевич и раньше не был ангелом и изменял своей Танюше.
Но тут он почувствовал в груди тупую боль, и в его мозгу впервые в жизни промелькнуло что-то вроде смутного сочувствия жене. Ведь то, что он испытывал сейчас, его Таня наверняка испытывала много раз. При всей её кротости дурой она никак не была.
--Ты говорил, должность зама - твой потолок, -- продолжала Света. – А Вадим - сын генерала. Он станет директором, а ещё через пару лет снова пойдёт на повышение. И тогда директором станешь ты. Уж об этом я позабочусь.
--Света,- взмолился Пётр,- избавь меня от этого. Я не хочу тебя терять, а ты просишь помочь, чтобы это случилось как можно раньше. Неужели тебе меня нисколько не жаль?
--Ну почему терять, - безжалостно, как кобра, глядя ему в глаза, сказала она, -- я тоже не хочу тебя терять.
-- И не буду,- добавила она выразительно. Встала и, начав расстёгивать свою юбку со сквозной молнией на боку, прошла к двери и заперла её. Повернулась к Петру с юбкой в руках, распахнула чёрную блузку...
У него, как всегда, пересохло во рту от созерцания ее большой, с двумя симметричными коричневыми родинками слева и справа, молодой груди в чёрном декольтированном бюстгальтере и от прозрачных чёрных колготок, которые вот-вот будут брошены на тёмно-зелёное велюровое кресло для посетителей. Их обычное место.
Когда Света, облизывая свои вишнёвые губы, взобралась к нему на колени и начала расстёгивать его рубашку, Пётр Анатольевич решил, что сделает всё, чтобы она вышла замуж за Вадима.
...Хорошо, что она не знает про три моих дачи, оформленных на жену, тестя и тёщу и про два трёхэтажных дома, на гектаре каждый, в Подмосковье и на Рижском взморье, не говоря об антиквариате и доле в алмазных приисках, подумал Пётр Анатольевич перед тем как снять со Светы последнее, что было на ней надето.
Продолжение здесь http://proza.ru/2020/10/29/172