«Главному врачу детской многопрофильной
больницы №13
Семенову Виктору Ивановичу от родителей
Пуштановой Г.И., Злотниковой Н.А.
Заявление.
Доводим до вашего сведения, что в
инфекционном отделении в вверенной вам
больницы, в четвертом спальном боксе,
ходят мыши и пугают наших детей. Просим
принять меры. Фото и видеоматериалы у нас
на руках».
1.
Прочитав заявление о мышах, Виктор Иванович вызвал по телефону заведующего хозчастью.
Бронников пришёл быстро. С собой он принес пластиковый дипломат, в котором лежала бутылка недорогого коньяка, завернутая в несколько слоев старой газеты, чтобы не бренчала в дипломате, пока Бронников идёт по коридору больницы.
– Опять непорядок, Пётр Васильевич, – сказал Виктор Иванович, не сводя с подчинённого пристального взгляда. – Почему в инфекционном отделении разгуливают мыши и пугают больных детей?
Бронников аккуратно, без лишних движений и шума присел на стул, рядом с начальственным столом, и также аккуратно и тихо поставил рядом на пол дипломат с бутылкой коньяка.
– Разберёмся, Виктор Иванович, – пообещал он.
– Конечно, разберетесь – сказал главврач, – я говорю, что непорядок допустили. Ваше упущение породило недовольство больных и как результат – жалобу, на которую мне надо тратить время, брать её на контроль, отвечать…
– Да, – послушно согласился заведующий хозчастью, – допустил непорядок. Упустил. Буду исправлять. Сегодня же всё исправлю.
Главврач ещё пристальнее посмотрел на подчиненного.
– Но если опять также разберётесь как с кошками и собаками – уволю!
– Нет-нет, – заверил Бронников, – теперь так не будет. Сделаю все тихо.
– Уж постарайся! Это ж надо, бедная жучка в приёмный покой прибежала, от вас спасаясь, под кушетку забилась... А они её на расправу! При всем честном народе! Ладно, медперсонал заступился! А то от позора бы вовек не отмылись. Телевизионщикам только дай повод!
– Нет-нет, – продолжал тихо заверять Бронников, – нет, Виктор Иванович, сейчас сделаю всё хорошо.
Суетясь, он извлёк из дипломата газетный сверток и долго шуршал, высвобождая коньяк.
«Как мышь!» – с неприязнью подумал Виктор Иванович и достал из стола две рюмки.
Когда Бронников ушёл, Виктор Иванович вылил из бутылки остатки коньяка в стакан и выпил его как квас, несколькими долгими, жадными глотками.
После этого он сделал ещё несколько распоряжений, позвонил в администрацию города и выразил своё согласие на покупку томографа, после чего передал секретарше несколько подписанных ещё накануне документов и наказал ей, чтобы его никто не беспокоил. Затем Виктор Иванович отключил телефон и выцепил из связки ключей особый ключ, с широкой узорчатой бородкой и открыл металлический сейф. Вторым ключом, который он хранил в тайнике здесь же в кабинете, он открыл внутренний шкафчик в этом сейфе и извлёк оттуда потёртую кожаную папку красного цвета.
Виктор Иванович развязал тесемки папки и достал из неё общую тетрадь в клетку. Эта была его повесть временных лет. Он писал её без малого два десятилетия. Каждый день он выделял для этой повести ровно тридцать минут. Больше не получалось. Поэтому эти тридцать минут он старался использовать с толком. Записать какую-нибудь умную мысль, толковое соображение или просто – вписать хотя бы один риторический вопрос, который вмещал бы в себя всю философию проходящего времени. Виктор Иванович всегда придерживался графика, поэтому стоило ему раскрыть тетрадь и взять ручку, как тут же появлялась мысль, которую следовало записать.
Сейчас, однако, как не смотрел он на синие клеточки в тетради, мысль не шла. Из головы никак не исчезали слова из заявления родителей-жалобщиков: «Ходят мыши и пугают наших детей».
Когда-то, когда он только начинал свою взрослую жизнь, ему казалось, что он сможет совместить свою врачебную деятельность с писательской. Как Чехов, Булгаков, Вересаев, Аксёнов. Цыпкин, наконец...
Виктор Иванович просидел за столом до конца рабочего дня, но никакая умная мысль ему в голову так и не пришла.
Нет, подумал он, не стоило всё-таки соглашаться на покупку томографа. Было очевидно, что навязанный горздравом томограф был устаревшей модели. Кроме того он в несколько раз превышал стоимость самой современной модели. Совершенно очевидно было, что чиновник из горздрава получил взятку за это сделку.
Да, натворил ты бед, Виктор Иванович! – снова подумал Виктор Иванович и пошёл домой. Свою машину он оставил в больничном гараже. Он был не совсем трезв, поэтому за руль садиться не стал.
Пока он стоял на остановке общественного транспорта, то вспомнил, что завтра ему предстоит явиться к главе местной Думы и отчитаться, как он подготовился к предстоящим выборам в местную Думу; выполнил ли он поручение об обеспечении стопроцентной явки сотрудников больницы, проголосуют ли они как нужно?
Это неприятное для себя дело он откладывал до последнего, и по правде говоря, ничего не сделал.
"Что я скажу у них завтра?"– подумал Виктор Иванович, как я там отчитаюсь? «Хошь не хошь, а под общую дудку пляши! Если желаешь работать дальше» – вспомнил он слова руководителя Думы.
Да, натворил ты бед! – снова подумал Виктор Иванович, и ему остро захотелось зайти в магазин, напротив остановки. Там он купил небольшую, в четверть литра, фляжку коньяка и выпил её в несколько глотков за остановкой общественного транспорта у замусоренных и обломанных кустов шиповника. С закуской связываться он не стал.
"Да, натворил ты бед!", – в который уж раз сказал себе Виктор Иванович и пошёл в сторону дома, не дожидаясь автобуса. Спешить ему было некуда, жена отдыхала где-то на курорте в Турции. Поэтому-то он так жадно пил коньяк, спешил напиться, пока она не вернулась.
Дома он долго не мог заснуть, всё вспоминал, как долго и упорно он поднимался по служебной лестнице. Он перестал быть врачом, не говоря уж о том, что окончательно зарыл в землю свой писательский талант. А ведь подавал надежды! И всё коту под хвост! Ради какой-то администраторской должности! И то, с которой завтра, наверное, придётся распрощаться.
Виктор Иванович, вздохнул, встал с кровати и достал с книжной полки, из-за томика Льва Толстого, бутылку с остатками коньяка. Допил. Снова лёг. Но сон не шёл.
Так он лежал всю ночь, засыпая на какие-то мгновения, чтобы резко вздрагивая, снова очнуться и остаться один на один со своими мыслями.
В какой-то момент он услышал какую-то возню на кухне. Он насторожился – возня не прекращалась.
«Ходят мыши и пугают наших детей», – вспомнилось Виктору Ивановичу. Он нехотя поднялся с постели и поплёлся на кухню.
То, что он там увидел, потрясло его до глубины души.
За столом на табурете сидела гигантская серая мышь, облачённая в его домашний халат и строго смотрела на него огромными блестящими глазами. Напротив, у раскрытой двери холодильника, стояла вторая, такая же большущая мышь, на которой был халат его жены. Первая мышь, шевеля своими длинными усами, что-то сказала на каком-то тарабарском языке второй мыши. Та, схватив стоявшую в углу кухни швабру, стала больно бить Виктора Ивановича по голове. Она гоняла его по всей квартире, пока Виктор Иванович не выбежал на улицу и не побежал вон, прочь из этого города.
Виктор Иванович Семёнов бежал в ночи из города по широкой отлично забетонированной дороге, не оглядываясь и не смотря по сторонам. Он бежал на тряпичных ногах, и его тряпичные же руки при беге болтались как у сломанной игрушки. Когда, казалось бы, он уже совсем готов был упасть на дорогу, упасть без мысли и без всякого чувства, он увидел впереди под мостом тлеющие и мерцающие в темноте красные угли затухающего костра. Виктор Иванович остановился и не в силах держать прямо голову, свесил её на грудь и поплёлся к костру. Он вдруг почувствовал, что он так устал, так устал! И ему так не хватает тепла!
Подойдя ближе, он различил красные от жара костра лица людей. Они молча смотрели на него, словно что-то выжидая. И только одна женщина приветливо кивнула ему, приглашая сесть на свободное рядом с ней место.
– Вы из города? Садитесь. Будете есть картошку?
– Буду, – сказал Виктор Иванович. Он сел, куда ему сказала женщина, и молча смотрел, как она выкатывает палкой из красных углей печёную картошку. Остальные люди также стали палочками ворошить угли.
– Сегодня сторож на картофельном поле спит, – сказала женщина, – и мы пируем.
Люди молчали и ели картошку. Виктор Иванович ел вместе с ними.
2.
Ели молча. Пока один из сидевших, пожилой сухощавый мужчина в свитере с высоким воротом и очках, у которых лейкопластырем была перемотана дужка, не произнёс задумчиво, держа бережно у самого рта горячую картошку.
– В голове не укладывается – как могло такое произойти?
Его сосед, обросший неряшливой щетиной мужик в грязной лыжной шапке, сказал:
– А я поначалу подумал, что у меня белая горячка.
Он перекатывал во рту кусочки горячей картошки, поэтому Виктор Иванович с трудом понял его блеяние. Слышалось: "поначаву...бевая гоячка..."
– Кому-то является белочка, а мне мыши! Да ещё добермана на меня натравили, сволочи! Так сиганул через забор – сам удивился своей прыти!
– Жить захочешь и не так побежишь. И ведь что удивительно, я вот тоже, пока бежал из города, заметил, у них у всех доберманы. И натасканы людей ловить. Как такое могло случится? Враз! Просыпаешься и видишь, что твоё место занято гигантскими мышами, а тебя травят этими монстрами, доберманами.
– Явно для людей держат. Многих тут же растерзали. Кого задушили, кого разорвали.
– Ужас!
– Создаётся впечатление, что они до поры до времени где-то выжидали, таились, копили силы, чтобы в день Икс извести всю человеческую цивилизацию под корень.
– А вы думаете, такое везде творится?
– Больше, чем уверен. И в других городах и в других странах.
– Это какой-то апокалипсис!
– Думали, что нас вирус изведёт, или жахнем друг дружку ядерной бомбой, а оно вон как повернулось.
– А может быть это америкосы на нас бомбу какую-то сбросили, психотропную?
Все примолкли
– Да-а-а. Вот уж, воистину, ни сном, ни духом...
– Что же дальше-то будет?
– Кто ж его знает. Одно ясно, надо бежать дальше, подальше от города и от дорог.
– От дорог?
– Ну да. Вы разве не видели, что мыши вовсю раскатывают на автомашинах.
– Не может быть!
– Да. Людей давят нещадно, как тараканов.
Сказал своё слово и Виктор Иванович.
– Надо выдвигаться в сторону войсковой части. Она же у нас под боком, – сказал он, вытирая о куртку испачканные золой руки. – Думаю, это единственное наше спасение.
Он почувствовал, как сидевшая рядом женщина доверительно прижалась к нему.
– И сделать это надо пока не рассвело.
И вдруг, не успел никто и слова сказать на предложение Виктора Ивановича, как тишину ночи расколол оглушительный, словно прямо у них над головой, взрыв. Огненный гриб, до самого неба, разом вырос на горизонте в той стороне, где был город. Ветер ударил им в лицо, обдав их палёным и острым. Все сидевшие за костром невольно вскрикнули.
– Что это? Что?
– Так там же войсковая часть! – догадался очкастый мужчина в свитере.– Оружейные склады!
– Ёкарный бабай!
Все сидевшие у костра невольно привстали, всматриваясь в огненное зарево у города.
– Этого и следовало ожидать,– вдруг, неожиданно для самого себя тихо произнёс Виктор Иванович.
– Что? – взволнованно спросила его женщина, – взрыва?
– Мышей, – ответил Виктор Иванович.
– Да, – согласился кто-то, – мыши заводятся в грязном белье. Уж слишком мы все погрязли в нечистотах. Теперь нечисть взялась за нас.
Костёр догорал, но все сидели молча, поражённые случившимся.
Зарево над войсковой частью тем временем не уменьшалось. Слышались новые разрывы, поменьше первого, и тогда зарево выплевывало от себя в ночь огненные протуберанцы.
В какой-то момент Виктор Иванович заметил на краю картофельного поля чёрный, на фоне багрового зарева, силуэт гигантской мыши. Мышь стояла широко расставив ноги, скрестив лапы за спиной, и любовалась зрелищем. Рядом стояла собака. Доберман.
– Что? Что? – спросила тревожно женщина, перехватив насторожённый взгляд Виктора Ивановича. – Мы в опасности?
– Да, – сказал приглушённо Виктор Иванович, и носком ботинка стал притаптывать тлеющие головёшки. Однако костёр, вместо того, чтобы затухнуть разразился снопом огненных искр, взметнувшихся ввысь.
– Атас! – сказал кто-то испуганно. – Бежим!
Все вскочили и толкаясь, бросились в темноту на другой край картофельного поля.
– Куда? Куда бежать? – запричитала женщина и как утопающая схватила Виктора Ивановича за куртку. Виктор Иванович перехватил её руку и подтолкнул женщину вперед.
– Беги! – крикнул он, – Беги за мной, не отставай!
И припустился со всех ног. Время от времени он оглядывался и немного тормозил, давая женщине возможность догнать себя. В какой-то момент он схватил её за руку и рванул в сторону от толпы убегавших людей. В сторону темневшейся в уже утреннем прозрачном сумраке кромки леса. Уже когда первые ветки берёз хлестанули их по лицу, когда их окутала неожиданно тёплая по сравнению с утренней прохладой на поле атмосфера леса, Виктор Иванович услышал, как кто-то отчаянно и надрывно закричал на картофельном поле. Крики вскоре стихли. Доберман своё дело сделал, подумал Виктор Иванович и его охватил такой прилив злости и негодования к своим преследователям, что только трезвое понимание своего бессилия остановило его и не позволило рвануться туда, обратно на поле. Он углублялся в лес всё дальше и дальше, не забывая оглядываться назад и время от времени окликая женщину. Она постоянно норовила уйти куда-то в сторону.
– Куда нам идти? – спрашивала она, когда Виктор Иванович дожидался её. – Куда? Мы спасёмся? Нас не догонят?
Похоже было, что она готова была свалиться с ног и от усталости и от охватившего её панического страха.
– Подальше от города, – сказал Виктор Иванович. А про себя подумал, что их единственное на сегодняшний день спасение, это забраться куда-нибудь в глушь и там переждать эти непонятные своей дичью события. Идти долго им, однако, не пришлось. Через несколько часов блуждания, лесной массив, в котором они укрылись, вскоре оборвался и их взору открылась федеральная автотрасса. Она была полностью забита военной техникой, в основном бронетранспортёрами и крытыми тентами грузовиками. Можно было различить в некоторых из них вооруженных мышей в военной форме. Они следовали в город.
– Бред какой-то! – Виктор Иванович встряхнулся от оцепенения и перевёл взгляд на свою спутницу. Женщина изрядно притомилась. Она сидела на стволе поваленного дерева и изучала каблук на одной из туфелек. Похоже, с обувью у нее проблема, подумал Виктор Иванович. Она не ходок. Кофта и юбка тоже далеко не для прогулок по лесу. Придётся с ней помучиться. Виктор Иванович не мог представить, что можно было бы её бросить в лесу. Хотя в сложившейся ситуации, когда весь мир перевернулся с ног на голову, возможно всё. Женщина, почувствовав, что Виктор Иванович смотрит на неё, бросила на него несчастный взгляд .
– Вы же не оставите меня? – сказала она и умоляюще сложила ладони на груди. – Пожалуйста! Выведите меня отсюда! Я буду послушная, не подведу вас!
– Как тебя зовут?
– Ольга!
– Ладно, Ольга. Держись за меня, не отставай и сильно-то на меня не рассчитывай. Я мало чем могу тебе помочь.
Виктор Иванович попросил у неё туфли и сбил с них каблуки.
– Так-то лучше.
Женщина была симпатичной, лет 35, фигуристой, как он сказал бы раньше, в самом соку и, наверняка, судя по внешнему виду, попала в переделку будучи на любовном свидании. Но он отдавал себе отчет, хотя и не без сожаления, в том, что эту женщину, как бы она ни была хороша, придётся всё-таки бросить. Не те времена для амурных игр.
Он решил дождаться ночи, чтобы выдвинуться из леса, пересечь автотрассу, и уйти в следующий лесной массив.
Однако, с наступлением темноты, движение в город по трассе, казалось, усилилось. Нескончаемым потоком в город тянулись колонны техники, урча дизельными моторами. Низко, прорезая насквозь до самого города ночную мглу мощными прожекторами, пролетали изредка штурмовые вертолёты. Только под утро движение затихло и Виктор Иванович решил, что если сейчас он не решится пересечь дорогу, то гибели им не избежать. Всё это время, пока они ждали, женщина тряслась от холода, страха и голода. Как он не обнимал и не прижимал её к себе, пытаясь её согреть и успокоить, женщина не унималась. Тряслась как сумасшедшая.
– Ну, ладно, – сказал он ей. – Соберись. Сейчас побежим.
Но женщина не могла прийти в себя. Она, похоже, была не в состоянии подняться. Виктор Иванович посмотрел на неё с сожалением и уже готов был оставить её и выдвинуться один. Но её взгляд, несчастный и умоляющий, который она бросила на него на прощание, остановил его в последний момент.
Он поднял её, из какого-то глубокого своего подсознания, как в тумане, выудил какие-то ласковые нежные слова, поцеловал её в губы. Женщина тут же откликнулась, ожила.
И они побежали.
(Окончание : http://proza.ru/2020/10/30/315 )