Его уже давно нет на этом свете, а мне всё равно неловко. До сих пор. Но я же хотел как лучше! А всё из-за длинного языка...
Один дальний родственник как-то приехал к нам из другого города, чтобы навестить моих бабушку и дедушку. Бабушка была уже плоха, ей оставалось совсем немного - он приехал попрощаться, отдать, так сказать, некий родственный моральный долг. Мы поужинали у нас дома, а потом я пошёл с ним к старикам.
Человек он был немногословный. Мы шли и молчали. А что тут говорить - старые люди уходят, так заложено природой, простая и понятная философия. Был поздний вечер, темно, город засыпал. Шли мы долго, и в какой-то момент тишина стала невыносимой. Для меня, конечно, - ему было вполне нормально. Но я решил "заполнить паузу".
- Когда я работал в Новом Уренгое, - начал я, - Я был начинающим прорабом, учился всяким дорожно-строительным премудростям. Начальство почему-то считало меня молодым специалистом, попавшим в их чудесную Механизированную колонную № 172 по распределению. Но я приехал и устроился сам. Ну, не важно. Они решили, что меня можно отправить на курсы повышения квалификации.
Родственник шёл ровно, смотрел перед собой и, казалось вообще не реагировал. Я воодушевился и продолжил.
- В Москву на целый месяц?! Да ещё и на халяву! Я тут же радостно согласился. Мне выписали командировочные, вручили адрес СоюздорНИИ, общежития для таких студентов, и билет на самолёт. Я прилетел в столицу в начале ноября. Всюду лежал снег, но было значительно теплее, чем в Новом Уренгое. Всего градусов 10-15 против тамошних минус 35.
Я заселился в общагу - обычная 3-комнатная квартира в "хрущёвке", по 4 человека в комнате - и сразу же плюнул на занятия по повышению. Ну что нового и необычного они могли рассказать мне, северному волку, работающему каждый день по 10 часов на строительстве песчаной насыпи для будущей автодороги? Так я себя успокаивал каждое утро, пока просыпался, одевался и пил чай. Потом все шли учиться, а я мчался из Балашихи в Москву, к другу, учившемуся в аспирантуре МГУ. Мы встречались и гуляли по городу.
Алик писал диссертацию с названием что-то вроде "Эстетическое воздействие памятников архитектуры на москвичей и гостей столицы" - и знал о Москве всё! Это был лучший месяц моей тогда ещё четвертьвековой жизни! Сколько я узнал! Сколько увидел домов и усадеб, скрытых от взглядов прохожих! Мы заходили во дворы, мы заглядывали в какие-то странные переулки, мы бродили по Замоскворечью и Хитровке... Эхххх...
Но речь не об этом.
Однажды вечером, когда я, счастливый и расслабленный, вернулся в общагу, один из моих одногруппников, Сергей, сказал, что через неделю у нас будет экзамен.
- Экзамен?! Зачем?!
- Положено. Иначе не дадут диплом.
- Да и хер с ним!
- Нет. Без диплома не оплатят командировочные.
- Ха-ха! Мне уже выдали.
- Значит, вычтут из следующей зарплаты.
- Серьёзно?! Вот гады!
- Не то слово.
- И что же делать?
Серёга оглянулся - все были заняты своими делами - наклонился ко мне и прошептал:
- Я договорился с преподом.
- О чём? Поставит просто так оценку?
- Не просто...
- Надо заплатить? Сколько?
- Нет, его могут поймать, он не хочет. Предлагает в письменном виде. Мы, вроде как пишем дипломную работу.
- А потом перед всем классом...?
- А потом просто сдаём, получаем свои "четвёрки" и домой.
- Но это же писать надо...
- Я договорился в архиве. Они нам за двадцать пять рублей выдают на два дня прошлогодние дипломы. Успеем переписать. А преподу - коньяк , самый дорогой.
Так и сделали. Всё получилось идеально. И в последний день мы решили это отметить. В нашей группе были и девушки. С двумя из них Серёга договорился. Они купили и пожарили мясо и картошку, а мы принесли водку и шампанское - в виде коктейля это образует адскую смесь, так называемое "Северное сияние". Поели и выпили. Я играл на гитаре и пел, Серёга отлично рассказывал анекдоты. Был офигенный вечер, и мы даже не заметили, как все вокруг уснули. Но душа требовала продолжения. Или приключений.
И мы разошлись: Сергей уединился на кухне с крупной и красивой дамой лет 30-ти из Баку, а я остался с симпатичной, маленькой, хрупкой и умной девушкой из Рязани. Мы вышли на лестничную клетку между пятым и четвёртым этажами. Там было большое окно, оклеенное на зиму, с широким подоконником. Внизу - заснеженный двор, чёрные кусты, редкие машины. Одинокий фонарь на опасно накренившемся столбе освещал песочницу и детскую горку. Светила луна, мерцали звёзды. И никого. Романтика Подмосковья.
"Северное сияние" сделало своё дело. Всё случилось - суетливо и нервно ("А вдруг кто-то выйдет?" "Да кто может выйти в два часа ночи?"). Потом сидели на подоконнике, молчали, она задумчиво курила, вздыхала. Я думал о том, что надо бы взять у неё адрес или хотя бы рязанский телефон. Потом она сказала, что устала и идёт спать (их квартира была третьем этаже). А наутро подошла ко мне с озабоченным видом:
- Слушай, мы когда вчера разошлись? Ничего не помню!
- Часа в два, что ли... - я растерялся.
- Я ничего лишнего себе не позволяла? А то иногда бывает - выпью - ничего не помню! - Она улыбнулась, и я понял, что тема закрыта.
- Единственное, что меня мучает, - не могу вспомнить, как её звали, - сказал я родственнику. Мы уже подходили к дому бабушки. И я был рад, что так удачно уложился во времени. И мы не молчали.
Он, наконец, повернулся ко мне:
- Да, я знаю, ты и в прошлый раз это говорил.
Я напрягся:
- Не понял...
- Ты уже рассказывал мне эту историю.
- Когда?
- Когда приезжал к нам в деревню. Мы шли тогда к Нине, дорога была длинная, мы выпили перед этим, и ты решил что-нибудь весёлое рассказать. По мне, так это не очень весёлая история.
- Что же ты сразу не сказал, что уже слышал?!
- Зачем? Мне было интересно, вдруг появятся новые подробности?
- Появились?
- Нет.
Прошло больше 30 лет. Родственника нет в живых. Но две вещи мучают меня до сих пор: неловкость, от того, что оба раза я рассказывал одну и ту же "не очень весёлую историю" ради заполнения паузы, и то, что не могу вспомнить имя девушки из Рязани.