Рос-то он, в общем-то, обычным пацаном. Ну, крепким, в меру агрессивным, в меру увлекающимся… Не дурак, в двоечниках никогда не ходил, хотя и не блистал, конечно. Мать с отцом развелись еще до школы, бог их знает почему. Потом, уже взрослым, он догадался, причиной разлада был жесткий, авторитарный характер матери, желавшей, хоть тушкой, хоть чучелом, верховодить в доме. Нет, на словах-то она признавала главенство отца, но то на словах… Все должно было быть, как ей хочется, – или никак.
Ну а какой мужик это выдержит? Вот и ушел отец со временем к той, что была посговорчивее… и помоложе. Потом, повзрослев, Славка его уже не особо и осуждал. С матерью действительно было сложно ужиться. Он и сам свалил в восемнадцать, как только появилась возможность.
Сестер и братьев у него не было. Он не очень-то и жалел. Недостатка в приятелях Славка никогда не испытывал. Ему в любой компании было легко.
В шестом классе мать отдала его на борьбу. Ему там ужасно понравилось, но для профессионального спорта это было поздно, так что никаких выдающихся результатов Славка так и не добился. Даже звание КМС не получил. Морду набить кому надо, конечно, мог. Было в нем много силы, много злости, много энергии – через край. Впрочем, в восемнадцать почти у всех ведь так…
Девственности Славка лишился аккурат перед выпускными экзаменами, на даче у матери. Его первой женщиной стала соседка – скучающая девица двумя годами старше. Рад был необычайно. Первый раз, правда, быстро кончил, но через полчаса они повторили, так что подруга, кажется, осталась довольна.
После школы Славка поступил на заочку в институт, на внебюджет. Чтобы оплачивать обучение, устроился в клуб. Сначала в охрану, а потом и барменом за стойку. Постепенно, поднатаскавшись да приглядевшись к веселой ночной жизни, Славка и танцевать начал. Данные у него явно были: атлетическое телосложение, симпатичная моська, природная грациозность хищного зверя. Девки текли уже при одном взгляде на красивого парня в обтягивающих черных плавках. Какая отказалась бы получить такого в постель? Ну, если не для серьезных отношений, так хоть просто потрахаться…
Женился Славка на третьем курсе. Рано, конечно. Зато по любви (ну а кто, с другой стороны, женится по расчету в этом возрасте?..). С Леной он был знаком еще со школьной скамьи. Симпатичная, милая девушка, нетребовательная и скромная, она составляла разительный контраст распущенным посетительницам клуба, готовым отдаться хоть в туалете, хоть у черта под хвостом – лишь бы унять жжение между ног. Тогда Славка, должно быть, уже начал уставать от клуба и всего, что было с ним связано, раз дал себя захомутать. Он ведь был настоящим мужиком, дорого ценившим свою свободу. Но голубые глаза и нежные женские руки обещали то, чего у него не было – покой, домашнее тепло, уют. Верность. Моральную безопасность. Возможность тупо расслабиться и отдохнуть.
Ведь женились-то даже не по залету. Была, значит, любовь?.. Была.
Олю они сделали уже в браке. Девочка родилась крошечная, хрупкая, словно ненастоящая. Славка боялся ее брать на руки – вдруг что сломает.
Поначалу Славка с ума сходил от радости и новых неизведанных ощущений. Он – отец! Глава семьи! Без шуток! Без дураков! У большинства однокурсников детей еще не было, а у него Дочь! Настоящая! Родная… С его носом, его глазами – во всяком случае так утверждали все, кто его знал…
Поначалу.
Потом пошли проблемы. Девочка не спала ночами, у девочки были колики и газики, голубые глаза Лены потускнели от недосыпа, и сама она стала раздражительной и злой, мало напоминающей нежную девушку, которую он знал до свадьбы. Да и в постели все было уже совсем не так, то ребенок заплачет, то еще что… Славке даже казалось временами, что жена ему завидует, он-то шел на работу, как на праздник, а она оставалась в четырех стенах с ребенком… Одна, с телевизором и грязными памперсами. Да с такими же задроченными бытовухой мамками в парке и на детской площадке, многие из которых уже вовсе не были уверены в том, что материнство – такое уж великое счастье, но куда деваться? Обратно не засунешь.
Лена оставалась одна, а Славка шел на работу и видел там другое. Красивых, алчущих внимания женщин, голые плечи, животы, ноги, оголенные до ягодиц, – разлитое в воздухе желание, которым, казалось, насквозь пропитались стены.
Ну, и случилось, конечно, неизбежное.
Его первую любовницу звали Инна. Она только пришла в клуб – танцевала, как и он сам, работала три дня в неделю. Яркая брюнетка, привлекательная, умная и немногословная. Он уже понял, как это редко встречается, когда с женщиной можно не только потрахаться и поболтать, но еще и помолчать – и очень это ценил.
Заметив Славкин интерес, Инна не сразу пошла навстречу, что его, конечно, только распалило. Не хочет? Что значит «не хочет»? Его, красавца, по которому текут десятки, если не сотни девушек с танцпола? Что это значит? Как такое вообще может быть?..
Сам не заметил, как в башке красной лампочкой загорелось – «добиться». Во что бы то ни стало. Чего бы это ни стоило.
Лена с Олей были забыты.
Какие к черту обязательства, какое кольцо на пальце (которое он в клубе к тому же всегда снимал), когда тут такая… Загадочная, недоступная, притягательно-манящая в своей холодности…
Два месяца он бегал за Инной, как собачка. Заваливал цветами. Потратился на золотые часы. Смотрел влюбленными глазами лопоухого щенка-переростка.
И… она дрогнула, конечно. Не устояла. Потом, задним числом, он сообразил – повелась она именно на эту щенячью влюбленность, на то, что такой востребованный, избалованный парень так по-дурацки, по-детски втрескался… Это-то ее и подкупило, это и заставило сказать «да» и больше не сопротивляться.
Сначала была эйфория. Сладкое чувство победы и достигнутой цели. А потом пришло разочарование и скука. Ну, вот она, твоя, делай с ней что хочешь, дальше-то что?.. Такая же, как все, так же течет, так же тает.
Ничего нового.
И Ленка дозналась. Устроила истерику, безобразный ночной скандал. Колотила тарелки об стену, долбанная истеричка. Ребенок разорался, Славка выскочил из квартиры в подъезд, дрожащими руками запалил сигарету.
Ну его на хер, семейную жизнь…
Потом, конечно, отошла. Еще сама просила прощения, плакала, что запустила себя, что не уделяет ему внимания. С его стороны опять пошли в ход цветы и подарки, но что-то было уже не то, что-то ушло.
Жена додумалась нажаловаться матери. Та в ярости едва не схватилась за ремень, десять лет лежавший без дела. «Ах ты нахал! – орала она, брызжа слюной и уродливо краснея нездоровыми багровыми пятнами, он когда увидел, даже испугался, как бы ее инфаркт не хватил. – Кобель вонючий, весь в отца…»
Проговорилась.
Да, любил батька женщин, должно быть. Есть в кого, есть.
Инна Славке вскоре надоела, но после нее пришли другие. Ни одна не задерживалась надолго, ему все быстро наскучивало, но и без женщин он тоже не мог… Как их не любить-то, таких красивых, обаятельных, милых?.. Да надо быть импотентом или конченым уродом, чтобы не реагировать на все эти прелестные, затянутые в капрон коленки, торчащие в вырезах грудки и прочее, и прочее…
И Лена не выдержала такой жизни. Подала на развод. Она ведь была нормальной женой, не «на договоре», она хотела верности и покоя. Терпеть быстро сменяющих друг друга любовниц ей совершенно не улыбалось.
Почти сразу вышла замуж, кстати. За простого водилу с работы, родила ему мальчика. И, кажется, чувствовала себя совершенно счастливой, по уши в детских колготках, но зато – одна-единственная, что в постели, что в голове у благоверного.
А Славке скоро стало понятно, что с клубом надо завязывать. Тут не было перспективы, роста. Ну сколько он так протанцует? До тридцати, тридцати пяти, а дальше?.. Клуб держат серьезные люди, наверх пути нет. А шестерить в подтанцовке – хватит.
Много он тут, конечно, увидел, многое попробовал, но – на клубе свет клином не сошелся.
К тому же в душе Славка всегда считал, что достоин большего. С его внешностью, его обаянием, его умением находить подход к каждому… Он хотел попробовать себя в рекламе, в кино. Хотел славы. Больших денег. Чтобы все было всерьез. Не по-детски.
И у него ведь даже получилось… Почти.
Данные-то и правда были. А тренировки в зале три раза в неделю помогали поддерживать форму. Ему было чем похвастаться – тело, холеное красивое тело, гибкость и грация молодого хищника.
Вот только для большого кино этого оказалось мало. У Славки не было театрального образования, не было связей, а опыта, полученного на подиуме в клубе, было решительно недостаточно...
Ему удалось пройти кастинг на несколько эпизодических ролей в сериалах, но этим все и ограничилось.
Это было совершенно не то, что могло бы удовлетворить его амбиции.
Он устроился управляющим в сетевой магазин. Эта работа приносила деньги, но и столько геморроя… Ему порой казалось, что домой возвращается не он, а пустая шкурка от стрекозы, высосанная до самого дна.
Усталость Славка снимал привычными методами: спортом, сексом, на самый крайний случай – алкоголем. Поскольку спорт и секс были безопаснее, предпочтение Славка отдавал им.
Он любил секс. Любил женщин. Но все чаще и чаще ловил себя на том, что обычных отношений уже недостаточно… Скучно. Порой он не помнил наутро имя девицы, с разбегу прыгнувшей к нему в постель. И эта доступность отвращала и делала весь процесс лишенным всякого интереса.
Даже групповушки, которые поначалу казались чем-то немыслимо запретным и возбуждающим, уже не так заводили.
Начались эксперименты с БДСМ, с играми в рабынь и господина. Женское доминирование его как-то не прельщало. Но смотреть на мягкое, отказавшееся от собственной воли, воющее от желания женское тело – да, в этом что-то было, было, несмотря на всю его искушенность и пресыщенность. Было тут нечто, что, кажется, не могло надоесть. Что-то вечное, страшное и прекрасное.
Особенно ему нравилось, сойдясь с какой-нибудь невинной цыпочкой на сайте знакомств (ну, не совсем невинной, с девочками он предпочитал не связываться, слишком много проблем), медленно, осторожно вводить ее в круг запретных удовольствий… А потом, выжав ее досуха, получив все, что можно получить, он исчезал. Включал режим тотального игнора – и цыпочке, наплакавшись и нагоревавшись, ничего не оставалось, как оставить его в покое…
Ему нравилось заниматься мифотворчеством, представляться то Петей, то Мишей, выдумывать себе какие-то другие судьбы. Какое-то театральное начало в Славке все же было – врал он вдохновенно, с увлечением. Врал – и сам себе верил. Никаких бывших жен, детей и нереализованных планов в историях, которые он плел готовым слушать, естественно, не было. В них он был кем угодно, кем захочется. Но только не отцом-алиментщиком и актером третьего сорта…
Впрочем, были у него и подруги. Те, с кем он иногда, от случая к случаю спал, но при этом умудрялся сохранять хорошие, дружеские отношения. Те, кто знали его как облупленного, нормально зарабатывали и вовсе не собирались за него замуж… Им это было просто не нужно. Да и какой из Славки муж?.. Женщины постарше понимали это.
Некоторых к нему даже мужья отпускали. Нет, ну а что, иди, если тебе так надо…Кой черт удерживать человека, если ему неймется… Тот, кто решил изменить, все равно сделает это рано или поздно…
А далеко, в другом городе, подрастала дочь. Рядом с чужим мужчиной, которого называла папой. Иногда казалось, что-то упущено, мимо чего-то он прошел, чего-то не понял, не постиг, но Славка вспоминал скандалы с битьем посуды и ненормально исказившееся женское лицо – и это мимолетное чувство тоски по домашнему теплу уходило.
Нет, каждому свое. Семья – не для таких, как он.
…А порой, вглядываясь в зеркало, он замечал признаки старения: тут морщинка, там седой волос… и какая-то усталость в глазах. Усталость, которой раньше не было. Вот ему уже тридцать пять. Тридцать шесть. Тридцать семь. Большая часть жизни позади.
Завтра будет не у всех. Хватай удачу за хвост! Лови момент! Бери от жизни все, как говорилось в рекламе его детства…
Он ведь так и делал. Ловил. Хватал. Брал. Трахал, трахал, трахал…
Становилось тяжело, тревожно. Вспоминалась почему-то Лена – не потому даже что была она сама по себе так хороша, а потому, что он ее когда-то любил. Угрохал на нее столько времени и сил… И она была такая простая… такая… своя…
Но Лена замужем. Да и он, положа руку на сердце, не хотел бы попробовать жить с ней снова.
Нажился. Нет уж.
Этот сильный, полный жизни мужик боялся старости и смерти, как маленький мальчик боится бабайку. Придет она – и утащит в свое жуткое темное логово. И не останется ничего.
И когда наваливался депрессняк, и душила тревога, Славка обращался к привычной триаде: спорт, женщины, в крайнем случае – алкоголь.
Помогало.
26.10.20