Вечер
(В.Исаков)
Вечер. Устал. Все дела сделаны: контракты заключены и подписаны. Сидел за столиком с компаньоном по бизнесу в нашем любимом Питерском немецком баре. Дегустировали красное пиво в длинных толстого стекла немецких кружках. Просто сидели и молчали. Мы давние друзья и друг друга понимаем с полуслова. Как - то заметил,
что хорошие друзья больше молчат, чем говорят. Да и устали сегодня очень от монотонной крикливой суеты дня. Этот пивной бар всегда нам нравился и в каждую поездку в Питер приходим именно сюда. Раньше чаще были в Питере, сейчас намного реже: бизнес вошел в свою колею. Тихое течение голосов посетителей успокаивало, расслабляло снимая с нас, как с лука шелуху уличных звуков, телефонных звонков и напряжение дня. Стирало невидимой для всех посетителей заботливой рукой тихой музыки.
Освещение в баре слегка приглушенное.Окна заботливо укрытые длинными коричневыми шторами смотрели на Гороховую: тихую и спокойную улицу. Одним словом в баре было уютно! Дождь весь вечер устало моросил по асфальту, тихо разговаривая каплями со стеклами домов. Капли сползали по прозрачным наперегонки друг с другом. Лишь искажая фигуры прохожих и силуэты летящих машин в мареве брызг луж. Редкие прохожие под зонтами семенили по асфальтовому мимо, порой бросая взгляд в глубину бара.
Вдруг почувствовал внимательный взгляд. Он буравчиком сверлил пристальным вниманием затылок насквозь.
Там,в той прошлой жизни, как только чувствовал на себе такой же буравчиком тут же падал на землю пластом: независимо от времени года. И ужом скользил в сторону от места падения этак шагов на пять и очень желательно за камешек. Моментально направляя ствол "карамультука" ( АКМ) в направлении изучающего мой затылок. Успевал почти всегда, прежде, чем дядя в чалме погладит загорелым пальцем спусковую скобу «Калаша» в мою сторону. Но тут же, мирное время и я в баре?! Да уж! Привычки, въевшаяся в кожу рефлексом сработала мгновенно. Смахнув, как бы нечаянно, рукавом на пол пачку сигарет. Резко протянул руку за ней и нагнулся уходя с линии прицела. Хватило мгновения, что поднять упавшую пачку и сфотографировать лицо так изучавшего меня. Вот же! Мирное время,а армейская привычка сработала.
Правая рука друга незаметно потянулась под полу пиджака к поясной кабуре. Чуть покачал головой. Он поднял бокал и, его рука незаметно вернулась на стол к сырной тарелке. Вспомнил, как- то через десять лет после «командировок за речку» пошел зимой на праздничный салют в честь дня города. Чуть опоздал и тут двигаясь к площади города, услышал стрельбу « бэмпэшки» (боевая машина пехоты) в свою сторону. Мгновенно рухнул на правую сторону прямо в сугроб. Залпы салюта принял за выстрелы «БМП». Было неудобно перед людьми, некрасиво. Кто меня знал, поняли всё, обратили в шутку.
Первое время после командировок по ночам мама со слезами будила, успокаивая простыми детскими словами для малышей: «Чи-чи-чи!». А я ещё по инерции материл личный состав, отдавая команды шепотом: они слишком медленно всё делали. Организовывал круговую оборону без лишних движений рук и тела (мальчики со смуглой кожей и с оптикой на винтовках сразу вычисляли машущих руками, и явно отдающих команды). Сейчас смешно, а тогда просыпался в ледяном поту, курил, вспоминая урывками тот бой во сне. Ха-ха-ха!
В наклоне за пачкой сигарет увидел того кто сверлил мой затылок взглядом. В углу бара за столиком сидела женщина. Узнал! Красивый нервный профиль, глаза цвета гречишного мёда.
Чувствовал шестым чувством, как женщина стараясь сдержать волнение пробует встать из - за стола. Нарочито медленно прошла мимо нашего столика к стойке бара, задерживая шаг рядом с нами. Чуть наклонив голову старалась незаметно рассмотреть меня.
Её легкие шаги среди тихого гомона голосов, словно молотком заколачивали ржавые гвозди в моё сердце. А оно заныло, сорвавшись на бег от боли неожиданной встречи: прислушивалось к стуку каблучков женщины, уловив биение её сердца.
Чутьем видел и чувствовал всё. Опять память тела просунулась, растормошив спящие навыки: будь не ладна эта война.
Женщина прошла мимо нас. Успел поймать боковым зрением растерянный взгляд, брошенный в мою сторону из – под шапки медных волос.
Забытый запах лаванды молнией ударил по сердцу. По лёгкому почти незаметному движению удивленных всегда длинных ресниц понял, узнала. Красивые плечики резко опустились вниз, будто на них повесили пудовые гири, но всё такая же прямая горделивая спинка, как и тогда тридцать лет назад. По блеснувшим росинкой слезам в кончиках глаз понял, воспоминания взяли и её с собой в дорогу.
Сев за стойку, заказала себе чашечку кофе. Позвонком ощущал внутренне дамы желание броситься ко мне, повиснуть на шее поджав ноги. Прижаться к моей трехдневной щетине по нынешней моде и не отпускать меня никуда, никуда! Так явно встала картинка перед глазами.
Приказал себе собраться и прогнал наваждение. Память повела забытой тропинкой далеко в юность прошлой жизни, когда мы все ещё были живы.
Веселье было в разгаре. Музыка "Бони М» билась в экстазе в стенах офицерского общежития.
В комнате не продохнуть от тесноты, но в тесноте да не в обиде. Мы молодые военные (ха-ха, «морды» здоровенные!) завтра убывали в места с сухим горячим климатом в пересеченную местность горного рельефа. Но, это завтра, а сейчас веселье обнимало нам плечи и вело нас в смех, танцы.
Молодые гостьи - студентки шестого курса мединститута улыбались, пряча слёзы расставания. Они нас провожали в длительную командировку. Напротив меня за столом сидела девушка с белой кожей напоминающий китайский фарфор. Рыжая копна волос и её женственность особенно взгляд карих глаз завораживал.Грациозность движений рук, поворот головы чуть напоминала грациозные движения пантеры. А мы молодые офицеры были так юны и полны максимализма.
Жизнь потрепала, но те времена вспоминаю с легкой грустью: такой чистоты и открытости отношений не встречал боле. Девушку сидящую напротив в наших веселых компаниях видеть не приходилось. Первый раз пришла к нам с подружкой уже к завершению проводов. Так мы и сидели напротив друг друга за столом в гомоне льющихся весельем тостов и танцующих пар в сполохах мерцающих огней цветомузыки. Смотрели друг другу в глаза, молчали. Мне казалось тогда, что мы думали и дышали в унисон с ней. Проводы закончились и всей веселой ватагой пошли провожать девушек до их общежития. Время у нас ещё было море, вагон и целая тележка: машина должна была прибыть за нами на убытие в часть ещё не скоро, лишь к пяти утра.
Мы шли вместе и её хрупкая ладошка тонула в моей. На прощание девушка посмотрев мне в глаза, у меня ноги приросли к асфальту от ее взгляда, встала на цыпочки и искренне, что я сразу поверил её словам, шепнула на ухо: «Буду ждать!».
Потом была жара, горы, потери друзей, их похороны в Союзе. Но всякий раз, когда было тяжко, закрывая глаза и смеясь в очередной раз от боли, вспоминал шёпот её слов, приправленный изумительным запахом лаванды медных волос. Даже казалось, что у ночной госпитальной темноты были её глаза. И странно, становилось легче, потому что меня ждали! Ждали! Ждали! Слова: « Буду ждать!» отражались в беге от стекол госпиталя, и возвращалось ко мне нежностью, взглядом её глаз цвета гречишного мёда, и тем убаюкивающим запахом лаванды. И боль сдавалась, уходила, и я засыпал под надоевшими бинтами спокойно.
Время "командировки" закончилось! Вернулся в «Союз», искал её, но безрезультатно. Нашел лишь её подругу. Женщина, почему - то, не поднимая взгляда от пола, странной извиняющейся интонацией в голосе, касаясь подушечками пальцев красной и желтой нашивок за ранения на кителе, медленно произнесла: «Твой золотой - рыжий ангел, обещавшая ждать тебя всю жизнь, вышла замуж!». Не замечая томного зовущего взгляда и горячей ладони страдающей от одиночества дамы, сочувственно опустившейся мне на звездочки погон, четко бросив ладонь к лаковому козырьку фуражки, круто развернулся на месте, как на плацу, громко щелкнув каблуками сапог, и не попрощавшись вышел. Почти строевым шагом, вбивая в землю подошву сапог, четко печатая шаг, ушел в другую жизнь.
Встал. Друг спросил взглядом: «Куда?!», незаметным движением пальцев указал направление движения. Он кивнул и молча, поднял кружку пива. Я подошел к стойке бара, присел рядом на высокий стул на расстоянии лишь ладони. Молчали, глядя в деревянную поверхность полированной стойки. Она не поворачивая головы, прошептала: «Я ждала!».
Молчал! Правда, рукоятку пивной кружки сжал так, что побелели пальцы в «костяшках» вот лишь бы не выдать свое волнение. Она продолжала.
- Моя подруга хотела быть с тобой. Она тебе солгала про замужество. Ещё тогда в общежитии она на тебя имела виды. А, когда ты пришел к ней с вопросами обо мне, решила увести тебя.
Помолчала. Потом через минуту продолжила.
- Но не ожидала, что ты уйдешь так резко, даже не взглянув на её милую прическу.
- Прошло длинных семь лет, как ты уехал. А я ждала! Однажды, сидя у меня на кухне в гостях глядя на твою фотографию в рамке на подоконнике, неожиданно в слезах бухнулась на колени передо мной и плача навзрыд призналась в своём предательстве. Умоляла простить! Начала громко молить ГОСПОДА БОГА простить ей этот грех.
- А я ждала ещё четыре года. Ждала мой миленький, ждала. Ещё надеялась на какое – то чудо!
Она вздохнула протяжно и тяжело, тяжело.
- Жизнь у предательницы не задалась, муж ушел к другой, ребенок умер, может вот все из – за этого греха?! Она сейчас его отмаливает в монастыре.
- Я её не простила!
Она замолчала, украдкой смахнула слезу подушечками, ухоженными пальчиков с ресниц, которые так вспоминал в ночной тишине палаты госпиталя. Все та же грациозность в движениях, на худеньком запястье мелькнул браслет из розового жемчуга. И тут неожиданно!
- ГОСПОДИ! Какая бы у нас были красивые детишки...
Она выдавила из себя эти слова очень медленно на выдохе. Сердце у меня развернулось кровоточащей раной вперемешку с болью наружу к ней, аж до мурашек по позвонку.
Взглянул ей в глаза: после второй длительной «командировки» научился видеть ложь: она говорила правду.
Положил ей на плечо ладонь, тут же почувствовав горечь её души и мгновенную дрожь по телу от моего прикосновения.
Её рука, словно крыло лебедя, едва коснулась моей ладони сверху, не отпускала. Хрупкие плечики вздрогнули.
Сказал одно слово в ответ
- Спасибо!
Да уж, только её два слова «Буду ждать!» вытащили меня из рук смерти, я тогда на удивление госпитальных врачей медленно, но уверенно пошёл на поправку. Отец перед самой смертью признался мне, что врачи из госпиталя звонили и просили быть готовым к трагедии. Даже на погосте отец место подыскал: на взгорке подле березки. Я туда частенько потом захаживал один помянуть друзей и глядя на тихую гладь реки вдали помолчать посидеть.
Отвернулся, чувствуя спиной её умоляющий взгляд вернуться. Встал и направился к нашему столику. Друг оставил деньги с хорошими чаевыми на столе, вышли. Дверь бара захлопнулась, закрывая навсегда тот кусок жизни, где я был по- настоящему счастлив.
Да, те два часа моей жизни, когда держась за руки, мы шли пешком по - середине улицы ночного города.
В окно бара через слезы дождя, сползающие медленно по стеклу видел, как любимая сидит застывшей фигуркой за стойкой с поникшими плечами, подперев подбородок кулачком, глядя в одну точку. Чашка кофе так и осталась сиротливо нетронутой.
Открыли зонты, пошли к машине. Ехали медленно по ночному мокрому от слез дождя Питеру.
Щетки дворника стирали капли дождя с лобового стекла,и мне казалось, они стирали слезы с моей души. А она выла нестерпимо волчьим воем боли, леденящей кровь всему живому на свете от потери во второй раз в этой жизни любимой женщины. Глядя на черноту асфальта под лужами, вспомнил слова, недавно популярной песни.
Все чаще в нашем мире,
Глухом и онемевшем,
К любви взываем тщетно,
В холодной мгле кромешной.
Никто нас не услышит,
Никто не обласкает,
И только на рассвете
Заря нас обжигает!
Порой хватает двух слов для человека, чтобы держаться за жизнь и выжить, и двух часов счастья, которые вспоминаешь всю жизнь!
© Copyright: Владимир Исаков, 2013
Свидетельство о публикации №213012601957