великий сиделец

               
               
               
                «ВЕЛИКИЙ СИДЕЛЕЦ»               
                (приложение-продолжение к "Прощанию славянки")               
               
               
                Такое прозвище - "великий сиделец" -  именно с легкой руки (точнее – с легкого языка) майора Кривина Коля Кущенко получил осенью того же, второго года своей службы, вскоре после возвращения из отпуска на родину - в родную Сибирь. После этого были у него в чем-то и некоторые ощущения, наверное, как у зэка, только что выпущенного на свободу, тут же оступившегося  и загремевшего опять в кутузку…               
                Эти ощущения появились еще и потому, что вернулся он, когда в расположении полка находилось всего несколько человек, - все были на каких-то учениях на каких-то полигонах, где опять гонялись за потенциальными противниками родного социалистического строя. А вполне могло быть, что эти противники гонялись за нашими, боясь нарушения-разрушения их родного капиталистического строя…               
               
                Так или иначе, а Коля почти две недели шарашился по пустым казармам, напрашивался во всякие наряды по кухне, по уборке территорий и т.д.. И (!) восстанавливал свою физическую форму, которую подрастерял за почти месячное отсутствие в полку.   Почему месячное? Да потому что побыл он дома, - у мамы с папой, у своих чудесных потенциальных невест - не десять, как бы положенных суток, а почти двадцать, законно «сэкономив»  дополнительное пребывание в родной деревне  по совету бывалых, «на» дороге: она рассчитывалась армейским начальством исходя из передвижения на железнодорожном транспорте. Это ж сколько выходило таким образом суток на езду от Берлина до Барнаула?!!! И обратно! А Коля, доплатив  сначала из собственных средств на авиабилеты из Москвы до Барнаула, а потом из родительских из Барнаула до Минска, «выиграл», выходит, дополнительные дни и сутки свободы. Относительной, конечно, свободы, ибо в этом мире ее нет как таковой: в том даже «плане», что от своего второго, чаще противного и противоречащего, «Я» не освободишься…               
               
                Это второе «Я» и тут, «в полке», не давало покоя, - какого черта приперся, когда здесь никому не нужен; ну задержался бы еще денька…  Вот и глушил Коля ностальгию, напрашиваясь то в караулы, то в наряды, да на снарядах отличного полкового спортивного городка… Так что к возвращению однополчан с учений он почти полностью восстановил свои и моральные, и физические кондиции.               
               
                В полку он и еще два-три человека славились тем, что могли на гимнастических кольцах выполнять такое труднейшее упражнение, как «крест Азаряна» (был такой в СССР знаменитый на весь мир гимнаст армянин по имени Альберт; знаменитый как раз этим упражнением, названным в честь него; он с 1929 года рождения и сейчас после 90 лет в добром здравии), то есть умели держать на распростертых руках собственное  тело, да еще - держа ноги «уголком»… Вроде бы мелочь это в армейской бытовухе, ан нет, для трудолюбивого непоседы ефрейтора Кущенко она «обернулась» временным уважительным прозвищем «великий сиделец»…  Правда, чуть прежде той послеотпускной осенью он, можно сказать, крупно «опарафинился».  Вот в какой ситуации.               
               
                …Образцово-показательный в группе советских войск в Германии (ГСВГ) военгородок (бывший гитлеровско-вермахтовский, как уже говорилось), где базировался «100-надцатый гвардейский и прочая, и прочая полк», где служил Коля, имел еще подъездные железнодорожные пути, из-за чего его территория (и обширные казармы) использовалась как перевалочная база для снабжения «ограниченного контингента» советских войск, расположенных в Германской Демократической Республике. В том числе и прежде всего, -  для смены личного состава.               
               
                В те времена (когда в армии служили по три года, а в морфлоте по четыре) раз в год, по осени, прибывали в наш военгородок составы-поезда из так  называемых «телячьих» вагонов, - по официально-железнодорожному – «крытых» с нарами  для перевозки людей, то бишь  новобранцев из страны Советов. А потом в этих вагонах, как правило до Бреста, отправляли домой ребят, отслуживших свой срок, т. е. 3 годика…  И их сменщикам «светил» такой же срок. К чему их готовили по прибытию в Германию в так называемых карантинных подразделениях в нашей военчасти, а потом разделяли-распределяли по полкам, по всей ГСВГ для, как говорят, дальнейшего прохождения службы…               
               
                В эти, коротко говоря, «карантины» назначали заместителями офицеров- командиров взводов и рот обычно тех ребят, кто отслужил уже один (первый) год; кто уже знал и понимал, что такое быть подчиненным, а что такое – командиром; здесь «обкатывали», так сказать, тех, кого планировали ставить заместителями офицеров, руководивших такими действующими-штатными взводами и ротами. В это  число  на сей раз попал и ефрейтор Кущенко. Конечно, не без ведома майора Кривина...               
               
                Дали Коле тогда почти целую роту новобранцев, то есть человек двести. Он при них должен был находиться неотлучно, -  от подъема до отбоя: трижды в день, как и положено, водить их в столовую. заниматься с ними строевой и физической подготовкой и т. д.  А вечерами водить их в кино… Понятно, - строем и с песнями до полкового клуба и обратно… В один из первых же таких выходов-выводов у Коли и случился большой конфуз…               
               
                Кончился кинофильм, и Коля, как и другие временные солдаты-командиры карантинных подразделений скомандовали своим подчиненным, - «Выходи строиться». «Другие временные» быстро выполнили  со своими новобранцами эту процедуру построения и ушли в свои в казармы, а Коля никак не мог добиться даже нормального – по ранжиру – построения. Хлопцы (а ему «достались» в основном коренные, так сказать, украинцы)  никак не могли накуриться после кино, становились в шеренги не охотно и – наглость неимоверная! – продолжая курить. Колины призывы к  порядку попросту игнорировались… Даже «святые» три шага строевым после команды «Шагом марш!» не выполнялись и все тут! Коля давай их повторять, но без должного, как говорят эффекта.               
               
                Тем временем уже  стемнело, минуты оставались до отбоя, а ефрейтор Кущенко никак не мог добиться своего…  И тут раздался знакомый ему рык-вопрос:               
               
                - Что у вас происходит, товарищ сержант?               
               
                - Ефрейтор Кущенко, товарищ майор, - доложил-«поправил» Коля Кривина, который на Колино счастье был тогда, как в рассказанном уже случае с Войловиченко,  дежурным офицером по полку. Колю он в сумерках попросту не узнал, а когда узнал и послушал его довольно беспомощные объяснения, констатировал, - « Да-а, Кущенко, видно из тебя строевого командира не получится…   Иди в казарму, - я тут сам разберусь».
               
                Как уж там он «разбирался», Коля так и не увидел и не узнал, сидя в казарме и ожидая прибытия к отбою и «на» отбой своего подразделения. Почти час сидел. Уже совсем стемнело, когда почувствовал, как все сильнее и внятнее (что ли?)  стали содрогаться стены казармы от строевого шага «его» карантинного подразделения. Потом раздался дикий топот двух сотен с лишим ног и, буквально влетевшие в помещение новобранцы бросились к своим кроватям, на ходу снимая мокрые от пота гимнастерки и остальное обмундирование, и тем не менее укладывая все аккуратно (как положено по уставу) на прикроватные табуретки и падая (опять же – буквально!) в свои постели, чтоб уложиться в норматив, отведенный им Кривиным… И когда тот вошел в казарму все старательно делали вид что  уже спят…               
               
                А ефрейтор Кущенко, в огорчении от того, что так опозорился перед начальником штаба дивизиона, долго не мог уснуть. А засыпая, успокоил себя тем, что Арнольд Яковлевич прав, - видно и впрямь не суждено ему быть строевым командиром. да и Бог с ним… Хотя момент для реабилитации своего авторитета перед  Кривиным пришел очень скоро и с неожиданной стороны.               
               
                Помните, - я прервал свой рассказ «на» кресте Азаряна с  ногами «уголком»? Последнее упражнение даже без «креста», на снаряде под названием «брусья», т. е. это две параллельные жерди на опорах, даже босиком далеко не каждому молодому человеку  под силу…    А в солдатских сапогах тем более…     Хотя ведь и сапоги бывают разные.               
               
                У нас, в ГСВГ, они были, как я уже говорил, так  называемые «яловые». Что это значит, я до сих пор толком не знаю; знаю только, что они лучше, практичнее и эстетичнее (что ли?) кирзовых. А мы, солдатики, эти яловые превращали почти в офицерские, -  хромовые, путем глажения их горячущим утюгом, с расходом дикого количестве гуталина – сапожного крема; с соответствующей вонью при этом процессе, но потом – с умопомрачительным блеском-сиянием. У нас были мастера такого глажения, создававшие на таких сапогах искусственную «гармошку» просто «на заглядение»! Правда, и чаще всего, это производилось на сапогах дембельских, в которых увольнялись в запас. В  таких, данных ему в займы, в лучшем обмундировании, собранном со всего взвода, и ездил в отпуск Коля "весь из себя"…               
               
                А тут,  «в полке», той осенью его ждало несколько «сюрпризов». Первый, - штатный так сказать: для всех наступила пора менять изношенные сапоги на новые, -  яловые, опять же. Но их почему-то не хватило как раз именно дивизиону № 2. Почему? Потому что в это время сменился у нас командир дивизиона, -  Сергеев «пошел» на повышение, а новенький пока принимал дела, ему было не до сапог. И, как временный вариант, выдали рядовому составу сапоги, какие носили в то время солдаты народной армии ГДР. У них от советских было два существенных отличия: широченные укороченные  кирзовые голенища и подошвы почти сплошь железные.               
               
                Это приносило много неудобств и… поводов-возможностей для грубоватых армейских шуток и подшучиваний. Злой (иначе не скажешь) пример последнего можно привести на случае с нашим Мишей Климкиным, сложенным, как уже говорилось, как тростинка. Понятно, что строение ног у него было такое же:  икры его ног болтались в голенищах этих сапог, как… не знаю что; еще, наверное, по две полулитровыхъ бутылки запросто можно было поставить  в каждое голенище…               
                И вот какой-то умник-шутник на учениях в тот момент, когда Миша передавал по рации из окопа какую-то очень сложную цифровую радиограмму, мимоходом бросил в его сапог окурок… Через некоторое время из сапога пошел дымок от затлевшейся портянки. Мише было не до  улавливания запахов. Даже когда дым повалил прямо ему в лицо, он упорно продолжал передавать. И, успел все-таки передать, когда, видимо, уже прижгло так, что пришлось ему экстренно сбрасывать сапог. Да сначала с перепугу  не тот, где был «пожар», потом уж – горящий… И одним прыжком он выпрыгнул на снег более, чем метрового бруствера окопа! Уже полностью босой! Что вызвало, конечно, "дикий" хохот окружающих! Что ж, таков он мужской коллектив с такими шуточками...               
               
                …А главное из упомянутых двух  неудобств немецких сапог были железно-кованные подошвы  с каблуками. Они, конечно, укрепляли обувь, делали ее более износостойкой и долговечной. Но вес их был в полтора, если не в два раза, больше советских…               
               
                И надо же! - той же осенью «случилась» смена министров обороны СССР. Ясно, что, -  новая метла – новые дела и требования. Этот  (не помню уж кто конкретно) Министр главный упор решил сделать на физическую подготовку личного состава.  Кроссы с полной выкладкой пошли один за другим. Да еще (!) с зачетом по последнему прибежавшему из взвода…   Так что, более сильные ребята, вынуждены были «дохляков» в беге буквально притаскивать к финишу на руках с волочащимися ногами…               
               
                В гимнастических упражнениях ввели за правило удержание на брусьях «уголка» в течение то ли 10, то ли 15 секунд. Офицерам и прапорщикам в их легких хромовых сапогах мало кому удавалось выполнить этот норматив, а нам, солдатикам, с нашими немецкими кованными… Что уж и говорить…               
               
                А близился осенний осмотр – мероприятие для командиров ответственнейшее! От того, как возглавляемое им подразделение (взвод, рота,  батарея-батальон, дивизион и т. д.) сдаст комплекс экзаменов зависело назначение офицеров на более высокие должности и, ясно-понятно, - присвоение им более высоких воинских званий.               
               
                В нашем дивизионе крепка была Сергеевская «закваска», - все многочисленные показатели тянули у нас «на отлично». И тут образовался буквально провал с этим гимнастическим уголком: в этих чертовых немецких тяжеленных сапог никто не мог его удержать, уложившись в норматив.  Невозможным  это оказалось даже для натренированного Коли…
               
                Кривин почему-то считал этот казус с сапогами своей личной недоработкой и страшно красиво матерился в адрес снабженцев…  Ведь провал с этим показателем грозил для всего дивизиона (его командования в первую очередь) полным провалом осеннего осмотра с соответствующими для офицеров последствиями… Вот некоторые из них и давили всячески на солдатиков, чем и отличался командир взвода управления старший лейтенант Добров. Ему, как всегда, «подпевал» в этом его зам -  сержант Добженко по прозвищу «бандера».               
               
                Оба они, скажем мягко так, -  Колю Кущенко недолюбливали. Уже за то, что тому все легко давалось. Как им казалось. И они не упускали случая его поддеть-поиздеваться. Тем более, после конфуза с новобранцами.             
               
                Вот и тут, с этим чертовым «уголком». Выводя взвод в спортгородок, «старлей» раз за разом говорил: «А вот теперь нам свою физическую подготовку покажет наш герой – отпускник на родину за особые заслуги!» И  гоготал вместе с Добженко, когда Коля раз за разом и близко не дотягивал до норматива с этим уголком. Меньше, чем все, но – не дотягивал… И злился «про себя», конечно, - «Во, суки!». А как глотку заткнешь, как тут отомстишь? Думал-думал, и придумал!!!               
                Ему здесь, в армии, и вообще нравились всяческие физические нагрузки, не любил он бездельничать. Даже в воскресенье, когда солдатикам положен был законный послеобеденный сон, он от него отказывался, - кого-нибудь из сослуживцев уговаривал пойти в спортгородок и «один на один» сыграть в волейбол. «На масло» это называлось.  Так и было, - проигравший отдавал утреннюю порцию положенного солдату сливочного масла…               
               
                Но теперь Коля «втихую» и целенаправлено стал ходить в спортгородок. Один.  К брусьям. Без посторонних глаз  делал этот уголок. Как-то  (случайно, наверное) плотно сжал поднятые-вытянутые в «уголке» ноги, чуть отклонившись назад навалился мягко на опорную руку, большой палец которой выставил и… И получилась … микроседушка, или по другому – микроскамеечка!!! Да на ней можно и минуту просидеть!!! - попробовав, рассудил Коля; испытав свое  «изобретение» несколько раз и натренировавшись…               
               
                На следующем ближайшем занятии в спортгородке Добров не преминул призвать Колю опять всему взводу показать физподготовку отпускника. «Пожалуйста!». Коля перенес вся тяжесть тела на сторону, противоположную от «старлея» (и невидимую ему!), выставил палец и просидел положенные нормативом секунды… Никто ничего не понял. Добров с вынужденным злым восхищением только и произнес, - «Ну Кущенко!  Ну ты даешь!»               
               
                …Как говорили древние азиаты, - «раскаленный орех новости долго не удержишь во рту». Конечно, Коля поделился своей «находкой» с ребятами своего взвода. Вскоре весь дивизион освоил Колину методику, и осенняя проверка прошла без сучка и задоринки; дивизион стал лучшим в полку. Вот после этого случая Кривин и «присобачил» Коле прозвище «Великий сиделец», предварительно сказав, - "Голь на выдумку хитра. Молодец, Кущенко. Ты у нас великий сиделец"...               
               
                А возросшее уважение к Коле от рядового состава выразилось в том, что его в ту же осень единогласно избрали секретарем комсомольского комитета дивизиона. А эта должность, - освобожденная, сержантская… Что не могло произойти без ведома и, так сказать, санкции начальника штаба дивизиона…  Да и с другой стороны, - как же это, -  хохол (хоть и сибирский), и приедет домой без лычек… Можно  и так считать…