Очень хорошо помню, как проснулся — открыл наконец глаза и легко разорвал тёплый и уютный кокон. Вылезать наружу было немного страшно, но я себя заставил. Знал, что другие дети тоже полезут сейчас из коконов и не хотел выглядеть трусом.
В подвале было темно, но он был вовсе не такой жуткий, как во сне, когда я боялся и всё время звал маму. Мама не приходила. Мамы ни к кому не приходили.
Остальные уже ворочались — лучше было подождать их всех, но мне захотелось посмотреть, что там дальше, в коридоре, где был свет. Там было что-то манящее… Вкусное.
Здесь двойная дверь, как аквариум-пузырь, а за ней кто-то живой. Двое. Один весёлый, рассказывал анекдот. Анекдот был не очень понятный, но, наверное, смешной, потому что второй уж очень громко смеялся. Это странно, потому что мысли у него были невесёлые. Мне захотелось забрать себе и весёлого, и грустного. Хорошие, вкусные мысли.
Они увидели меня через свой аквариум и тогда всё сразу получилось. Ням. Два тела смешно упали на пол. Шмяк-шмяк.
Как открыть двери?
Раньше о нас заботилась Королева, после мамы и папы сразу. Только она всё время сильно плакала и от этого ела много конфет. Слишком даже много. Не знаю, что её так расстраивало.
Когда она совсем пропала, мы все очень испугались, а я подумал, что теперь ей уже не надо так волноваться, как всем взрослым. Её больше нет.
А потом вернулась Няня. Все обрадовались, но они не узнали Няню, а я узнал. Это была моя Няня, ещё раньше, давно, когда я жил в доме с мамой и папой. Она за мной пришла, потому что за меня беспокоилась. Теперь она наша новая Королева, но больше всех всё равно она любит меня.
Она откроет нам двери.
Остальные вышли в коридор и тоже посмотрели на стекло, за которым был выход. Нужно подождать. Так решили все. Ждём.
Когда с той стороны пришли ещё люди, они сразу сильно забегали и было много разных мыслей, все очень аппетитные. Некоторых удалось забрать, но не всех. У нас сильная жажда, а людей слишком мало.
Странно, почему Няня не приходит нас отпереть? Тут скучно. Нужны ещё живые люди.
А потом стали включаться тела. Одно за другим, как лампочки на гирлянде. Мыслей у них внутри уже не было, потому что мы их забрали себе, но тела снова могли двигаться и даже ходить туда-сюда.
Это было смешно, но мы решили, что сначала нужно открыть двери, это важно.
Тела ходили плохо, даже падали поначалу, но потом научились. Я видел их глазами. Сразу так много глаз, но ничего, получается вроде, я прямо как волшебник.
Многие тела были заперты, но не все. Одно тело лежало в открытой комнате, вот он нас и выпустил. Наверху мы нашли ещё очень много людей. Ням-ням.
Некоторые люди кричали, когда мы подходили поближе. Одна толстая тётя в белом халате забилась в угол и закрыла лицо руками, но не плакала, а судорожно всхлипывала, хватая ртом воздух. Наверное, ждала, что будет немного больно, когда видела, как падают другие тела. Зря она так подумала — после того, как мы забирали их мысли, никому уже не было больно, вот прямо совсем ни капельки даже.
Она боялась шуметь, как будто мы найдём её из-за громких звуков. А это неважно — живых людей можно найти и так, на расстоянии. Мысли у них слишком громкие и пахнут так… Особенно. Ни с чем не перепутать.
Другие дети жадно собирали мысли, а я хотел найти Няню.
Почему-то здесь было очень много комнат с зомби в ящиках или клетках. Только зомби эти были нехорошие, совсем ничего не думали и не слушались. Бесполезные стали — наверное, испортились.
Ой, я встретил очень злого дядю, и он в меня стрелял. Другой, который высокий, ему кричал, что так нельзя, это же дети, но тот всё равно стрелял. Это потом уже мы узнали, что живые люди с оружием всегда стреляют, когда им страшно. А тогда было обидно и немного больно, как от крапивки. Жжёт. И щекотно ещё потом.
Пришлось поскорее мысли стрелка забрать, пока все пули не потратил. И у высокого тоже. Ну вот, успокоились.
Няня была где-то рядом, прямо вот на этом этаже. Нашёл ту самую дверь. Заперто. За дверью был живой человек, кроме Няни. Он очень боялся.
На самом деле он был смелый. Другие просто боялись, а этот хотел что-нибудь сделать, всё думал и думал, только не знал, что придумать. Кажется, я его знал. Вспомнил — он приходил раньше в наш дом, а ещё он привёз нас с Няней сюда. Папа шутил про него, что он, наверное, утопил Муму. Мама всегда смеялась, а мне было жалко эту Муму, зачем её утопили. Папа потом сказал, что это собака и так надо, ничего страшного. Он всегда так говорил — ничего страшного — а потом выходило, что всё-таки страшно.
Дверь открыть не получилось и тогда я просто постучал. Сначала он не ответил, а потом осторожно сказал:
— Кто там? — шёпотом, как будто так лучше слышно.
— Это я, Борисик. Мне нужно к Няне. Ты впустишь меня?
— Я пока не могу. Извини. Борисик, а давай лучше ты мне расскажешь, что видишь вокруг? Это очень важно.
— Так ты сам выходи, всё увидишь.
— Я не могу, честное слово. Но мне очень важно узнать, что там у вас. Ты можешь мне помочь?
— Да, я могу. А ты потом меня впустишь?
— Да, конечно. Обещаю.
— Ну хорошо, — я посмотрел направо и налево по коридору, — я тебе расскажу. Люди спят на полу. Они потом проснутся, ты не переживай, но пока они спят.
— А другие… Дети? Они там?
— Нет. Уже ушли.
В конце коридора послышались шаги, и тут я впервые увидел Профессора. Он был седой и очень худой, и шёл так медленно, как будто ещё не проснулся. И как я ни старался, нельзя было понять, что у него в голове.
Профессор оказался очень добрый, хотя и странный немного. Совсем не такой, как оба моих дедушки, которые всегда только покупали разные подарки и спрашивали, как дела, но ответов не дожидались. Интересно, где они сейчас — в зомби превратились или нет?
Профессор слушал внимательно и было видно, что ему интересно. Сначала он спросил, что я здесь делаю. Ну я и рассказал, что хочу к Няне, а она там, за дверью, и ещё там сидит знакомый дядя и не открывает, потому что боится.
Профессор почему-то засмеялся и спросил, как я думаю, чего боится дядя.
Тогда я ещё подумал, что Профессор-то не настолько умный, насколько выглядит, и объяснил ему, что дядя наверняка боится меня и других. Это же ясно, живые люди всегда от нас убегают. Уже потом я понял, что Профессор хитрит и специально задаёт такие вопросы, на которые знает ответ, но ему любопытно, что скажу я сам.
Вот и пришлось мне подробно разжевать, что дядя, который Герасимов, он просто не хочет, чтобы я забрал все его мысли. Он же не знает, что так надо.
Профессор заметил, что остальные дети, кажется, ушли, потому что в больнице никого уже не осталось из живых. По крайней мере, на виду.
Я не растерялся и твёрдо сообщил, что мне вообще всё равно, чем занимаются остальные. Хотя было немного обидно, что им неинтересно.
Потом подумал и решил всё-таки спросить: живой он или нет? И почему его мысли так хорошо спрятаны?
Профессор усмехнулся и сказал что-то про философский вопрос и ещё непонятное. А потом добавил, что такие, как он, играют совсем не по правилам и это не считается.
Я решил таких сложных вопросов ему больше не задавать и попросил помочь с дверью.
Герасимов молча слушал нас с той стороны, а тут сразу вспомнил про оружие. Обещал стрелять на поражение.
Профессор посоветовал не тратить зря пули.
Вдруг где-то рядом на этаже раздался жуткий грохот, как будто что-то большущее уронили, а потом послышались дружные смешки и звон стекла. Из комнаты чуть дальше по коридору вывалилось трое. Один молодой дядя и две красивые медсестры, немного лохматые и глупо хихикающие. В руках у него была такая пузатая бутылка, но он хотя бы стоял на ногах, а вот тёти совсем почти ползли.
— Это что за?.. — дядя с бутылкой ошалело вертел головой, придерживаясь за стену.
—Нет, я не понял, а что тут вообще произошло?.. Слышь, ты, — он ткнул пальцем в плечо одной из медсестёр, — кажется, мы что-то пропустили!..
— Ой, Коля, а что случилось-то? А почему все валяются на полу?
Красивых тёть я забрал и они хором шмякнулись об пол, а вот с Колей было что-то не так.
Вроде бы живой человек, как все, но, хорошенько принюхавшись, я понял, что ни за что не буду забирать себе его мысли. Неправильный у них вкус.
А вот Коля не испугался. Он хмыкнул, сполз на пол, как мог бережно поставил рядышком бутылку и принялся тормошить медсестёр. Конечно, без толку.
Профессор спросил меня:
— А этот чем тебе не понравился? Почему не съел?
Я пожал плечами. Такого не объяснить.
Коля внимательно посмотрел сначала на Профессора, а потом и на меня — я пока старался выглядеть, как нормальный человек, даже не знаю, зачем. Наверное, по привычке.
— Это вы тут бардак устроили? Вы вообще знаете, кто мой папа? — Коля заговорил очень сердито. — А я тебя знаю, — он ткнул пальцем в сторону Профессора, — ты же зомби! Тебя в ящике держали, — тон его вдруг стал ехидным, — и как же ты вылез? Тебе нельзя тут ходить. Но у меня прививка, прикинь. Обломился, дедуля. Не укусишь. А что за пацан такой странный? Из подвала что ли вылез?
— А вы, насколько я могу судить, тот самый Николай, пациент номер один? Ваш родитель наделал тут много шума, это правда.
— Ну вот и соображай, умник. Так что вы сделали с ними со всеми? — Коля обвёл взглядом лежащих на полу людей. — Чего они тут все не при делах? Я бы сейчас и сам вздремнул, но это как-то слишком радикально.
Пока они разговаривали, я начал пинать дверь. Вечно взрослые делают вид, что меня нет рядом, а мне нужно было просто открыть эту дурацкую дверь.
— Эй, пацан, ты чего шумишь? Затихни, — Коля махнул рукой, — спать охота.
— Мне нужно туда, а там заперто, — и пнул ещё разок.
— Да? Ну так ключ поищи. Возьми вот у этих. — он ткнул пальцем в медсестёр. — Пошарь по карманам, наверняка найдёшь.
Но ключ поискать я тогда не успел.
Сначала по стенам и потолку забегали красные точки, а потом со всех сторон полезли вооруженные люди, даже окна разбили. Не знаю, что они хотели, но кричали всем лечь, а я не лёг, зачем мне это. Профессор, кстати, тоже не лёг, но сморщился и чуть отодвинулся к стене, а больше вокруг никто и не стоял, все давно уже на полу валялись, глупо получилось.
Коля скрутился калачиком, и я услышал, как военные крикнули, что объект обнаружен живым, один из них рядом, подтвердите команду на ликвидацию. Ещё про детей что-то было, но я не разобрал.
Там, кажется, подтвердили, и дальше в меня столько пуль попало, что просто удивительно. Разорванные в клочья куски железа падали вокруг, как гильзы, целым водопадом, ну я и разозлился в результате, хотя и не хотел сначала.
Пришлось пойти собирать их мысли, даже на лестницу вышел и в окна выглядывал, пока солдатики не закончились. Сначала их много лезло, а потом перестали.
Во дворе всё затихло, только скрипели качели с нелепо торчащими поверх сиденья ногами в камуфляжных штанах.
Она появилась не сразу — смутно знакомая фигура в плаще, цокающая каблуками по выложенным плиткой дорожкам. Увидев меня, она ещё издалека радостно замахала рукой и заулыбалась, и только тогда я вспомнил: это Инга, папина помощница. Инга всегда пахла чем-то приятным и незаметно от всех корчила мне рожицы. Весёлая такая тётя.
Оказавшись рядом, она погладила меня по голове и спросила:
— Привет, малыш! Ты как?
— Вот, это всё я! — показал на лежащие повсюду тела. — Представляешь?
— Ну ты молодчина у нас! — она ловко чмокнула меня в макушку, совсем как мама, на лету, и вязала за руку, — Пойдём?
И я пошёл. С ней было так легко, что даже не подумалось, почему мне не хочется съесть её мысли. Наверное, она такая же, как Профессор, и чего тут рассусоливать ещё. Бывает, значит. И поэтому я совсем не удивился, когда Профессор вышел нам навстречу со словами:
— Приветствую вас, моя дорогая Инга! Не терпелось самой взглянуть на первые результаты? Прямиком в партер, так сказать?
— Очень рада вас видеть! Ну как, всё же получилось, кажется? Как вы считаете?
— Пока слишком рано говорить, хотя вы, как всегда, так торопитесь. То есть что-то, безусловно, получилось. Вирус развивается по схеме, не буду отрицать. Но вот об эффективности судить сейчас вряд ли возможно.
— Вы думаете, всё ещё могут быть осложнения? Я просчитала вероятностную модель и у меня всё подтвердилось.
— И это моя любимая аспирантка? Осложнения всегда возможны, деточка, а особенно тогда, когда их совсем не ждёшь.
— Но я же учла…
— Я заметил, что именно вы учли. И вообще мне очень понравился ваш подход, как я уже говорил ранее. Не могу сказать, что здесь какое-то прямо новаторство, но в оригинальности использования шаблонных решений вам не откажешь. Тем более, в условиях цейтнота. Но ещё я заметил, что кое-что вы не учли.
— И что же?
— Базовые инстинкты. Боюсь, вы их недооценили.
— Но вирус… Он же замещает…
— Вот и посмотрим, замещает или нет. Всё равно я взялся прикрыть вас перед начальством, так что теперь нам с вами остаётся лишь наблюдать, стоила ли игра свеч. В любом случае, это была высококлассная научная работа, блестящий экспресс-проект. Поздравляю.
— А вам всё-таки наплевать на них на всех?
— Вы ещё слишком молоды и импульсивны. Поверьте, с годами это пройдёт. В конце концов, это всего лишь работа. А они, — Профессор с улыбкой взглянул на меня, — просто биологический материал. Вы тоже это почувствуете, только позже, с опытом.
Пока Инга стояла рядом с Профессором и крепко держала мою руку, я не мог и пошевелиться, только слушал и старался понять, о чём они говорят. Получалось не очень. Зато я увидел, как с той стороны здания мелькнул Герасимов вместе с Колей. Даже не знаю, почему сделал вид, что ничего не заметил.