НЕКОТОРЫЕ РАЗМЫШЛЕНИЯ ПО ПОВОДУ СПЕКТАКЛЯ «ПРИДВЕРИЕ» «ТЕАТРА РЕАЛЬНОГО ИСКУССТВА»
Как важно, чтобы в основе того или иного литературного или драматического произведения лежала простая ясная и правдивая мысль. Слова тогда сами собой выстраиваются в фразу. Композиция тоже как-то внезапно и легко возникает из небытия, предлагая автору подчас даже несколько своих вариантов — одинаково стройных и красивых. Чуткое ухо почти сразу различает такой текст, ибо язык его убедителен, точен и прост и вместе с тем необыкновенно благозвучен.
Напротив, когда основой какого-либо пересказа является ложь — порой искусно завуалированная, спрятанная под личину высоких прозрений или глубокой премудрости в виде собрания каких-то новых, доселе неведомых идей, как тогда нарочито и неестественно звучат фразы простого и знакомого нам всем русского языка.
Сколь же прекрасным должно быть произведение искусства, если в основе его лежит не просто правдивая мысль, а божественная истина — особая правда, не доступная обыкновенному человеческому уму, данная нам свыше в виде тех или иных Божественных откровений. Как хорошо если эта истина не смешивается автором с чем-то земным«привнесенным в нее им самим, а присутствует в своем чистом первозданном виде. Так было в античных трагедиях (вспомним Софокла и Еврипида). Простые законы высшей справедливости лежат в основе шекспировской драматургии:
А Вы же, Капулетти, и, Монтекки,
Такой для ненавистников урок,
Что небо убивает вас любовью...
Эти же истины — стержень лучшей отечественной драмы (Пушкин, А. Толстой и др.)
И как много, увы, теряет то же самое драматическое искусство, когда простые и вечные истины подменяются неким суррогатом моральных, духовных и нравственных откровений, впервые явленных автору в конце XX века новой эры.
Спектакль Эрика Горошевского «Придверие», поставленный по пьесе Александра Попова, являясь современным по своему содержанию, относится, по-моему, как раз к первой, редкой для нашего времени, группе произведений театрального искусства.
О чем же этот спектакль?
Кому-то может показаться, что о любви, но нет, он не о любви, во всяком случае в том традиционном смысле, как мы это понимаем.
Кто-то скажет, что это хроника сегодняшней жизни, но и это не так.
Время в этом спектакле — фактор весьма условный. Действие его, будучи перенесенным в другую эпоху, развивалось бы по тем же законам.
Может быть, спектакль этот о безысходности человеческой жизни? Это было бы традиционно для ХХ века. Однако по ходу развития сюжета выясняется, что и это не совсем так. Действие, вопреки ожиданию, разрешается неожиданной радостью.
Так о чем же тогда спектакль?
Этот спектакль поставлен о первой Евангельской заповеди блаженства:
«Блаженны нищие духом, яко тех есть Царство Небесное».
В своей Нагорной проповеди к людям, Господь наш Иисус Христос, произнес девять заповедей «блаженства», которые принципиально отличались от десяти ветхозаветных заповедей, провозглашенных когда-то пророком Моисеем по сошествии с горы Синай.
Моисеевы заповеди — заповеди «Ветхого Завета» и обращены к человеческому разуму. В этом смысле они вполне сравнимы с Уголовным кодексом, с той лишь разницей, что законодателем, в данном случае, являлось Небо. Иными словами, ветхозаветный закон представлял из себя набор правил, по которым должно было жить общество и каждый человек в отдельности для того, чтобы не утратить милость и благословение Божие. Следование этим заповедям влекло за собой Божие благословение и преуспевание во всех делах, а нарушение же, наоборот, потерю благословения и следующие за этим кары.
Такая постановка вопроса кажется нам понятной и естественной, так как вполне согласуется с законами нашей земной жизни. Действительно, существуют правила, старайся их выполнять, то есть не убивай, не кради, не прелюбодействуй и т.д., и тебе гарантируются определенные блага.
Суть «Нового Завета» — принципиально иная. Весь «Новый Завет», и в том числе заповеди блаженства, обращены уже не к уму человека, а непосредственно к его сердцу. И выполним, поэтому, этот закон только лишь мистическим образом. Включая в себя ветхозаветные заповеди, новый закон требует от нас гораздо большего — изменения всей нашей духовной природы, и выполнить его человек сам по своей воле не может. Невозможно стать чистым сердцем, если его не очистит благодать Божия. Поэтому мы молимся: «Сердце чисто созижди во мне, Боже, и дух прав обнови во утробе моей». Невозможно без Божьей помощи очистить свой ум от лукавых помыслов. Не гневаться, не превозноситься, не завидовать — все это невозможно для человека без вмешательства Божьей милости. Вот мы и просим Бога о том, чтобы Он Сам осуществил в нас Свой закон.
По этой-то причине Христовы заповеди и названы «Заповедями блаженства», и теперь понятно, почему «Заповеди блаженства» так трудны для нашего понимания. Но самая трудная из них как раз эта — первая заповедь: «Блаженны нищие духом, яко тех есть Царство Небесное».
Эту заповедь понимают лишь очень немногие. Именно она вызывает больше всего вопросов и сомнений. Все остальные заповеди уразуметь гораздо легче.
Блаженны чистые сердцем, яко тии Бога узрят.
Действительно, кому же увидеть Бога в своем сердце, как не людям с сердцем — чистым от лжи, лукавства, злобы, трусости и т.д.
Блаженны алчущии и жаждущии правды, яко тии насытятся.
Тоже понятно. Тот, кто не соглашается ни на какую лживую, соблазнительную фантазию, а упорно ищет правду и только ее, должен когда-то ее обрести.
Блаженны плачущии, яко тии утешатся.
Это вполне согласуется с нашим земным представлением о справедливости. Тот, кто сегодня страдает и плачет о своих грехах и немощи, когда-нибудь получит воздаяние.
Блаженны кротцыи, яко тии наследуют землю.
Это уже труднее укладывается в нашем уме. По нашим представлениям хозяевами земли являются люди сильные и гордые. Господь же утверждает, что землю наследуют смиренные. Но надо помнить, что Господь видит развитие и движение человеческих родов во многих поколениях в большие промежутки времени.
Блаженны милостивые, яко тии помилованы будутъ.
Постоянно сталкиваясь с тем, что на добро люди отвечают злом, многие начинают думать, что это закон жизни, и чем больше ты делаешь людям добра, тем большим злом они тебе отплатят. Отчасти это верно. Но верно опять-таки на каких-то локальных отрезках времени. Божия заповедь утверждает обратное, и не сомневайся, милостивый человек, рано или поздно за свою милость ты тоже обрящешь милость и не чью-нибудь, а милость самого Бога.
Блаженны миротворцы, яко тии сынове Божии нарекутся.
Эту заповедь мы легко понимаем своим сердцем. Стремление к миру заложено в духовной природе человека. Первой фразой воскресшего Господа, обращенной к его ученикам, была фраза: «Мир вам». Слово миротворцы, однако, здесь следует понимать более широко. Речь тут идет не только о мире в нашем земном смысле, но главным образом, о мире духовном.
Блаженны изгнани правды ради, яко тех есть Царство Небесное.
Те, кому случалось быть несправедливо обиженными или изгнанными и те, кто при этом не уронил своего достоинства и не изменил правде, хорошо знают, какое веселое и радостное состояние воцаряется в душе в это время, несмотря на самые неблагоприятные обстоятельства извне. Не это ли и есть начало того самого царства Небесного, обещанное нам Богом и по его обетованию обретенное нами в своем сердце.
Блаженны есте, егда поносят вам и ижденут и рекут всяк зол глагол на вы лжуще Мене ради, радуйтеся и веселитеся, яко мзда ваша многа на небесах.
Многие ли из нас сподобились быть гонимыми за имя Божие? Но во всяком случае, зная из истории, как легко и радостно претерпевали христианские мученики такие пытки, о которых нам и помыслить жутко, зная какое мужество и терпение, сопряженное опять-таки с необыкновенной радостью являли тысячи современных мучеников-христиан — узники коммунистических лагерей, мы можем себе представить действие и этой заповеди в сердце человека.
И вот только первая заповедь вызывает у нас недоумение. Блаженны нищии духомъ, яко тех есть Царство Небесное.
Двадцатый век учит нас совсем другому. Этот век ценит людей — сильных духом, волевых, целеустремленных, твердо знающих, что нужно делать в каждый момент времени. С детства мы усвоили, что нет качеств более жалких, чем робость, безволие, слабохарактерность, словом все то, что объединено в формуле «жизненная несостоятельность», которая в наше время нередко сопровождается еще и душевной опустошенностью. Даже доброта подчас уже входит в этот черный список. Все мы, явно или неявно, давно уже смирились с действующим на земле законом борьбы, за существование, в которой побеждает сильнейший. И все меньше и меньше остается в нас «милости к падшим».
Что же мы видим на сцене?
Перед нами как раз такой человек — типичное, кстати сказать, явление для нашего города. Это наш современник. По профессии художник, повидимому, не состоящий нигде на службе. Автор даже не называет нам его имени, как, впрочем, и двух других героев этой истории, тем самым еще больше подчеркивая, их ничтожность в этом мире.
Место действия — мансарда — традиционное жилье богемы.
Все, на что способен этот человек — это лежать на своем диване. Душевные силы давно уже иссякли в нем. Он не способен регулярно работать, следить за собой, он не способен любить ту единственную женщину, которой он нужен. Впрочем нет, не единственную. Есть еще одна. Мы даже не знаем, кто она ему — мать, тетя, или какая-нибудь дальняя родственница. Мы видим только, что она жертвенно любит его, не рассчитывая на какую-либо благодарность с его стороны, на которую он, впрочем, тоже не способен. Перед нами ситуация полного духовного бессилия. При этом мы видим, что все трое — умные, добрые, хорошие люди, однако, совершенно измученные, прежде всего своей собственной внутренней немощью. Развиваясь, жизнь их все более и более приближается к той черте, которая часто является закономерным ее итогом — к самоубийству. В какой-то момент даже кажется, что оно уже произошло. Дело спасает случай. Молодая женщина, наверное уже много лет любящая нашего героя, задает ему вопрос о смысле первой заповеди блаженства. «Блаженны нищии духом, яко тех есть Царство Небесное». Пытаясь ответить на ее вопрос, еще раз осмысливая эту заповедь, герой вдруг прозревает ее глубокий смысл. Он вдруг понимает, что она обращена прямо к нему, несчастному, опустошенному человеку и к его двум женщинам, столь же несчастным и бессильным. С этой догадкой в нем зарождается надежда на грядущую встречу с Господом. И когда в финале звучит церковное песнопение, обращенное к Божьей Матери:
Радуйся Купино Неополимое,
Радуйся глубино неудобозримое,
Радуйся лествице, приводяй нас от смерти к животу...
в исполнении И. Архиповой, это звучит как пророческое обещание нечаянной радости:
Помни слабый, опустошенный современной жизнью человек,
Помни, человек, не принявший для себя дарвинский закон борьбы за место под солнцем,
Помни, человек, не способный вытеснять из жизни себе подобных.
Ты — не отброс общества, не мусор, выметаемый библейским ветром с лица земли и из памяти людской, ты — не позор человеческого рода. Напротив, ты избран Господом среди многих для того, чтобы вместить Его благодать в чистом виде, не испортив ее никакими примесями человеческого тщеславия. В твою душу внидет премудрость Божия. Помни Божие обетование: «Сила моя в немощах совершается». И если встреча ваша еще не произошла, то она произойдет непременно, только не сомневайся, не сомневайся и веруй; и радуйся:
— С тобою Господь!
Блаженны нищии духом, яко тех есть Царство Небесное.
Премьера спектакля «Придверие» в постановке труппы «Театра реального искусства», осуществленная Э. Горошевским по пьесе А. Попова состоялась 1 марта 1989 года в помещении Дома культуры профтехобразования по адресу: ул. С. Перовской, д. 3 и была встречена публикой неодинаково. Части зала спектакль явно очень понравился, часть выказала явное неудовольствие, часть же осталась ко всему произошедшему на сцене совершенно равнодушной.
9 марта 1989 года