Глава 16
Родовое гнездо
НАШИ ДНИ. ВЕНГРИЯ – САПОЖОК
Теперь Совински терзали еще большие сомнения – вот так, с бухты-барахты (еще одно выражение деда) взять и рассказать все человеку, с которым общаешься всего несколько дней. Ну зачем он выложил все Хельге? А если она убийца, то теперь в курсе всех его подозрений и не сделает больше ошибок, чтобы дать себя обнаружить. А если сумма клада так велика, да еще и баснословной ценности артефакт, то, пожалуй, и от Барби можно ждать чего угодно.
Тем не менее Хельга ему рассказала все, что ей было известно. Зачем? И именно Хельга подала мысль прямо в России, на месте, и искать клад, рассудив, что вряд ли юный Володя Совински успел спрятать его очень далеко, наверняка не было у него такой возможности тогда. Да еще сумел оставить знак на картине. Значит, клад был в доме или где-то совсем рядом. Хотя более чем за сотню лет клад сто раз могли найти. Но никаких сообщений об этом не было. Они с Хельгой проверили. С другой стороны, это могли и не афишировать. Выход был один – искать на месте и перепрятать где-то здесь, так как получается, хранителем теперь автоматически становился он.
Целую неделю Владимир мучился, а в пятницу совершенно неожиданно для себя занялся оформлением и в среду на недорогом автомобиле, купленном в Москве прямо по прилету, уже подъезжал к Сапожку.Едва устроившись в маленькой местной гостинице и бросив вещи в номере, снова сел за руль и полетел в Черную Речку.
Еще издалека, с плавного изгиба дороги увидел церковь, а дом должен быть где-то рядом (они с Хельгой предположили, что это свою комнату изобразил на картине юный гений). Все оказалось просто – дом стоял напротив, лишь немного правее. Полуразрушенное здание и сейчас выглядело достаточно привлекательно. На фоне общей заброшенности (как успел убедиться Владимир, типичной для русской провинции) кто-то позаботился расчистить территорию перед фасадом. А сбоку и за домом все было в непроходимых зарослях. Здание одноэтажное, построенное в духе русского классицизма с элементами готики. Без крыши, без оконных рам, но форма проема была такой же, что и на картине. Это обнадеживало. Совински сидел в машине и пытался разобраться в своих чувствах.
По рассказу Хельги выходило, что он прибыл в свое родовое гнездо. А что теперь? Он снова ничего не чувствовал. Мимо с грохотом проехало нечто маленькое зеленое и остановилось метрах в ста впереди. Две девушки открыли багажник и вынули кучу больших пластиковых бутылок. Потом они спустились по ранее не замеченной им лесенке куда-то вниз. Владимир вышел из машины и подошел к лесенке.
Да это был родник! И девочки набирали воду. Родник находился почти рядом с домом и был довольно сильным. Он заболотил довольно большую территорию, заросшую большими, не известными ему деревьями и огромной, будто из времен палеозоя, травой с большими разлапистыми листьями и похожими на гигантский укроп зонтичными соцветиями. Дождавшись, когда девушки уйдут, спустился по заботливо обустроенной лесенке на некое подобие террасы над болотом. Поморщился – как много вокруг мусора! Вымыл под струей воды руки, умыл лицо и почувствовал какую-то легкость и радость. В конце концов, это была и его родина тоже, пусть его предки и не жили в барском доме. Снял с гвоздика пластмассовый ковшик и, набрав ледяной воды, напился. Вода оказалась такой неправдоподобно вкусной, что выпил, не отрываясь, все. Если бы раньше ему сказали, что вода имеет вкус, он бы посмеялся.
Подъехала еще одна машина, захлопала дверями. О, родник-то пользуется популярностью!
Сполоснув и повесив на место ковшик, пошел к машине, вынул планшет и направился к дому. К сожалению, кроме планшета на плече, ничего нет при себе, ни топора, ни этого – как его там? Мачете, кажется. А едва приблизился к входу в дом, понял, что и альпинистское снаряжение не помешало бы. Некогда большое красивое крыльцо почти полностью разрушилось, и пробираться в дом пришлось в мягком месиве красной глины и древесного крошева. Перемазав до самого верха ботинки и края брюк, встал на пороге, взвешивая в уме за и против – идти искать комнату или вернуться.
Крыша провалилась внутрь и обвалила своим весом трухлявый пол. А там, где пол еще оставался, наступать на него было явным самоубийством. Но не зря же был проделан такой путь! И Владимир стал осторожно пробираться по коридору, минуя участки пола, по заваленному мусором подполью. Судя по виду церкви из окна на картине, сама комната мальчика должна была находиться гораздо левее. То есть, пройти предстояло почти весь коридор. Небольшое снаружи здание изнутри оказалось огромным, к тому же день клонился к вечеру. Но, решив хотя бы сейчас найти комнату, он почти пробрался до середины здания, как вдруг из-под ног с визгом взметнулось что-то темное. Владимир резко отскочил назад и почувствовал, что одна нога не находит опоры, проваливаясь в пустоту. Резко взмахнул руками и уцепился за гнилую балку, сделав рывок вперед. Оглянулся и увидел, как на том месте, откуда он отскочил, образовалась узкая черная яма. С облегчением выдохнул и решил отложить визит сюда до завтра, сделал было шаг и вскрикнул – на левую ногу невозможно было наступить.
В мозгу пронеслось – перелом! Боже, отсюда самостоятельно не выбраться. Если кричать, должны услышать, но это на самый крайний случай. Совински прошиб холодный пот. Прямо перед домом машина – может, кто догадается прийти сюда? Хотя следов посещения человеком этого места за последние лет 20 он точно не обнаружил.
Попытался самостоятельно обследовать ногу - даже прикосновение причиняло страшную боль. Наступать на нее или просто пошевелить ступней нечего и думать. Кое-как стал пробираться к выходу на одной ноге. Ох, как это было проблематично! Наконец, обливаясь потом и перепачкавшись трухой и кирпичной пылью, добрался до крыльца. Подвинул несколько обломков кирпичей, соорудив подобие ступеньки, взгромоздился на нее и попытался закинуть больную ногу на порог входной двери. И тут увидел прямо перед носом сбитые, замызганные кроссовки.
Поднял глаза – в проеме стоял мальчишка лет 12-13, еще один чуть подальше. От сердца отлегло. Уцепился за порог, еще раз попытался закинуть ногу. Подростки тут же ухватили его за ворот куртки и за руки и вытянули. Он плюхнулся прямо в красную пыль, сил встать не было.
- Чо вас сюда понесло-то, зачем?
Владимир вообще-то хорошо говорил по-русски, но слова ребят разобрал с трудом, однако, надо было отвечать им.
- Я ученый. Помогите дойти до машины.
Ребята переглянулись, они его, конечно, поняли. Но речь незнакомца все-таки была странная, хотя сам светленький. Один из них сказал.
- Чурка какой-то. Ну ладно, пошли.
Втроем доковыляли до машины, и он попытался разуться, чтобы осмотреть ногу. Но ничего не получилось, нога сильно распухла, и только тут он сообразил, что и ехать теперь не может. Несколько раз саданул по рулю.
- Черт, черт, черт! – ребята переглянулись.
- Вызвать вам «скорую»? – второй уже на ходу крикнул.
- Я за теть Ларисой! – но уже через пять минут снова был у машины.
Владимир достал бумажник и протянул ребятам по зеленой бумажке. Они отшатнулись, замотали головами. Да уж, в Венгрии никого уговаривать не пришлось бы.
- Возьмите, пожалуйста. Вы мне очень помогли. Я вас благодарю. Возьмите.
Руки ребят нерешительно протянулись и взяли деньги. В глазах – удивление.
- Здравствуйте, что случилось? – невысокая симпатичная женщина с хвостиком на голове, в стареньком спортивном костюме и простых резиновых шлепках уже открывала чемоданчик, положенный на капот.
- Что-то с ногой. Больно. Я не знаю.
Ребята быстро затараторили, перебивая друг друга, он не успевал разобрать слова. Женщина кивала, осматривая ногу.
- Зачем вы туда пошли-то? Хорошо, ногой отделались, там и шею свернуть можно. Местные туда не ходят. А вы откуда вообще?
- Я ученый из Венгрии, пишу диссертацию про усадьбы помещиков.
- Ясно, что ничего не ясно. Сроду у нас тут ученых не было. О, голубчик мой, какая у нас тут красотища!
За разговором она совершенно безболезненно ухитрилась освободить ногу от туфли и теперь аккуратно ощупывала сустав. Нога раздулась до огромных размеров и прямо на глазах наливалась сине-фиолетовым цветом. Владимиру поплохело. Он всегда был тихим и послушным, и самые сильные травмы за всю жизнь – это сбитые коленки в глубоком детстве.
- И тем не менее перелома я не нахожу. Вывих и растяжение, скорее всего. Я сейчас наложу вам повязку и вызову «скорую» - рентген надо сделать все равно. Машину можно оставить у меня, недельку за ней присмотрю.
Владимир уже несколько обвыкся с особенностями речи и почти все понял.
- Недельку? Так долго?
- Неделя еще хорошо. - И начала говорить по телефону.
Совински почувствовал внезапно нахлынувшую дурноту. Таких приключений он точно не ожидал. Лариса подозвала ребят.
- Так, помогите ему перебраться на пассажирское сиденье, отгоню машину. Мальчишки с двух сторон подставили ему плечи и помогли допрыгать до другой двери. Боль будто стала потише.
Лариса жила метрах в двухстах. Автомобиль она припарковала перед палисадником с веселым разноцветьем растений. Его усадили на лавочку, и Лариса скрылась в доме. Через пару минут вернулась с большой кружкой дымящегося чая и тарелкой печенья. Ребятам выдала горсть конфет. Владимир только сейчас ощутил, что сильно проголодался, последний раз поел в кафе перед Рязанью. Он пил светло-зеленый чай со знакомым, очень приятным вкусом чабреца и хрумкал печеньем. Мальчишки рядом лопали конфеты.
«Скорая» приехала где-то через час, Лариса вышла из дома и перекинулась парой фраз с высокой статной женщиной в форменном синем брючном костюме, махнула пацанам, и те быстро затолкали его в салон. Женщина уселась рядом с водителем, и «скорая», собирая все ухабы и рытвины и дребезжа всем своим видавшим виды железным телом, покатила в Сапожок. Мальчишки и Лариса помахали им руками и отправились по своим делам.
В Сапожке ждали, когда привезут рентгенолога, сделали рентген, потом ждали хирурга. Хирург, моложавый приветливый и улыбчивый мужчина, посмотрел снимок и взялся за ногу. Долго ее ощупывал, а потом неожиданно и резко потянул на себя, одновременно вывернув влево. Совински заорал. Ему стало очень стыдно. Хирург похлопал его по плечу, что-то так быстро сказал, что он ничего не понял, и через секунду уже весело болтал в соседнем кабинете с женщинами.
Через пару минут пришла женщина из «скорой» и тонкими длинными прохладными пальцами ловко наложила повязку. Потом взяла толстый журнал и строгим голосом (совсем как учительница) стала задавать вопросы. Имя и фамилию он назвал, отчества у них не были приняты, и Владимир долго не мог понять, чего от него хотят. Наконец, разобрались.
А вот с местом жительства вышла незадача. Назвав свой венгерский адрес, он увидел, что дама перестала писать и внимательно взглянула на него. Только тут он разглядел, что под крашеной рыжей челкой прятались тонкие красивые брови, а серьезные большие серые глаза, наверно, чуточку близоруки, что выдавали едва заметные морщинки в уголках и легкий прищур, который очень ей шел. У нее была светящаяся белая кожа, очень типичная для рыжих (значит, волосы не крашенные?), тонкий слегка длинноватый нос и причудливо изогнутая верхняя губа над припухлой нижней. А-а, это называется Лук Амура, почему-то вспомнилось ему. К овалу лица подходила модная полудлинная стрижка. Женщина шевелила губами, и Владимир очнулся.
Она будто околдовала его. Впервые в жизни он смотрел на нее и не мог насмотреться. У него были девушки гораздо красивее и много моложе (эта была, наверно, почти ровесница), но только эта женщина магнитом притягивала его. А она, похоже, уже сердилась.
- Где вы живете здесь? В Сапожке? В Рязани? Где? -Он с нова повторил венгерский адрес, она покачала головой, но адрес записала и захлопнула журнал.
- А где вы живете здесь?
- А-а, в гостинице. Я только что приехал.
- Позвоните своим родным, пусть приедут за вами.
- А у меня никого нет. Здесь никого. Папа и мама в Австралии, я один.
- Как один? Как вы будете один в гостинице? Вы до туалета один не доберетесь.
- Не знаю. Я один. - Почему-то ему теперь все было безразлично, только бы не отрывать взгляда от ее лица.
- Ладно, идёмте в коридор, подождите меня там, я скоро освобожусь. Что-нибудь придумаем.
Скоро она вышла в развевающемся ярко зеленом платье, помогла ему загрузиться в ту же машину, и они опять поехали. Приехали очень быстро к небольшому деревянному домику. Она помогла ему выйти из салона и открыла калитку.
- Проходите, Владимир. На ногу уже можно потихоньку наступать. Вывих вам вправили, перелома нет. У Лариски глаз-алмаз, рентген только для проформы. Вещи ваши Сашка сейчас привезет. Поживете у меня, пока нога не заживет.
Прямо с крыльца попали в прохладный коридор, наполненный насыщенным зеленым светом из-за очень близко посаженных к окнам кустов.
- Кстати, меня зовут Валентина, можно тоже без отчества.
Она скинула с ног босоножки и помогла ему снять туфлю, вторая была у него в руке, так как на ногу не налезала. Достала из шкафчика простые резиновые тапки.
- Это на случай, если захотите прогуляться – вот дверь в сад. Дома мы ходим босиком.
Открыла дверь в комнату и усадила его на диван. Принесла подушку.
- Прилягте пока, я сейчас приготовлю дочкину комнату, поживете в ней.
Владимир прилег на бок, поудобнее пристроил больную ногу и почувствовал ни с чем не сравнимое блаженство. Валентина бегала туда-сюда, и ему нравилось наблюдать за ней. Видеть, как под тонким зеленым платьем просвечивает белье. Как тяжелая грудь плавно и волнующе колышется, еле сдерживаемая кружевным бюстгальтером. Как она привычно сдувает рыжую прядь с лица. Ее голос раздавался откуда-то издалека, она чем-то шуршала, что-то падало. Откуда-то появился огромный полосатый кот, уселся в метре от него и не сводил с гостя неподвижного взгляда. Было так уютно и хорошо, что Владимир мечтал, чтобы это никогда не кончалось.
http://proza.ru/2020/10/25/664