Дом по–сиротски ютился на своих двухстах квадратных метрах, сжимаемый со всех сторон многоэтажками. Когда–то, ещё при жизни хозяина, он был выкрашен в охру. Но теперь краска сошла с него кусками, и он казался пегим.
Нестор толкнул хилую калиточку и вошёл в запущенный садик, где росли два мандариновых дерева и три куста жёлтых роз. На крыльце резкий ноябрьский ветер гонял жухлые листья. Дверь Нестору открыла старая служанка.
– А она вас ждала, ждала, да и заснула, – недовольно буркнула она, и, кажется, вовсе не хотела впускать его в дом.
– Ерунда, – беспечно отозвался Нестор, решительно отодвинул её и протиснулся в проём между дверью и служанкой. Он так устал! Боже, как же он устал! С утра он принял десятка два больных. Завтра, наконец, наступит долгожданный конец недели. И Нестор уже предвкушал радость отдыха, когда позвонила Марика, тётушкина помощница по дому, и объявила, что Афанасия хочет его видеть.
Пока он шёл к тётушке на соседнюю улицу, странные, совсем не характерные для него мысли бередили душу. Осенние листья шуршали под ногами. Влажный запах прения врывался в лёгкие, вызывая воспоминания, которые Нестор спрятал в тайники души…
Когда он вошёл в спальню, тётка его зажмурила глаза, делая вид, что спит. Но Нестора невозможно было провести. Скользнув ястребиным взглядом по её дёргающимся ресницам, по руке, сжимающей серебряную фольгу из–под шоколада, Нестор улыбнулся. Сел на стул подле кровати, и накрыв ладонью руку Афанасии, заговорил:
– Ты звала меня, и я пришёл.
Её ресницы дрогнули, но она продолжала делать вид, что спит.
– Ну, выкладывай, что у тебя на уме!
Рука судорожно дёрнулась, пытаясь высвободиться. Зашуршала в пальцах фольга.
– Видно, и в самом деле, спишь, – в голосе его послышалось разочарование. – Что ж, не буду тебя будить! Зайду как–нибудь ещё. Может, на следующей неделе...
Фольга снова зашуршала. Ресницы медленно открылись.
– А–а–а, племянник! – скрипнула притворщица. – Как поживаешь?
– Да я, тётушка, хорошо поживаю. Ты, я вижу, поживаешь ещё лучше. А теперь говори, что тебе нужно. Зачем звала–то меня?
Лицо Афанасии скривилось. Задрожали щёки. Полезли вверх изломанные болезнью брови. Фольга вывалилась из её пальцев и упала на пол.
– Видишь, я умираю, – тут голос её сломался, – и мне нужно обязательно знать, сколько мне ещё осталось?
– Да ладно, ты ещё всех нас переживёшь, – сказал Нестор и автоматически принялся считать её пульс.
Тут почему–то перед его внутренним взором вдруг встала средневековая тропинка Тиноса, по которой они с Артемис обычно поднимались на Чикнью. Артемис! Это удивительное существо! Как он любил её сумбурные, неподдающиеся никакой принятой логике мысли. Каким счастливым он чувствовал себя в те солнечные осенние дни!
Артемис – удивительное, волшебное существо! С ней он забывал, что на свете существует горе и боль. Казалось, эта девушка прогоняет прочь любые невзгоды
Иногда, правда, Нестор даже подумывал, что она больше похожа на инопланетянку. Говорила она как–то особенно. Рассуждала совершенно иначе, чем это делали окружающие. Заглядывала в глаза собеседнику и, как будто, искала там нечто.
– Ну, что, тётушка? – вырывая себя из трепетных объятий прошлого, проговорил Нестор – Пульс у тебя замечательный. Почему бы тебе не выйти в сад?
– Я не вставала с кровати уже лет двадцать, – заметила Афанасия с непривычным смирением.
– Что ж, – задумчиво проговорил Нестор, – значит, можно нарушить обычный режим и встать.
– Мне кажется, ты заработался, – холодным тоном заявила ему Афанасия, – и забыл, что я никогда не встаю с кровати.
– Приходит момент, когда надо отказаться от прошлого и сделать шаг к выздоровлению, – сказал Нестор.
Вероятно, он имел в виду себя. И даже тётушка заметила его необычное состояние.
– Собственно, – резко поменяв тон, заявила она, – я позвала тебя не совсем в связи со своим здоровьем. Знаю, что мне осталось совсем немного, и я хочу, чтобы ты съездил в Париж и привёз сюда Алексиса. Я лежу в постели, он сидит в инвалидном кресле… – она на минуту замолчала. А когда заговорила, тон её был командирским. – Я должна его видеть!
– Я понимаю, – очень серьёзно ответил Нестор. – Я привезу его, будь спокойна!
– Ну, вот и хорошо, – сказала Афанасия и снова закрыла глаза.
Уже через сутки, Нестор поднимался по широкой лестнице розового мрамора изумительного старинного особняка в самом центре Монмартра. На второй по счёту лестничной площадке он остановился.
Предстоящий визит был страшно болезненным для Нестора. С Алексисом он дружил с детства. Ведь родственники бывают разными, и разное бывает к ним отношение. Они с Алексисом были похожи во всём – и во взглядах и в мечтах. Когда–то…
Да, когда–то! Какое отвратное, разрушительное слово – когда–то!
Нестор выглянул в огромное, во всю стену, окно, выходящее в ухоженный сад. И с сомнением взглянул на блестящую белую дверь. Это поручение было ему неприятно. Да, он дружил с Алексисом! Да, они были почти неразлучны! Но это было много лет назад. До того, как Алексис женился на Эмме. До того, как Нестор бросил Артемис и женился на Фекле.
Дверь ему открыло странное существо в ситцевых штанах в полоску и просторной распашонке в горошек. Нестор с тоской взглянул на существо, и, помогая себе жестами, спросил:
– Дома ли госпожа Канари?
– Госпожа шёл офис, – кругло вытаращив глаза, сказало существо, перевирая все слова. – Господин не шёл.
– Не ушёл, – механически поправил её Нестор. – Тогда скажи ему, что я хочу его видеть.
– Кто сказать?
– Как, как? – удивился Нестор. – Ах, кто я?! Скажите, кузен пришёл. Кузен.
Существо удалилось, и только мелькнули вдали чёрные полоски шорт.
«Ну и заданьице!» – снова подумал Нестор.
– Нестор! – удивился Алексис, въезжая в прихожую в своём инвалидном кресле. – Какими судьбами?
– Действительно, сто лет не виделись!
И он нагнулся к кузену, чтобы обнять его. Оба чувствовали некоторую неловкость.
– Отчего же ты на пороге дожидаешься? – первым очнулся Алексис – Василиса, ты почему человека в дом не пригласила? Принеси нам, по крайней мере, кофе. Хотя нет, чай завари! Кузен кофе никогда в жизни не пил.
Нестор чувствовал себя глупейшим образом. Не знаешь, как подступиться к этому делу. Впрочем, Алексис спокойно воспринял желание своей матери.
А ещё через несколько часов кузены уже садились на самолёт. Как только они удобно устроились в креслах, Алексис, хитро щуря глаза, спросил:
– Ну, рассказывай, чем расстроен! Я же всегда видел тебя насквозь!
– Артемис, – только и сказал Нестор.
– Воспоминания?
– Да нет, встретил случайно. Три дня тому назад. С тех пор меня мучает вопрос: правильно ли я в своё время сделал, отказавшись от неё? Правильно ли сделал, женившись на Фекле?!
И он так ясно представил себе его случайную встречу с Артемис. Оба были смущены и пытались это скрыть. Ему хотелось прижать её к себе. Но было непонятно, как она на это отреагирует. Красивая, стройная женщина, стоявшая перед ним, была когда–то его возлюбленной. Он чувствовал себя странно.
– Ты вернулась в Афины? – спросил он. – Будешь работать здесь?
– Да нет! – ответила она, улыбаясь. – Здесь, к сожалению, для меня места нет.
– А если бы нашлось, ты бы осталась? – спросил он.
Она не ответила. Но то, что когда–то так раздражало его в ней, сейчас вызывало понимание. Но вместе с пониманием, открылась сердечная рана.
Он закрыл глаза, и тут прошлое снова накрыло его.
– То прошлое, которое уже второе десятилетие казалось мне навсегда закрытой главой, – пытался объяснить Нестор Алексису.
Тот слушал с участием. Как он понимал Нестора! Они удобно устроились в салоне первого класса. Под ними плыли густые облака, покрывавшие всю землю. Будто отделяя прошлое от будущего.
Нестор попытался отогнать образ, преследующий его уже второй день. Образ, который причинял одновременно и радость и боль. Напрасно! Внутренний взор уже рисовал родной средиземноморский пейзаж. Пейзаж Тиноса. Золотистые террасы. Каменные ограды… А всё существо заполнили родные с детства запахи трилистника и спелых гранатов
Артемис! Её мнение разительно отличалось от его собственного, хотя Нестор считал себя глубоко думающим человеком. Что же говорить о тиносцах?! Эти простые люди смотрели на Артемис в немом изумлении. Она отличалась от всех своими взглядами да и всем своим видом.
Особенно тяжко приходилось с нею тем людям, которые очень хотели считать себя образованными, хотя вовсе не были таковыми. И никто никогда не задумывался над её настоящей сущностью.
Нестора тогда тоже шокировали её рассуждения.
– Ты производишь впечатление самой большой фантазёрки в мире, – часто говорил он Артемис.
– Возможно, – спокойно отвечала она.
– Иногда мне кажется, что ты специально говоришь людям исключительно то, что им совершенно непонятно и даже приводит их в ужас.
– Не понимаю, почему самые обыкновенные мысли могут приводить людей в ужас. Неужели никого, кроме меня, не интересуют вопросы нашего существования? Мне, например, всё на свете кажется чрезвычайно интересным.
– Настолько интересным, что ты готова пугать простых людей своими гипотезами, например, о происхождении слов?
– Почему бы им не подумать над этим вместе со мной?
– А ты не предполагаешь, что людям совсем не интересно то, что приводит тебя в восторг?
– Нет, я считаю, что человек обязан соответствовать честолюбивому заявлению о том, что человек – звучит гордо. Если хочешь гордиться собой, то будь добр соответствовать.
– Но если все будут думать, кто будет работать? Думаю, тебе следует пересмотреть свои претензии к человечеству.
– Я очень сожалею, Нестор, но я не могу!
Ах, не надо ему думать об Артемис! Не надо! Мы не в состоянии принять тех, кого любим такими, какие они есть. И мы принимаемся переделывать их на свой вкус: долбим, ломаем, калечим… И вдруг, с ужасом понимаем, что существо, которое мы соорудили из этих обломков, не внушает нам теперь ни любви, ни уважения.
– Да, она была невероятной эгоисткой, – оправдывался Нестор перед кузеном. – Хотела руководить каждым моим шагом! А я сам с удовольствием руководил всеми.
– Ты действительно, всегда был главным зачинщиком в компании, – с улыбкой согласился Алекс, – даже я всегда плясал под твою дудку.
– Понимаешь, до недавнего времени я был уверен, что сделал то, что должен был сделать. Принял единственно верное решение. – Нестор с трудом выбирал слова. – Я безумно любил её. Но сумел отказаться от неё. Она бы уничтожила меня и физически, и духовно. Она была эгоисткой. И никогда этого не скрывала.
– Голубчик, эгоизм не всегда уничтожает, – мягко возразил Алекс.
– Сама она добилась всего, чего хотела. Сделала сказочную карьеру. С её мнением считается весь научный мир. Но она хотела жить только для себя, а мне отводилась при ней роль простого придатка. Однако, я – не из тех, кого можно связать по рукам и ногам!
– Нестор, Нестор, мне кажется, ты понапридумывал Бог знает что!
– Непонятно, почему меня преследует это странное чувство усталости. Конечно, я подозреваю, что кроется за этой усталостью. Знаю, однако, и то, что ничего не могу поделать с этим чувством внутреннего разногласия. Я – в тупике! И со мной вместе, застряла в этом тупике Фекла.
Бедная Фекла, как, наверное, несладко ей живётся с ним! Но даже кузену Нестор никогда бы не признался в чувстве своей вины.
– Фекла так пассивна, так безропотна! – вместо этого заявил Нестор. Человеку так трудно признаться в своих недостатках. – Никогда, никогда она не упрекала меня. Сносила приступы моего гнева. Никогда мне не возражала. Однако, всё, что бы она ни делала, что бы ни говорила в последнее время, выводило меня из себя. Всё в ней так раздражало: и её терпение, и её желание сделать мне приятное. Безропотность, раболепство… Мне никогда не нравились эти качества в женщине!
– Смешно, но женился ты на ней именно за эти её качества. Именно потому, что она была так не похожа на Артемис.
– Просто прямая её противоположность! – подтвердил Нестор. – И те самые качества, которых я терпеть не мог у Феклы, я хотел бы видеть когда–то у Артемис.
Он только не смог найти в себе храбрости признаться, что последняя выводила его из себя своим неординарным взглядом на всё сущее. И тогда, двадцать лет назад, это казалось ему невыносимым.
Не надо было вообще вспоминать об Артемис! Не надо!
– Она была невероятной эгоисткой, – упрямо повторил он. – Я всегда был уверен, что сделал то, что должен был сделать. Принял единственно верное решение. Она бы уничтожила меня и физически, и духовно. Она была эгоисткой. И никогда этого не скрывала.
Он нашёл в себе силы избавиться от неё. Просто решил жить своей собственной жизнью. С ней это было бы невозможно. Она была обескуражена, услышав, что он не будет сопровождать её в Лондон, куда её зачислили в аспирантуру.
– Если тебе так дорога твоя карьера, – говорила она, – ты сможешь продолжить свою учёбу и там. Ты достаточно богат, да и я стану в ближайшем будущем получать очень большие деньги.
– Мне незачем учиться, – фыркнул он, – меня пригласил работать у себя сам профессор Маврогеннис!
– Это тот нелепый старичок, с которым ты познакомил меня в прошлом году?
– Этот нелепый старичок – самый знаменитый учёный в Греции! – он был взбешён.
Те горизонты, которые она рисовала перед ним, в данный момент были для него пустым звуком.
–У нас в Греции нет исследовательских лабораторий, – заявила она. – В Англии у тебя будет возможность делать открытия!
– Я не хочу делать открытия! – оскорбился он. – Мы могли бы пожениться и остаться жить в Афинах. А то и вовсе переехать на Тинос.
– Боже мой, Тинос! Это замечательный остров! Но я хочу идти вперёд! Мне надо идти вперёд! – и взгляд её загорелся. – Я еду в Лондон, а ты будешь сопровождать меня. Хочешь учиться – учись, не хочешь, найдёшь себе работу в больнице!
Он почувствовал, что загнан в угол и что выход у него один. И он бежал от неё.
Он очень страдал. Но был уверен, что поступил правильно. Он остался в Афинах. Наслаждался некоторое время, работая с Маврогеннисом. И через год женился на Фекле, которая была абсолютной противоположностью Артемис.
И всё бы хорошо, если бы он не встретился с Артемис совершенно случайно три дня тому назад.
– Кто бы мог подумать! – вскричала она, – неужели Нестор Канарис? Сколько же лет мы не видались? Лет двадцать?
Неужели это она?! Он смотрел на неё с восторгом.
– Да, около того.
Красивая, стройная женщина, стоявшая перед ним, была когда–то его возлюбленной. Но он не смел даже притронуться к ней.
– Ты вернулась в Афины? – спросил он, смешавшись. – Будешь работать здесь?
– Да нет! – ответила она, улыбаясь. – Здесь, к сожалению, нет для меня места.
– А если бы нашлось, ты бы осталась? – спросил он.
Она бросила на него понимающий взгляд. Но не ответила. Однако то, что когда–то так раздражало его в ней, сейчас вызывало в нём понимание и уважение. За эти годы он сам изменился.
– Как же я тебя любила! – вместо ответа, проговорила она. Эти слова, произнесённые почти шёпотом, показались Нестору криком.
– Может у тебя имеется и муж? – почти зло спросил он. Он был унижен.
– Я замужем. Если это действительно тебя интересует.
– Ты считаешь, что можешь бросить его из–за меня?
– Боже меня упаси! Он проявил столько искренних чувств по отношению ко мне.
– Значит, нет! – горько отозвался он.
–Лучше бы ты не затрагивал эту тему! Мне и так трудно…, – покрываясь красными пятнами, сказала она.
– Послушай, Теперь, когда я вижу тебя перед собой, я теряю рассудок, – признался он.
– Когда ты бросил меня, я не пыталась давить на тебя, – голос её задрожал. Она еле сдерживалась, чтобы не закричать. Лицо её то краснело, то бледнело. Она изо всех сил пыталась сдержать свой гнев. – Нестор, дорогой, ведь я не насиловала твои чувства! Или ты считаешь иначе?
Он смотрел на неё непонимающим взглядом. Как это было в действительности?! Что было на самом деле? А что они понапридумывали каждый для себя? Как им разобраться? Как отделить зёрна от плевел?
Как–то случайно он услышал, как про него говорила его собственная помощница – некрасивая сухая женщина с бледным цветом лица и решительным подбородком, работающая у него вот уже пятнадцать лет, когда он подслушал её телефонный разговор.
– Нет, мама, он вовсе не эгоист! Мне кажется, что он просто очень предан своему делу, – с убеждением говорила она в трубку. – Он бесподобный врач. Больные его боготворят.
Он с горечью понял, что речь идёт именно о нём. И этот подслушанный разговор надолго оставил в его душе неприятный осадок.
И вот, не то впоследствии этого разговора, не то в результате многолетних размышлений, в последнее время в его душе происходила переоценка ценностей. И он взвешивал заново каждое своё слово, каждый жест, каждое чувство. Всё это отнюдь не приводило его в восторг.
– Моя помощница сера, как мышь, жена – некрасива, – с деланным смехом сказал Нестор Алексу.
– Но ведь именно этого ты и хотел, – убеждённо отозвался тот.
– Да, именно этого я и хотел, – с горечью отозвался Канарис. – Я уже обладал красивой женщиной. И испытал на себе все прелести её эгоизма. Она готова была сделать со мной что угодно. После Артемис мне хотелось безопасности. Мне хотелось тишины, преданность, покоя. И Фекла отвечала моим пожеланиям. У неё никогда не было других мыслей, кроме как обо мне. Она подчиняется всем моим решениям. Никогда со мною не спорит.
– Самое страшное – это обладать тем, чего всегда желал? – пробормотал Алекс. – Кто это сказал первым?... Нет, не могу вспомнить…А ты?
– Как ты сказал: обладать тем, чего всегда желал? – рассеянно спросил Нестор. – Да, я нашёл в себе смелость отказаться от любви…
– Смелость? – шепнул тут ему злой демон. – И это ты называешь смелостью: поменять любовь на комфорт?
Меж тем, за иллюминатором небо налилось розовым цветом. Где–то, ещё невидимое солнце пробуждалось ото сна и посылало свои первые золотистые лучи на землю. Самолёт вынырнул на время из плотных молочных облаков. Внизу засияло серебряное море.
– В конце концов, – убеждённо заявил Нестор, – я добился всего, чего хотел!
– Никто с этим и не спорит! – ответил Алекс.