- К новостям экстренных служб! Коммунальный коллапс – на Садовом проспекте лопнула труба горячего водоснабжения. Дорожно-транспортные происшествия – такси столкнулось с большегрузом, есть жертвы…
Слушая новости, Альбина Газоянова поливает на подоконнике теспензии и каллы. Это очень сдобная женщина в полушерстяном коротком платье, расшитом чёрными листьями и оранжевыми звёздами. Платье с добавкой лайкры липнет к масштабной попе Альбины, под ним в складках жира утоплены рельефные стяжки – в них угадываются абрис трусиков и бюстгальтера.
Голые пухлые ноги женщины имеют форму упитанных «восьмёрок», крутые контуры напоминают изгибы виолончели из светлого дерева. Когда Альбина Аслановна, держа кувшин на весу, приподнимается на носочки, липучее платье незамедлительно ползёт кверху, открывая комнате два бисквитных торта в опояске белой ленточки: это глыбы напрягшихся ягодиц колеблются и играют в тугой уздечке трусиков.
Платье успевает открыть только фрагмент тыльной части Альбины и малый краешек плавок, когда она уже опускается на пятку и недовольно одёргивает подол. Но вот хозяйка переходит к следующему вазону с каллами, приподнимается на цыпочки – и процесс начинается сызнова. Коварная чёрно-оранжевая ткань опять устремляется кверху, будто целлофановая обёртка сползает с груды пломбира, оголяется полукружие зада и тонкая кружевная тень нижнего белья.
- … Пожары! – говорит радостно диктор. – После замыкания трансформатора без электричества остались двести квартир. Ограбления! В Абрамово совершён налёт на ювелирный дом, полиция разыскивает преступников…
- Где там кого ограбили, мам? – дочь из соседней комнаты.
- Прослушала. Это не у нас, а в Абрамовке.
Цветочница Альбина снова поправляет ползающий по бёдрам подол. Комнатные растения - всего лишь хобби. Газоянова служит вольнонаёмным делопроизводителем в военкомате, но с понедельника вышла в отпуск и ощущает себя счастливой и свободной женщиной. У неё круглое лицо с яблочными щёчками, короткая чёрная стрижка, приплюснутый носик и глаза-изюминки, зато губы большие и спелые, как виноградная гроздь.
Альбина рассматривает поникшую теспензию и думает: можно ли её реанимировать или отсечь и не мучиться? Мобильник на диване звонит, когда новости сменяются рекламой. Оставив кувшин на подоконнике, делопроизводитель Газоянова пышно плывёт к трубке, отряхивая ладошки. Икры-дутыши перекатываются двумя шарами. Даже в отпуске Альбине часто звонят с работы, когда не могут разобраться в бумагах.
- Здравствуйте, - в трубке мужской голос. – Могу я услышать Альбину?
Нет, это не коллеги из комиссариата, кто-то другой.
- Я вас слушаю, - Альбина плюхается в подушки широким круглым задом, подсунув под себя одну ногу. Белое колено торчит вперёд многотонным, облизанным ветрами айсбергом, под подолом как в колодце тускло светятся трусики – влажная шёлковая крапинка размером с пятикопеечную монетку.
- Я по объявлению, - поясняет звонящий. - Вы сдаёте жильё в аренду на час, сутки, неделю?
- Здравствуйте, да, сдаю, - Альбина Аслановна оживляется. Клиентов сейчас немного и она рада любому звонку. – Квартира-двушка, находится на Стародворской пятьдесят пять. Ремонт, домофон, балкон - всё есть. Четвёртый этаж. Это возле салона «Белиссимо».
- Нас устраивает, - говорит мужчина. – Когда мы можем посмотреть жилплощадь? По стечению обстоятельств мы с женой сейчас как раз стоим у «Белиссимо».
- Ах, вы уже рядом? Тогда… если нетрудно, давайте минут через пятнадцать? – Альбине неохота срываться с места, но и упускать квартиранта – грех. – Вам повезло, эта двушка сейчас свободна, сама я живу недалеко, только ключи взять да пару дворов перейти. Вы меня дождётесь?
- Дождёмся, Альбина, спасибо.
- Наберу вас, как подойду.
Альбина Аслановна идёт к гардеробному зеркалу, для проформы осматривает себя – крупная, кругленькая, невысокая женщина в облегающем чёрно-оранжевом платьице, обширный бюст не уступает по величине коралловому атоллу Кваджалейн. Сама себя Альбина нежно величает «бирди Альбэ» - то есть птичка. Хм, жирненькая выросла птичка, весом в центнер (без двух килограммов).
Оттянув краешек подола, делопроизводитель Газоянова любуется собой со всех сторон. Домашнее платье слишком высоко открывает толстые ножки-восьмёрки, сквозь материю игриво проступают трусики, но стоит ли напрягаться, переодеваться в «уличное»? Она же не на званый банкет идёт, тут добежать-то всего ничего.
Без особой надежды Альбина окликает дочь:
- Флюра, нам клиент звонит, квартиру глянуть. Давай ты вперёд меня, пока он не раздумал, а я следом подойду? Только не как в тот раз…
- Ты чо мам, забыла? – канючат из комнаты. - Нам скоро на тверк идти, за мной вот-вот Айшат заскочит.
- Всё бы задницей трясли, - привычно резюмирует мать. – Один интернет да танцы в башке.
Пора смириться, что доверять тринадцатилетней Флюрке работу с квартирантами нежелательно, это хроническая раздолбайка. В людях Альбина разбирается куда лучше дочери с мужем, потому что хуже просто некуда. Была в том году веселуха – Флюра самовольно пустила на хату малознакомую студентку, а студентка-сука возьми и приведи на ночь кучу торчков!
Под утро Альбине начали трезвонить истеричные соседи, дверь пришлось ломать, а там… до прихода хозяев торчки успели грохнуть кондиционер, загадить туалет, кухню и сломать балконную решётку. Три месяца они с Мансуром метались по инстанциям, чтобы взыскать с ублюдков ущерб, впору было прописаться в мировом суде.
– Плевать, в этой кулмэк и схожу, не переодеваться же? Только колготки надо поддеть, как думаешь, Флюра? А то подол всё время кверху лезет, да и между ляжек красноту натёрла, трогать больно. Тальком присыпала.
- Да кто на тебя посмотрит - хоть с колготками, хоть без? – ядовито ворчат из комнаты.
Умеет дочка сказать маме приятное. В комнате Альбина снимает со стула чёрные нейлоновые «Giulia», с пыхтением сгибается в три погибели (трусики пониже спины очерчиваются резче), неуклюже закидывает бедро на бедро. Надевать колготки она предпочитает с левой ноги. Поджимая аккуратные пальчики, полная Альбина ловит левым носочком кончик нейлоновой «шкурки», вдевает ступню в сгусток шелестящей нежной плёнки. Разглаживает, разбирает морщинки и тянет, тянет эластичную липкость вдоль по аппетитной пузатенькой голени.
Жадно вбирает в себя нейлоновая чернота «nero» сочную дамскую ножку, с треском и шёпотом колготки разматываются по массе живой плоти, стискивают лодыжку, облепляют многогранное колено и переходят к самому вкусному: поглощению женской ляжки. По мере продвижения вверх колготки светлеют, растягиваются, ближе к колену нейлон утрачивает агрессивную чёрную окраску, теряет насыщенную галактическую тьму. Захватив в плен громоздкое колено, всё бледнее становится радикальный угольный цвет, расплываясь по бедру оттенками сильно разбавленных чернил, изнутри его подсвечивает матовая белизна женской плоти, дневной свет бросает отблески на дымчато-лакированную поверхность.
Передохнув и поправив животик, Альбина обряжает в «Giulia» правую ногу. Из-под пальцев вновь скользит и разматывается нейлоновая ночь, упругий чёрный лёд обволакивает изгибы икры, расплёскивается по выпуклостям колена, наполняет подколенную ямку, обливает тяжёлое женское мясо холодными искрами. Дотянув остаток нейлона до нужной точки, Альбина поднимается со стула, задирает огненно-чёрный подол. Шёлковые трусики вдавлены в ягодицы, будто отпечаток туфельки в мокром снегу. Бёдра женщины выделывают волнообразные движения, мощный таз со скрипом помещается в нейлоновый капкан.
Резинка-поясок втыкается в талию как ремешок намордника. На боках у Альбины Аслановны к тридцати пяти годам скопился уютный жировой «спасательный круг». В эротических сагах эти женские местечки именуют рукоятками любви, грубиян муж зовёт их «воздухозаборниками». Впрочем, ночью Мансур не прочь ухватить сдобу-жену за «воздухозаборники», чтобы подтащить к себе поближе. Поясок колготок разделил «спасательный круг» надвое, благодаря сдавливающим колготкам талия Альбины кажется более выразительной.
Пальцы проворно разглаживают на бёдрах последние огрехи, распределяют нейлон по ляжкам точно и равномерно. Ноги пухлой тридцатипятилетней женщины становятся подтянутыми, звонкими, чеканными как военно-морской оркестр. Вся процедура заняла не больше двух минут, зато внешний эффект налицо – леди Газоянова кажется солиднее, строже и стройнее.
Расставив ноги, Альбина напоследок ощупывает серединный шовчик в промежности: контрольный замер, верно ли всё село, не провисает ли? Всюду рука чувствует только тугое, горячее и обтянутое - порядок. Колготки плотно врезались в паховые выемки, шов разделил женские чресла точно пополам – от ямки-пупка до устья, очерченного трусиками. Эти чёрные колготки не совсем свежие, от них пахнет Альбиной-ниже-пояса. Слагаемые женского запаха: двухдневный пот, терпкая соль, брызги парфюмерного каприза и естественный телесный эликсир чистоплотной взрослой особы.
Подкрасив губы глянцевым карандашом, Альбина навостряет кисточкой ресницы. Она замужняя дама, но никто не запретит ей выглядеть перед мужчинами красиво. Мансур отбыл на двухмесячную вахту в Ханты-Мансийский округ, а её, судя по всему, на Стародворской ждёт молодой квартиросъёмщик, хоть и с женой.
- Флюра Мансуровна, хоть бы выглянула, сказала маме, как она из себя?
В соседней комнате не происходит ни малейшего движения.
- Та же ватрушка, только в колготках и крашеная, - безжалостно отрезает дочь, висящая в смартфоне.
Взяв сумочку, Альбина идёт кратчайшей дорогой к Стародворской улице – мимо распределительной будки, овощного киоска, исписанного граффити, ржавых качелей, через междомовые проезды, загороженные бетонными блоками. Колготки цвета «nero» блестят и стрекочут на её грузных ногах, грудь колышется огромным коралловым облаком, но подол пока ведёт себя смирно: не вздымается к поясу, плавно обтягивает штормовой зад, по ягодицам ритмично стреляют торопливые прочерки трусиков.
***
В парикмахерском салоне «Белиссимо» Альбина иногда делает карвинг и мелирование. Перейдя дорогу, в тени салонного козырька она видит парочку и интуитивно определяет: это те, кто ей звонил. Рослый мужчина лет тридцати в серой рубашке, с ним худощавая девушка чуть помоложе, в длинной бежевой футболке и розовых лосинах со спиральным узором. У обоих на плечах спортивные сумки. Явно приезжие.
- Я – Альбина Аслановна, вы мне звонили насчёт квартиры. Наш подъезд третий, пойдёмте.
- Богдан, - говорит мужчина.
- Новелла, - коротко представляется его спутница.
- На какой срок хотите брать?
- Денька три, - говорит мужчина.
- Богдаша, не кури на меня! – Новелла в розовых лосинах разгоняет дым рукой и они следуют за шикарной задницей Альбины в хомуте платьица и трусиков.
«Симпатичного парнишку эта Новелла оторвала! – думает Альбина, усиленно качая бёдрами. Она довольна, что надела туфли с колготками и подкрасила лицо. – Блондинчик с бакенбардами, челюсть как у боксёра, губастенький… просто милашка».
Лишняя квартира досталась Альбине с Мансуром от его матери. Газояновы решили не продавать её сразу – захотелось сперва подзаработать на аренде. Сделали освежающий ремонт, распродали лишнее барахло, подали долгосрочные объявления в интернет и в пару газет. Но народ идёт туговато, хоть и близко к центру. Слишком большая конкуренция, не одни Газояновы такие умные. Цены на съёмные углы в районе давно пробили дно, квартира-двушка иногда пустует неделями, и после ежемесячной оплаты коммуналки прибыль у Альбины почти по нулям.
Троица поднимается по лестнице. Подъезд пятьдесят пятого дома, где раньше жила свекровь Альбины, не очень презентабелен, но чист. Панели выкрашены в салатный цвет, почтовые ящики переполнены рекламными листовками и коммунальными квитками. Альбина Аслановна ставит себе зарубочку – на обратном пути выгрести хлам из своей ячейки.
Она не забывает, что сзади за ней поднимается милашка-Богдан, поэтому нужно следить за капризным подолом своего кулмэк и потеснее держать бёдра. Чёрный наэлектризованный капрон мягко журчит у Альбины в паху, влажная скобка трусиков жмёт и дразнит интимные места. Пунцовея от жары и удовольствия, Альбина растряхивает связку ключей. Нужная им квартира – номер семьдесят два.
***
- Кухня, - Альбина разворачивается, хлопает створками и дверцами. - Большая просьба здесь не курить и иногда проветривать через форточку. Газовая плита, все конфорки работают нормально. Холодильник - исправный. Чайник - исправный. Посудный шкаф – тарелки-ложки-вилки. На всякий случай хранятся полбанки кофе и рафинад, можете пить сколько угодно, это входит в стоимость. Идём дальше?
Троица перемещается в дальний коридор. Альбина отворяет боковую дверь, ведущую в санузел.
- Туалет. Кнопку смыва нажимать дважды. Бумага туалетная – есть, заправлен новый рулон. В туалете тоже не курить! Для курения есть балкон и пепельница. После двадцати трёх вечера соблюдать в корпусе исключительную тишину, иначе соседи тут же начнут звонить мне. Прошу дальше!
Альбина шагает по коридору, штормовой облачный зад заполняет проём от стенки до стенки. Знойной мадам Газояновой кажется, что милашка-Богдан изучает её ягодицы и прочерки трусиков с неприкрытой похотью, когда худощавая спутница не видит. Хитрая Альбина старательно делает парню приятное: интенсивно качает бюстом, чуть выгибает спину при ходьбе, преувеличенно медленно перебирает бусы на ладной шее – подаёт свои сексуальные женские достоинства во всей красе. На пороге гостиной бирди Альбэ задерживает шаг, оборачивается к Богдану через круглое плечико.
- Молодые люди, паспорта у вас с собой? Хотя бы один? Мне нужно их сфотографировать для себя – стандартная формальность на случай недоразумений и порчи имущества.
Богдан и Новелла быстро переглядываются.
- Чёрт, я свой не взял! – говорит Богдан. – А удостоверение подойдёт?
- Лучше бы паспорт, - пышнотелая Альбина кокетливо ведёт татуажной бровью. – Для фото мне нужна страничка с пропиской.
- Мой паспорт лежит в сумке, - Новелла наступает Богдану на ногу. – Если по ошибке не вытряхнула, то найдём. В командировку нас с мужем вызвали неожиданно, мы собирались в жуткой спешке, понимаете?
Мадам Газоянова усмехается про себя. Ребятки боятся светить паспорта, думают, что хозяйка их завтра же сдаст. Альбина готова биться об заклад, что Богдан с Новеллой никакие не муж и жена, и даже не коллеги. Каждый второй клиент в этом городе снимает жильё с одной целью: порезвиться вдали от законной супруги. Едва Газоянова оставит ключи и уйдёт, как голубки сломя голову бросятся в койку, только пух и перья полетят!
Альбине немного завидно. Её муженёк Мансур месяц как бурит скважины на северной вахте, тридцать ночей она спит в постели одна. Четыре недели кряду Альбина Аслановна, полнокровная тридцатипятилетняя дама, мучается без нормального секса, хоть из дому беги!
Конечно, есть запасной вариант: на работе её давно и настойчиво добивается помощник военкома майор Сергеев. Строит глазки, носит букеты, одаривает сальными солдафонскими комплиментами. Подвозит её домой, хватает под ручку на выходе из машины, но … Альбина пока не торопит события. Держит свои ляжки тесно сжатыми.
- Вы уж поищите документик, – Альбина заговорщически подмигивает квартирантам. - Клянусь, его не увидит ни одна живая душа. Он нужен мне лишь для внутреннего спокойствия.
Вместе с Богданом и Новеллой они входят в гостиную комнату. Балконная дверь, кожаный мебельный гарнитур, десертный столик, антресоли и плоский телевизор, похожий на репродукцию «чёрного квадрата» Малевича. На подлокотнике лежит забытый комплект постельного белья – Альбина мимоходом бросает его в шкаф.
- В спальне имеются две кровати, можете спать как вам удобнее, есть свежее бельё и полотенца... Здесь, как видите, стоит телевизор. Он настроен и работает, - Альбина смахивает пыль с пульта, включает первый попавшийся канал. По привычке ей опять попадается третья кнопка – сетка местных новостей.
- …в продолжение темы! – заливается диктор. – Вчерашнее ограбление ювелирного дома в Абрамово – в деле появились новые подробности! Внимание, розыск! По записи с камер видеонаблюдения полиция составила фотороботы налётчиков.
На экране появляется плод компьютерной графики: два схематичных лица – мужское и женское. Губастый мужчина с подбородком боксёра и худощавая молодая женщина. Причёски и цвет волос у них другие, у мужчины нет бакенбард, но ошибиться невозможно. Это Богдан и Новелла.
- …всех, кому известна какая-либо информация о разыскиваемых, просим позвонить по телефону или зайти на анонимный сайт областного управления МВД…
Похолодев, Альбина Газоянова непослушной рукой выключает канал, в квартире на Стародворской повисает тишина. Бочком-бочком женщина начинает продвигаться к двери, избегая глядеть на парочку новых жильцов.
- В общем, я всё вам показала, - Альбина старается радушно улыбнуться и принять озабоченный вид. - Мой номер у вас есть, Богдан, звоните, если что! К сожалению, вынуждена откланяться. Мне это… у меня… с минуты на минуту дочка подойти должна… В общем, нам пора, а вы располагайтесь, милости просим.
Но Альбина чувствует, что влипла. Опередив хозяйку, Богдан с боксёрской челюстью плавно отступает к дверям, отрезая выход из комнаты. Новелла в розовых лосинах тоже невзначай подкрадывается поближе к хозяйке.
- Вот уж сразу и идти, - Богдан смотрит с укором, будто это Альбина пришла к нему в гости. – Вы нам ещё ванну с душем не показали, Альбина Аслановна. А стиральная машина здесь есть? А где тут мусоропровод?
- И научите нас пользоваться тостером, пожалуйста? – Новелла по-кошачьи заходит к Газояновой со спины, невинно хлопает голубыми глазками в жемчужных тенях. – А расплатиться за трое суток разве не надо? Мы же вам ещё задаток не внесли.
- Ну-у, мы же люди взрослые, разберёмся… - Альбина беспомощно тянет время, хотя и понимает, что гости тоже всё поняли. – Я обязательно навещу вас в конце дня, хорошо? Богдан, извините, дайте мне пройти!
Вместо этого мужчина в серой рубашке достаёт из-за пояса пистолет – прямо как в гангстерском фильме. Игольчатый зрачок дула смотрит Альбине в пупок, обтянутый платьем и колготками.
- Ух ты, пистолетик! – ненатурально восхищается Альбина, покрываясь потом. – Вы шутник, Богдан. Зачем вы целитесь в мой пупок? Это у вас какой калибр? Он игрушечный, да? Он с глушителем или без?...
- Зря вы включили телевизор, - мрачно говорит Богдан. – Но, может, это и к лучшему. Если вам нетрудно, я бы попросил вас, Альбина Аслановна, встать у стеночки, снять с себя колготки с трусами и засунуть их себе в рот. Нам с Новеллой будет комфортнее.
Альбина смотрит на свои облегающие чёрные «Giulia». Её не прельщает перспектива совать в рот собственные колготки и трусы. После двухдневной носки нейлон насквозь пропитан интимным потом Альбины, ароматом её паха, терпкой солью, брызгами парфюмерного каприза и естественным телесным эликсиром взрослой женщины.
- А это обязательно – снимать бельё с колготками? – упавшим голосом бормочет Альбина. – Можно я возьму салфетку? Вон, под вазочкой.
Секунду подумав, Богдан кивает, не опуская пистолета с игольчатым зрачком. Обрадованная Альбина торопливо сминает салфетку – бамбуковый лист с кружащими журавлями - и вкладывает её себе в рот. Чувствуя на языке ватный привкус целлюлозы и химических красок, женщина поглубже утрамбовывает затычку большим пальцем. Вопросительно смотрит на Богдана – доволен, мальчик?
«С кляпом из бамбуковой салфетки сидеть всё же лучше, чем глодать свои пахучие белые трусики, - думает перетрусившая бирди Альбэ. - Пусть колготки и «танго» остаются на мне, оно как-то спокойнее. Неужели разоблачённые грабители хотят меня убить? Или изнасиловать? А может, то и другое?»
- Заткнули ротик? Теперь попрошу вас медленно встать на колени, Альбина Аслановна, - Богдан качает стволом оружия по направлению к полу. – Кричать не надо. Сопротивляться не советую. Опускайтесь, женщина, не бойтесь, ковёр у вас довольно чистый… Новелла!
- Ау? – отзывается сзади Новелла. Она роется в своей сумке.
- Ты знаешь, что делать, - говорит Богдан. - Альбина, у меня убедительная просьба: бросайте поправлять кляп и аккуратно заложите назад свои красивые ручки…
***
- «Прейскурант стоимости повреждённого имущества, - бандитка Новелла вслух читает объявление на стенке гостиной, собственноручно напечатанное Альбиной на листе четвёртого формата. – В случае умышленного и неумышленного повреждения имущества съёмного жилья арендаторы обязаны возместить стоимость ущерба в размере…» Альбина, после слова «жилья» запятая не нужна. Вы что, в школе не учились?
Лёжа яблочной щекой на диване, грузная Альбина Аслановна смотрит в стену и угрюмо молчит. Во рту у неё крепко сидит салфетка-кляп, нижняя часть круглого лица и виноградные губы плотно обмотаны скотчем.
- «Разбитая посуда – сто рублей за предмет, - продолжает чтение Новелла. – Повреждённое и испачканное постельное бельё – триста рублей за предмет. Сломанная микроволновая печь – пять тысяч рублей, сломанный телевизор – десять тысяч рублей…» Ничего себе расценочки! А сколько стоит связать хозяйку квартиры? – она смеётся.
- Мы же её не повредили… пока, - философски говорит Богдан. – Мы её просто заархивировали. Альбина, вы простите нас, грешных, за временное неудобство?
Побеждённая Альбина Аслановна снова пыхтит себе в нос, шмыгает и швыркает – крупная гора тугой женской плоти, облачённая в оранжево-чёрное платье и колготки цвета «nero». Виолончельные ноги по-прежнему в туфлях, задранные каблуки смотрят в потолок. Альбина уложена на кожаный диван вниз лицом и не может двинуться с места. Под присмотром Богдана Новелла скрутила ей ремнём руки за спину, потом связала толстенькие ножки-восьмёрки за щиколотки, согнула Газояновой коленки и вплотную прикрутила лодыжки к запястьям.
Получилась мучительная поза типа «конвертик». Связанные в узел конечности делают Альбину похожей на рыхлый ярмарочный тюк, очень неудобное положение для пленницы: она не может ни разогнуть ног, ни встать, ни сесть. Скотч надёжно стягивает пленнице виноградный рот, уши и волосы на затылке, бамбуковая салфетка с журавлями пропиталась слюной.
Коварное платье Альбины чуть задралось, обнажая часть задницы: два бисквитных торта в опояске белой ленточки. Глыбы напрягшихся ягодиц колеблются и играют в тугой уздечке трусиков. Флюра точно сказала: её мама смахивает на ватрушку в колготках. На тупую, наивную, хоть и сексуальную ватрушку.
Сложив Альбину «ватрушкой-конвертиком», запеленав по рукам и ногам, Богдан и Новелла хотели немедленно смыться из квартиры, но случилось неожиданное: прямо под окнами дома на Стародворской затормозила полицейская «Газель» дежурной части.
- Новелла, атас! – Богдан, побледнев, спрятался за шторой. – Ох и непруха, как не вовремя всё, а? Чего они там встали?
«Газель» стоит уже минут двадцать, это сильно тревожит Богдана. Он следит за подозрительной машиной с четвёртого этажа и переругивается с напарницей Новеллой. В отличие от него, Новелла абсолютно расслаблена, даже поддразнивает паникующего дружка. От скуки девушка в розовых лосинах читает прейскурант на стене и иногда проверяет, не распустила ли Альбина тайком свои ремни.
Стиснув пистолет, Богдан гадает, по чью душу принесло ментов, поминутно ждёт звонка в дверь и боится покинуть квартиру, где лежит сдобная вспотевшая заложница, несчастный делопроизводитель Газоянова.
- Не верю я в совпадения, зайка, - хрипит он от окна. – По нам ориентировку дали, теперь у каждой шавки фоторобот перед глазами, даже по телеку показывают. Только высунься – опознают махом.
- Уголовный розыск не стал бы так светиться, - Новелла невозмутимо пританцовывает среди комнаты, игриво вращает бёдрами в розовом эластике. – Не хмурься, мурзик! Опера приезжают в штатском, без опознавательных знаков, а не торчат у преступника под окошком в ментовской машине.
- Как знать, как знать… Менты тоже не дураки. Может, это психическая атака, чтоб у нас нервы сдали?
- Фантазёр! Кто нас будет тут искать, глупый? Мы за сто километров от Абрамово!
Лёжа крепко связанной, Альбина Аслановна сама не понимает, почему так легко подчинилась бандитской парочке. Пистолет Богдана её нисколько не напугал, скорее озадачил и позабавил. Захват в плен прошёл мирно и в какой-то степени шутливо. Скручивая Альбине руки, залепляя ей скотчем рот, Новелла была почти ласкова, правда, узлы на ремнях затянула крепко, этого не отнять. Ноги так сильно подтянуты к рукам, что Альбина может нащупать пятки своих туфелек.
Ремни скрипят на запястьях как пенопластовые, они замотаны каким-то мудрёным иероглифом, пленница украдкой дёргает локотками, пытается достать узел ногтем – всё напрасно, путы не ослабить.
Почему Альбина не подняла крик, не выскочила на балкон, не протаранила Богдашу с пистолетом своим несокрушимым подушечным бюстом? Он бы и пикнуть не успел. А она… растерялась, овца, ещё и кляп сама себе засунула, и на коленочки встала – нате, голубчики, вяжите меня, покорную!
Впрочем, у Альбины Аслановны есть оправдание: в неё прежде никогда не целились из настоящего оружия. Как-то однажды за столом прилетело в лоб пробкой от шампанского, но это не в счёт, хотя синяк потом всплыл хороший. Видимо, сейчас Альбина подспудно действовала как герои шпионских блокбастеров. Главное правило боевика: если псих навёл на тебя пушку – не совершай безрассудных поступков, прикинься шлангом и выполняй всё, что говорят. Умереть всегда успеется. Береги свою жизнь от шальной пули, не нервируй вооружённого психа, а там видно будет.
«Следовательно, я действовала правильно и разумно, - успокаивает себя Альбина, уткнувшись носом в диван. – Вдруг пистолет у Богдаши и вправду настоящий, не зря же они ювелирный салон грабанули! Но если бы я устроила бунт и крик, я узнала бы об этом слишком поздно - только лёжа на каталке в морге. Считай, тебе дико повезло, бирди Альбэ».
- Милая Альбина Аслановна, вы уж не дуйтесь на нас, - будто вспомнив, говорит с подоконника Богдан. – Менты нас ловят за дело, но мы не совсем отморозки. Компенсируем вам беспокойство… если выберемся отсюда.
- Уфу-фу, - бедная Альбина возит лицом по сиденью дивана, ощущая, как ломит вывернутые руки.
Интересно, какой суммой можно компенсировать вооружённое нападение, связанные за спину локти и кляп во рту? В носу страшно щекочет от бамбуковой стружки, пыли, духов и нервного потрясения. Не нужны ей извинения всяких подонков, лучше бы в трусах почесаться дали!
- Телефон! – настораживается Новелла. – У неё в сумке звенит телефон. Альбина, вы не возражаете, если я посмотрю?
Новелла спрашивает только из ироничной бандитской вежливости. Альбина Аслановна не может ни возразить, ни согласиться с похитительницей, поскольку рот у неё заклеен и заткнут. Она тоже слышит, как телефон в сумочке издаёт фирменные нокиевские аккорды. Судя по мелодии, это не звонок, а СМС. В её теперешнем положении от СМСок мало проку.
- Сматываться надо! – мрачно бубнит Богдан. – Запалились по-дурацки. Мы теряем время. Зачем там припухли менты? Вот чёрт!
Музыка в сумочке смолкла. Новелла вынимает мобильник Альбины, пролистывает в поисках нужного раздела.
- Вам пришло сообщение от «Доча», - говорит она. – «Доча» пишет: «Мам, я после тверка пойду к Айшат, не теряй!»
Настроение у скрученной ремнями Альбины рушится бесповоротно. Как неудачно всё сбежалось! Её на квартире повязали грабители ювелирного салона, паршивка Флюра зависла у подружки, на работе Газоянова числится в законном отпуске, а муж Мансур вкалывает в далёком Ханты-Мансийске… теперь её точно нигде не хватятся. Кошмар и попадалово! Похоже, лежать ей потной и связанной в обществе двух бандитов до скончания века.
В каллах и теспензиях Альбина Аслановна разбирается гораздо лучше, чем в узлах, но догадывается, что Новелла скрутила её очень ловко. Виниловые ремни сцементировали пленнице скрещенные кисти рук, частично закусив кожу, один конец продет между запястий, сомкнут в кольцо и перекинут к связанным лодыжкам. Щиколотки Альбины трижды опоясаны виниловой лентой, между икр всунута петля-стяжка – она не позволяет вытащить из пут ноги поодиночке. Нейлоновые колготки «Giulia» мерцают и переливаются на пышных бёдрах оттенками разбавленных чернил, подсвеченные изнутри матовой белизной женской плоти. Дневной свет бросает дрожащие отблески на дымчато-лакированную поверхность.
- Если начнут выносить дверь – прикроемся Альбиной, - Богдан смотрит в окно. – Альбина Аслановна, вы не против, если мы вами прикроемся? Вы большая, за вами можно полдома спрятать.
Бирди Альбэ мычит от негодования, услышав такой комплимент. Она бесплодно возит по ремням загнутыми руками, в трусиках всё тает и изнывает, и она печально думает, чем потом отстирывать диван от её всепроникающего женского духа? Растворитель «Ваниш» возьмёт или нет?
- Они, может, вообще случайно подъехали? – предполагает беззаботная Новелла. Возможно, она под кайфом. – Завернули на служебной тачке в «Белиссимо» постричься, менты ведь тоже следят за модой. Если бы нас пасли, они бы в открытую не стояли. Тихо сели бы в засаду на гражданской машине, где-нибудь во дворике.
- Может, и во дворе караулят, откуда ты знаешь? – нервничает Богдан. - Когда объявляют «план-перехват», органы ставят под ружьё все службы, сколько их есть в ОВД. Патрульки, гаишники, конвойка – всех на облаву гребут! А патрульки в засаде сидеть не умеют, они нужны для массовки.
- Очкун! Иди ко мне, мой трусишка! – Новелла соблазнительно дефилирует по гостиной, поглаживая стройную ляжку в розовых лосинах. – Иди ко мне, Богдаша, мамочка тебя утешит и приласкает. Иди ко мне, противный!
- Новелла, ты таблеткой закинулась, что ли? – вдруг осеняет Богдана.
- Ага! – мурлычет девушка в розовых лосинах. - Тоже хочешь, пупсик?
Альбина решает, что девчонка чем-то обкурена и не совсем адекватна. Богдан не очень-то настроен на секс, но Новелла пластырем льнёт к нему, теребит, кусает, тянет за пояс брюк, расстёгивает партнёру серую рубашку.
- Меня даже заводит, когда под окнами засада, а в комнате лежит связанная заложница… Возьми меня прямо у окна, Богдаша? Или на ковре?
«Новелла у Богдасика точно больная на всю башку! – уныло думает с дивана связанная Альбина. – Сами в бегах, менты под окном стоят, а ей ни жить ни быть, секса подавай!... интересно, сколько они добра из ювелирки в Абрамовке стырили?»
- Новеллочка, родная, - вяло отбивается Богдан. - Не время сейчас…
- Наоборот, самое время! Я обожаю опасность. Хочешь, я тебя тоже скручу, как Альбинушку, крепко-накрепко? Признайся, что хочешь, Богдаша? О-о-о, в моей сумке найдётся ещё пара ремней и сейчас я сниму свои грязные, сладкие, до омерзения сырые лосины, а ты подставишь мне рот...
Визгливый смех Новеллы стегает по барабанным перепонкам. Бирди Альбэ морщится, она устала лежать на животе, у неё затекли расплющенные груди, ноют колени, чешется в ушах и взмокло в колготках. Обивка дивана измазана тушью для ресниц, глаза-изюминки слиплись от поплывшей косметики. Вот бы повернуться на бочок!
Пользуясь тем, что налётчики заняты друг другом, сдобная квартирная хозяйка судорожно рвётся и ёрзает на животе, пока не понимает, что дёргать ногами-восьмёрками бесполезно – она лишь делает хуже и больнее рукам, затягивая ремни на запястьях ещё туже.
- Я всегда знал, что ты крейзи, Новелла! – Богдан в отчаянии стонет, когда подельница цепко хватает его за пах. – Какие ремни, какие лосины? О-ой, не делай так, самка ты моя чумовая!... Там входная дверь-то хоть закрыта?
- Чихала я на дверь! – распахнув мужскую рубашку, Новелла облизывает Богдану соски. – Пусть хоть настежь стоит, так даже круче! Давай привяжем меня к батарее? Ну пожа-а-алуйста, мурзик? Удовлетвори свою мамочку-самочку?
Пленная Альбина пытается раскачать свою тушу, однако справа её локоть упирается в спинку дивана, а влево перекатиться нельзя – она тут же сверзится на пол. Вдобавок ей не дают извиваться спутанные в кучу ноги и руки. Зато скользкие шёлковые трусики Альбины словно чувствуют, что хозяйка связана и бессильна что-либо предпринять, поэтому вредничают вовсю. Лепесток мокрой ткани облепляет Альбине то самое местечко, о котором страстно мечтает помощник военкома Сергеев.
Спину и бёдра женщины сводит от возбуждения. Ощущение в гениталиях такое, будто в трусики Альбине налили пенки от горячего варенья. Её женские «плоды и ягодки» буянят в своей тесной обители, распирают нейлоновую ластовицу, как пыжится капризное дитя в животе у беременной, демонстративно выпускают в трусики густые вязкие следы.
- Ты дура! – Богдан пытается отпихнуть от себя любовницу, но Новелла держится как клещ. - Господи, какая похотливая дура! А если мы сейчас разляжемся – и менты? Штурм, спецназ?
Хихикающая Новелла вздёргивает выше груди бежевую футболку. Лифчика на ней нет, соски торчат как свечки на именинном пироге, а молодая спортивная задница в розовом эластане похожа на упругий свежий пончик, облитый сиропом. Не попка, а карамелька, которая немо просит: схвати меня и оближи!
Альбину колет лёгкая ревность. В школе у неё была такая же крутая маленькая попка, как у этой егозы, а стоило выскочить замуж да Флюрку родить – вон куда разнесло! В автобусе едешь - хоть сразу на два кресла садись.
- Пусть штурмуют! – Новелла щурит голубые глаза в жемчужных тенях. Зрачки расширены, как у наркоманки. - Пусть спецназ! Боишься, кончить не успеешь, Богдасик? Скажи ментам, пусть в очередь за тобой встают, ха-ха-ха!
- О-ой, не тащи меня за … Ой, Новелка, потише нельзя? Ладно, уболтала, пойдём в спальню, - Богдан сдаётся под натиском подруги-нимфоманки, кидает прощальный взгляд на улицу. - А наша Альбина будет хорошо себя вести, как думаешь?
- Альбиночка связана на совесть, не убежит! - Новелла жадно трётся о друга лосиновой промежностью, лезет ему в брюки. – Не надо в спальню, меня очень заводит, когда эта тётка на нас смотрит! А вчера, вчера, Богдасик – помнишь, пока я выгребала прилавок, а ты держал ювелиршу на прицеле? – мне так хотелось отдаться тебе прямо при ней, что едва сдержалась!
Мадам Газояновой хочется уже лишь одного: заткнуть, залить воском уши и не слышать бреда квартирантки в розовых лосинах. Пока она барахталась на диване, платье в оранжевых звёздах и чёрных листьях с добавкой лайкры вновь задралось на масштабной попе, под угольным нейлоном «nero» в складках жира проступают рельефные стяжки – абрис шёлковых трусиков, словно отпечаток туфельки в мокром снегу.
Хныча от стыда, боли и сексуального напряжения, женщина силится нащупать и одёрнуть подол скрученными руками, но вместо этого задирает кулмэк ещё выше.
- Ым! Ым! У-ым! – ничего не получается, сквозь туго намотанный кляп невозможно вымолвить ни слова, ни писка. Альбина способна лишь фыркать и мычать носом. Жёсткая плёнка стянула виноградные спелые губы в маленькую велосипедную звёздочку.
«Намертво меня заархивировали, твари!»
- Ты уже осыпал меня бриллиантами, мурзик, - Новелла усаживает капитулировавшего Богдана на пол у батареи, сдирает с бёдер розовые лосины, пристраивается узким тазом на чресла партнёра. – Осыпал бриллиантами - так будь добр, подари мне кайф другого рода!
Как с этой Новеллой всё запущено! Она же больная! Альбина зажмуривается, слушая хлюпанье пота у себя в лифчике и под юбкой. Нейлоновые ножки-восьмёрки, похожие на виолончели, бестолково крутятся в ремнях, каблуки туфель смотрят в потолок, руки постепенно опухают от тугой вязки.
- Драть бы отсюда надо! – беспомощно бубнит снизу Богдан. – О-о-о, моя самочка!... О-о-о!... Говорил же я – как сделали дело, надо было сразу драть до соседней области, без оглядки! Нет, ты меня переспорила, коза упрямая. Рано мы расслабились, ещё и хату … ох … снимать … ох … надумали… О-о-о, тише, не так больно!...
Ненормальная парочка яростно терзает друг друга у батареи. Ворочаясь на кожаном диване разжиревшим дельфином, бедная Альбина уже сама не понимает, что бесит её больше: спятившие маньяки-квартиранты, связанные руки, склеенный рот, зуд в теле или потные чёрные колготки?
Полчаса тому назад, наряжаясь дома в упругий нейлоновый лёд, Альбина Газоянова наслаждалась, как аккуратно «Giulia» прибрала её ляжки, подтянула пах, скорректировала жировой «спасательный круг», эти милые «воздухозаборники» на раздавшейся талии… Наслаждалась! А теперь подлые колготки обернулись против неё: бёдра нудят под синтетической чернотой, в заду неудобно режет сместившийся центральный шов, пальчики ног слиплись в туфлях.
- А лучше опять ночевать на трассе? – Новелла впивается сердитым поцелуем в боксёрский подбородок партнёра. - Там сплошные посты, через каждые сто метров! В кемпинге ни помыться, ни поспать нормально, шум, гам, одни дальнобойщики да кавказцы! Вчера, пока ты дрых, меня чуть в фуру не затащили – приняли за проститутку. Ты мечтаешь, чтоб водилы трахнули меня?
- Драть отсюда надо… - мямлит Богдан и тут же заходится благим матом. – О-о-о!... Сучка! Ведьма!... Нет!... Да! О-о-о… как я тебя люблю, дура!
- Это тебя надо драть! – распалённую Новеллу не остановить, она со смехом хватает мужчину за фальшивые бакенбарды и в руке у неё остаётся клок искусственных волос. – Где наш ремешок для твоей попки? Доверься мне, Богдасик! Сейчас мамочка выдерет тебя как ребёнка!
Скрученная бревном Альбина краснеет и бледнеет от похабных речей и непристойных возгласов своих гостей. Она устала быть связанной. Её благоверный вахтовик Мансур любит порой покрутить в телевизоре интернет-порнографию через блютус – чисто по-женски Альбина брезгует порнухой, но краем глаза, конечно, видала.
Богатая фантазия у актёров, ничего не скажешь. Голых женщин связывают верёвками, ремнями, слесарными хомутами, колготками, забивают в стальные кандалы и деревянные колодки с дырками. Есть даже специальные разделы «связывание платками» и «связывание липкой лентой». В общем, Альбина видела много связанных женщин, однако её саму никто и никогда не связывал, пусть бы только попробовали!
Заархивировали… какое точное слово. В сбруе из виниловых ремней, скотча, влажного белья и колготок Альбина Аслановна действительно ощущает себя до предела сжатым компьютерным файлом. Причём сжатого с явной исходной ошибкой, будто пьяный программист сдуру пытался утолкать в булавочную головку девяносто восемь килограммов женского тела, бюст величиной с коралловый атолл Кваджалейн, икры-дутыши, тонну пота и слюны, лайкру, кожу, шёлк, нейлон… а потом отвлёкся и напортачил. Теперь эти телесные данные, эти волосы, бюст, соски, ногти, губы, язык, мысли – всё-всё-всё застряло в буфере обмена, перекосилось, заглючило, прекратило функционировать. Сложилось ватрушкой, лепёшкой, конвертиком, бесформенной блямбой.
А ведь совсем недавно, до звонка Богдана, бирди Альбэ порхала по дому с лейкой и считала себя счастливой и свободной женщиной…
На пределе нервного срыва Альбина Газоянова вновь дёргает за спиной связанными затёкшими кистями. Вслед за руками колебания через ремень передаются связанным лодыжкам. Платьице с листьями окончательно сбивается на поясницу, будто целлофановая обёртка сползла с груды пломбира, оголяя полукружия фантастического тяжёлого зада в нейлоновой слизи и тонком полумесяце впившихся трусов. При каждом рывке женщина жалобно скулит сквозь скотч:
- Ым!... Ым!... Ым!...
Возле окна верхом на Богдане в припадке колотится Новелла в бежевой футболке. Она вцепилась руками в батарею и скачет с бешеной скоростью, словно опаздывает на последний поезд в рай. Кажется, Альбина забыла предусмотреть в прейскуранте возможную поломку отопительного радиатора. Впрочем, это шутка. Что с бандитов взять, тут самой бы в живых остаться.
- О!... У!... О!... У!... – заходится Новелла. Она явно подходит к финишу.
Богдан полностью погребён под своей гиперактивной подругой, из-под Новеллы торчат лишь его ноги в спущенных брюках, в зубы Богдану забит свёрток из розовых лосин со спиральным узором. Жуткое светопреставление - Богдан на полу рычит, Альбина на диване мычит, прыгающая Новелла хохочет и плачет.
- Ым!... Ым!...
- О!... У!... О!... У!...
- Рррр-ррр…
- Дааааааааааа!!!
Судя по заключительному воплю, сексуальное просветление испытали как минимум двое из присутствующих в комнате на Стародворской, пятьдесят пять. Новелла разом оседает, утыкается лбом в грудь любовника. Богдан лежит с полоумной улыбкой. Альбина Аслановна плавает в океане собственного запаха и пота, терпкой соли, парфюмерии и естественного телесного эликсира измученной женщины.
Наступает тишина. Шумно дышит Новелла, наглотавшаяся секса, эндорфинов и психотропов. Потрескивает батарея. Хрустят ремни на лодыжках и запястьях Альбины.
- Кх-м!... – раздаётся детский голос. - Вы меня, конечно, извините, пожалуйста…
Все трое взрослых медленно, заторможенно оборачиваются к дверям. В дверях стоит тринадцатилетняя дочь Альбины Флюра – в наушниках, толстовке и с пузырём от жвачки во рту.
С непосредственностью юной миллениалки Флюра созерцает комнату, скрюченную у батареи полуголую парочку (у мужчины во рту – кляп из розовых лосин) и свою связанную мамочку на диване – с заклеенными виноградными губами и в задранном выше бёдер звёздно-лиственном платье.
Флюра звучно перекатывает жвачку и лопает пузырь.
- Вы меня извините, конечно, - повторяет она, ехидно глядя на мать. – Но хорошо, что я не папа. Он бы этого не одобрил.
***
Квартиранты Новелла и Богдан как-то моментально испаряются вместе с разбросанной одеждой и сумками. На десертном столике остаётся смятая пятитысячная купюра – ни мать, ни дочь Газояновы не заметили, откуда она там появилась. Неужели Богдан оставил Альбине обещанную компенсацию за «архивацию»?
Уходя, он пробормотал что-то вроде:
- Вы нас не видели, девочки. Вот уж докатились - никого не свяжи, никого не ограбь…
Полицейской «Газели» под окнами давно нет – это приезжал на обед начальник отдела участковых уполномоченных, он живёт в соседнем подъезде со съёмной квартирой Газояновых.
Сидя на диване, Флюра распутывает виниловые ремни на руках красной от стыда и усталости мамочки Альбины.
- Ладно, мам, папке я, конечно, не скажу, - говорит дочь, копаясь в узлах. – Но ты уж как-нибудь не наглей в другой раз со своими групповухами, ага?... А мы с Айшат разругались, я от не фиг делать к тебе пошла. Блин, ништяк они тебя упаковали, все ногти поломать можно… Ювелирная работа.