Глава 15
Гобас приподнялся, осторожно взял меч в руку и опустился на деревянный стул. Данмас по-прежнему стоял, на треть выпростав свой меч из ножен.
– Лорд, я знаю, ты – просвещенный рыцарь, много читавший священных книг и свитков монахов. Почему же ты, всегда веривший в чудеса, теперь отказываешься принять то, что увидел? Али ты думаешь, что я – исчадие ада, Люцифер, пришедший на встречу с твоей душой? Нет, лорд, это совсем не так. Сядь, прошу тебя, и выслушай меня внимательно.
Данмас медленно заправил меч в ножны, но руку с эфеса не снял.
– Кто ты, Гобас?
Вместо ответа тот громко щёлкнул пальцами. В проёме шатра появился один из его воинов и согнулся в поклоне.
– Принеси нам лавосского красного вина и побыстрее! – воин моментально скрылся. – А ты, лорд Данмас, присядь, прошу тебя. Я хочу с тобой говорить, а не биться на мечах.
Данмас откинул назад полу плаща, открывая меч, чтобы его легче было выхватить, и сел.
– Говори.
Открылся полог, и в шатер, постоянно кланяясь, зашёл воин. Он поставил на стол мутную бутыль вина с залитым сургучом кривоватым горлышком, два золотых кубка и замер. Взмахом руки Гобас отпустил его. Воин, пятясь, скрылся. Царь взял в руки бутыль, достал кинжал и одним резким движением ровно отбил глиняное горлышко. Чуть перегнувшись через стол, он наполнил вином кубок Данмаса, затем свой. Видя нерешительность лорда, он сделал пару глотков первым.
– Предлагаю выпить за наше взаимопонимание, лорд!
Данмас взял кубок, несколько секунд подержал его в руке, будто рассматривая орнамент на нём, и решительно осушил.
– Вот так-то лучше! – улыбнулся Гобас и подлил Данмасу вина. – А теперь к делу. Скажи, лорд, ты поверил в тот фокус, который я тебе показал?
Данмас не мигая смотрел на Гобаса, потом улыбнулся краем губ:
– Фокус? Это всё-таки фокус. Жаль, я почти поверил.
– Нет, ты меня не так понял. То, что я тебе показал, не иллюзия, а правда. На самом деле я способен не только на это.
– Гобас, не ходи вокруг да около. Говори, что хочешь мне сказать.
Царь вздохнул.
– Лорд, я… как бы это правильно выразить… Я не отсюда. Я пришёл издалека…
– Разумеется. Ты и твои воины пришли из равнин и пустынь, что простираются за Восточным хребтом. И вы явились, чтобы попытаться покорить нас.
– Да, Данмас, ты всё верно говоришь. Но только не в отношении меня. Я совсем из другого мира.
Данмас некоторое время переваривал услышанное.
– Ты хочешь сказать, Гобас, что пришёл из Страны тысячи дымов?
– Ну, если хочешь.
– Как это – если хочешь?
Гобас замялся:
– Лорд, даже если я скажу, откуда я, это не упростит нашей беседы, а тем более моей задачи. Поверь, достаточно того, что я пришёл из очень далёкого мира. Он намного дальше, чем Страна тысячи дымов и даже Белый горизонт.
Данмас подумал:
– Хорошо, пусть так. И в чём твоя задача?
– Помочь тебе.
Данмас замер – он готовился услышать что угодно, кроме этого.
– Помочь?
– Именно, лорд. Попробуй меня воспринимать, ну, хотя бы на время нашей беседы, не как врага, а как… просто собеседника.
Данмасу начинала надоедать вся эта канитель:
– Гобас, или ты говоришь… – ливориец снова привстал.
– Или что, лорд? Ты встанешь и уйдешь отсюда? Нет, совесть тебе не позволит. Ты честный воин, благородный рыцарь и прекрасно понимаешь, что пока мы с тобой говорим, никто из защитников Ливории и никто из моих воинов не погибнет. Одно это уже причина, чтобы не прерывать нашу с тобой встречу как можно дольше.
Ливориец сел обратно на стул. Гобас зачем-то посмотрел на свои руки, взял кубок и сделал несколько глотков.
– Дело в том, лорд Данмас, что я не обманываю, когда говорю, что хочу тебе помочь. Но я тоже не Бог, и мне не подвластны многие силы, бушующие в мире. Одна из этих сил – время. Да-да, то самое время, щепотки которого отсчитывают удивительные часы на башне ратуши твоего города, сработанные алхимиком и еретиком Шинделом.
– Откуда ты знаешь?..
Гобас поморщился:
– Я знаю многое, лорд Данмас, что и не снилось вашим мудрецам, – он на секунду замер, будто удивившись собственным словам. – Я продолжаю. Время мне неподвластно, соответственно ход истории тоже. Но волею судеб я заброшен в этот мир и выполняю свою миссию. Я не смогу спасти твой город, лорд. Через два дня он падёт. И не в моих силах это предотвратить, но кое-что сделать для твоего народа я могу.
– Ливорийцы никогда не сдаются! – чётко и раздельно проговорил Данмас.
– Да, твои воины и народ будут героически сражаться до последнего, но силамуров в десятки, сотни раз больше. А сейчас речь не о них, а о тебе, лорд Данмас, вернее о твоей семье.
Видя, как налилось кровью лицо ливорийца, Гобас приподнял руку:
– Мы договорились оставить вражду снаружи и говорить мирно. Выслушай меня. Я не кровожадный дикарь, и мне не нужна лишняя кровь. Мне вообще не нужна ничья кровь. В общем, лорд, положение следующее: твой город падёт. Могу тебе даже сказать, что его стоическая защита будет героизирована в ваших летописях. Позже – через несколько столетий. Будущие историки посчитают, что осада и падение Ливории – это вовсе не поражение, а первая победа, первый серьёзный удар всей Галлионии по силамурским пришельцам. В какой-то степени это так и есть – силамуры дальше не пойдут. Этому есть ряд причин – потери, усталость, зима, готовность многих княжеств Галлионии к торговле, а не к войне – но на них я сейчас останавливаться не буду. Город, конечно, подвергнется трёхдневному разграблению. Единственное, что я тебе могу обещать, – это жизнь тем женщинам и детям, кто не погибнет в эти три дня. Но дело в другом. Дело в твоей дочери Энфизе. Я знаю о её болезни, не спрашивай откуда. Так вот: я могу сделать так, что она останется жива и с её головы не упадет ни один волос.
Данмас сидел, будто окаменев. Его мозг отказывался осознать то, что он услышал. В голове металась не совсем логичная, но эмоциональная мысль: «А что будет с Ланитой? Как она?!»
Видя замешательство ливорийца, Гобас вздохнул, полез за пазуху и достал скрученный в трубочку пергамент. Развернув, он поставил его вертикально на стол и произнёс:
– Смотри. Это произойдёт через два дня.
Пергамент потемнел, и на нём проступили очертания крепостных стен Ливории. С внешней стороны рва подошли силамуры и стали обстреливать ворота горящими стрелами. Защитников было совсем мало, они не успевали обливать брёвна водой, и те вскоре запылали. Ко рву подтащили длинные штурмовые лестницы и перекинули на другой берег. По ним сразу побежали передовые отряды. Их выкашивали стрелы ливорийцев, но лучники атакующих тут же перенесли стрельбу на стены крепости. Лишь небольшая часть продолжала жечь ворота и пускать горящие стрелы просто в город в надежде учинить пожары. Что-то оборвалось – и огромные ворота, горя и разваливаясь, с шипением рухнули в мутные воды рва, подняв тучу брызг и пара. Оказавшиеся в этот миг в открывшемся проёме центральных ворот ливорийцы в одну секунду были сражены лучниками и устлали дорожные камни страшными холмиками, облепленными десятками горящих стрел. Спустя несколько минут силамуры неудержимым потоком полились сквозь ворота. Навстречу им на конях выступили несколько десятков тяжеловооружённых рыцарей, во главе которых Данмас с ужасом узнал себя. Рядом с ним потрясал копьём и что-то кричал Орт. И всё же натиск азиатов оказался столь силён, что копья вскоре сломались, и ливорийцы вытащили свои страшные узкие мечи, которыми разили пеших захватчиков. Кровь силамуров била фонтанами то там, то здесь. Однако горсть смелых воинов таяла на глазах. Данмас увидел, как его двойника схватили за плащ сразу три пехотинца и стали стягивать с коня.
Картинка погасла. Лорд Данмас вздрогнул и поднял голову.
– Это чудесный пергамент, который показывает живые картинки, – внимательно глядя на ливорийца, пояснил Гобас. – Он может показывать и будущее. Что ты сейчас и увидел. То, что произойдёт через два дня, я изменить не в силах. Немного подправить – могу, как и говорил.
Лорд Данмас собрал всю свою волю и выдержку в кулак:
– Почему я должен тебе верить, Гобас? Не сегодня-завтра подойдут легионы барона Фарно, лордов Валлона и Граса…
Царь недовольно передёрнул плечами:
– Нет, не подойдут, Данмас. Хорошо, а если я тебе покажу, например… ну-у-у, скажем, твой разговор с курьером Золном, поверишь? Смотри.
Спустя минуту лорд сам взял бутыль, плеснул вина и выпил. Вытер крагой губы:
– Ты – дьявол, Гобас, истинный дьявол, хитрый. Я спокойно слушаю твои речи только потому, что дал слово. Мне всё понятно. Теперь, показав мне все эти фокусы и иллюзии, ты выставишь свои условия. Ну, говори!
– Ошибаешься, лорд. Условий не будет. Будет лишь одна просьба. ОДНА. Но если ты её выполнишь – сохранишь жизнь своей дочери. Ты-то погибнешь в бою, а вот твою Ланиту и дочь силамуры не обойдут стороной просто так. И будет благо, если они их просто убьют, поверь мне.
– Ты лжёшь!
– Успокойся, лорд! Я тебя не призываю сдавать город и предавать твой народ. Сражайтесь с нами, погибайте! Повторяю: ничего не изменится, события будут идти своим чередом, с той лишь разницей, что твоя дочь останется жива. Это моё слово – слово царя Гобаса!
Он ударил себя кулаком в грудь и замолчал. Данмас сделал над собой неимоверное усилие:
– Что это за условие?
Гобас достал откуда-то из-под одежды серебристое колье и положил на стол:
– Вот. Когда вернёшься, просто надень это на шею Энфизе – и её никто не посмеет тронуть. Никто.
Данмас машинально взял колье. Серебряные крупные плоские звенья обработаны были столь тщательно, что в них отражалось всё, как в зеркале. В центральном звене тускло бликовал внутренним светом камень, похожий на аквамарин.
«А если всё, что говорит Гобас, – правда? Тогда что? Тогда получается, я отдаю свою дочь в рабство. Добровольно. И кому – владыке Гобасу, тирану и завоевателю Галлионии. Но если правда то, что я видел на этом дьявольском пергаменте? Тогда получается, мы все погибнем и выбора нет?»
– Ни я, ни мои люди не причинят твоей дочери ни малейшего вреда, – будто прочитав его мысли, произнёс Гобас. – Могу тебе уверенно обещать, что свою судьбу она решит сама, когда достигнет совершеннолетия.
– Она станет твоей наложницей.
– Повторяю – нет. Более того, она сохранит твою родовую фамилию.
– Тогда зачем ты её спасаешь?
Гобас несколько минут молча смотрел на Данмаса, потом заговорил.
– Это трудно объяснить, но попробую. Данмас, в том мире, откуда я, детей, обладающих пара… э-э-э… некоторыми особенностями, которые у вас называют то болезнью, то вселением дьявола, берегут и защищают. Таких, как твоя дочь, очень мало, и поэтому к ним особое отношение. У вас же таких, как она, ждёт костёр, и ты это прекрасно знаешь. До поры до времени твоя Ланита и преданный тебе Снарк могли бы скрывать болезнь дочери, но это в том случае, если бы не случилась осада Ливории. Но она, к несчастью для вас, случилась. Теперь выхода у тебя, по сути, нет.
– Тогда спаси и мою Ланиту!
– Рад бы, но это не в моих силах, Данмас. Сочувствую.
– Но почему?
Гобас с сожалением посмотрел на рыцаря:
– Матрица… – он мотнул головой, – душа твоей дочери пока не впаяна намертво в ваш временной… в вашу историю, её можно изъять почти безболезненно. Тем более что она сама не хочет здесь оставаться.
– Ты хочешь сказать, что она не любит меня и Ланиту? – вскинулся Данмас.
– Да нет же! Она так мала, что понятия любви и ненависти ей недоступны. Она живет чувством хорошо–плохо, больно–приятно, вкусно–невкусно. Вот и всё. Время идет, лорд. Ты должен согласиться ради спасения дочери. Ну, рыцарь, принимай решение – и благородный род лорда Анри Данмаса Дюмулена Ливорийского не прервется!
Продолжение: http://proza.ru/2020/10/25/748