СОЛОВЕЙ В КЛЕТКЕ... или РОЗА В ПУСТЫНЕ...
Это произошло в 90-х годах, когда на работе месяцами не платили зарплату. Так получилось, что я попала в больницу, в гематологию с очень низким гемоглобином. Я зашла в палату, поздоровалась. Мне никто не ответил. Мне указали на свободную койку. Я разложила свои вещи, расстелила постель, легла и осмотрелась. Справа стонала тяжелобольная, напротив нее спала женщина, закутавшись с головой одеялом, а напротив меня, через проход, лежала девушка, на вид лет 17-ти, свернувшись калачиком, словно котенок. Мне запомнилось ее бледное лицо, белые, почти бесцветные губы и большие черные глаза, которые с каким-то любопытством и интересом смотрели на меня. Я улыбнулась, она тоже. Я сказала, что меня зовут Вера Николаевна. Она ответила: "А меня зовут Малика".
И все-таки надо было назвать свой рассказ РОЗА В ПУСТЫНЕ. Мне скажут, что роза не растет в пустыне. А я отвечу: " А вы попробуйте. Для этого принесите плодородную землю с реки, с любовью посадите росточек, поливайте его каждый день чистой водой, прикрывайте от полуденного зноя, песчаной бури и ночного холода и он не только примется, а расцветет. И это будет цветок такой красоты и аромата, который вы ни в какой оранжереи не найдете! И никакая орхидея с ним не сравнится! Все потому, что он впитает в себя силу матушки-земли, чистоту родниковой воды, легкость нежного ветерка и вашу любовь.
Так началось наше знакомство. Пришла медсестра делать уколы и ставить капельницы. Я сказала, что еще не купила лекарства, шприцы и системы. Малика спросила какие лекарства мне выписали и сказала, что и у нее такие же назначения, поэтому она может мне одолжить все необходимое, а я когда куплю, ей верну.
Принесли обед, всем раздали, а мне говорят, что у меня не оплачено, что завтрак бесплатно, а за обед и ужин нужно оплатить в кассу. Я молча встала, оделась и пошла во внутренний дворик, в дальний угол сада, где под яблоней стояла скамеечка. Вечером я не стала дожидаться ужина и всех смущать, а тихонько стала одеваться. Ко мне подошла Малика, легонько тронула меня за плечо и шепотом предложила мне разделить ее кашу пополам. Я отказалась. Через некоторое время в саду меня разыскала Малика и принесла два бутерброда: один для себя, другой мне. Мы сидели на лавочке, ели свои бутерброды и чувствовали, что нам вместе так хорошо!
Только на третий день мне принесли с работы мою зарплату, я оплатила питание и купила лекарства. И все это время меня поддерживал мой милый, мой нежный и такой добрый друг - Малика.
Так проходили дни: капельницы и уколы, а после обеда, в тихий час мы уходили на свою скамеечку.( Малика, как и я, боялась спать днем, потому, что плохо спала ночью).По вечерам мы стояли в очереди из 10-ти, а иногда и больше человек, чтобы дозвониться домой, узнать как дети, как дела?
Я не знаю о чем и с кем говорила Малика (она говорила по-узбекски), но после этих звонков она выглядела встревоженной и расстроенной. Мне не терпелось увидеть ее мужа. Я представляла его сильным, мужественным и таким же красивым как Малика. Я спрашивала Малику почему ее муж не приходит, на что она два дня отвечала: "Он не может". Я не понимала: "Как муж может не приходить, когда его жена в таком состоянии?" И только на третий день ее прорвало: она расплакалась и сказала, что муж пьяный. Я была в шоке.
И наконец это произошло. Малике сказали, что пришел ее муж. Малика пулей вылетела в коридор, я за ней. Навстречу маме бежали ее детки: впереди мальчик (ему уже было 4 с лишним года). а за ним шлепала 2-хлетняя девочка. Чудные детки, просто ангелочки! И глазки такие же черные-бусинки , как у мамы.
Малика подхватила деток на руки, девочка обхватила ее шею рукой. И я увидела Мадонну с младенцем. У меня аж перехватило дыхание. Сколько света и материнской любви ! Сколько нежности и ласки!
И тут я увидела его. И снова шок! Мало того, что он был на голову ниже ее и некрасив, он был просто неприятен: злое лицо, маленькие, бегающие глазки и брезгливая улыбка. Как в сказке: красавица и чудовище.
Это случилось на второй день нашего знакомства. Я проснулась от струи бегущей с крана воды ( я вообще очень чутко сплю); кто- то умывался. Я приоткрыла глаза: это была Малика. Под очень тонкой струей воды ,чтобы не разбудить спящих, она омывала лицо, шею и маленькую, совершенно девичью грудь. Я прикрыла глаза и стала думать о доме: "Как они там без меня справятся? У мамы опять( как всегда осенью) обострился артрит, она с трудом ходит по дому. Уже холодно, и сыну нужно купить куртку." И тут услышала шепот: " Вера Николаевна! Я вижу, что вы проснулись. Пойдемте , я покажу вам чудо". "Какое чудо можно увидеть на восьмом этаже холодного бетонного дома?"- подумала я, но увидев горящий взгляд этого милого существа, последовала за ней на балкон. Было еще очень рано, на улице по-осеннему холодно и зябко. Внизу унылые, запыленные садовые деревья, еще зеленые, но уже без плодов. На полуголой орешине висят одинокие листья и две сороки клювами сбивают оставшиеся орехи, а затем слетают и клюют разбившиеся. Где-то вдалеке еле просматриваются очертания гор Чимгана. Все серо, уныло, холодно и одиноко.
И тут я взглянула на Малику. Она вся напряглась и, в ожидании чуда, смотрела на восток... А там, там , действительно происходило чудо: сначала горы, получив какую-то волшебную подсветку, предстали во всем величии и красоте: на вершинах лежал снег. Божественная красота! И вот, прямо на наших глазах, из-за них, выкатилось Солнце. Восхитительный миг! Все окрасилось в разноцветные краски. Природа проснулась и ожила. Я посмотрела на Малику. Где тот жалкий котенок, которого я видела вчера? Передо мной стояла прекрасная, гордая и независимая Женщина Востока! Глаза ее горели восторженным огнем. Она подалась вперед и , казалось, что она сейчас расправит крылья и полетит.
Мы вернулись в палату. Я смотрела на Малику другими глазами. Какая ты, Малика? Высокая, современная девушка в джинсах и тонком свитере. Гибкий стан. Короткая модная стрижка, черные , как у большинства узбечек, волосы( но какого-то бордового отлива), правильный овал лица и брови вразлет. Красивые, стройные ноги. Милая девочка, как же ты красива!
Еда в больнице была скудная, порции маленькие. На такой еде не поправишься. Каждые два дня на ночь я уходила домой приготовить своим еду, спечь пирожки с картошкой (слава Богу, что на работе выдали картошку, лук, муку и рис). Рис я сразу отдала брату: его большой семье было еще труднее, чем нам. Брала пирожки с собой , и мы, с удовольствием их уплетали на нашей скамеечке.
Помню, как-то раз пришла сестра, принесла мне 3 мантышки с нарезанным кусочками мясом. Это было что-то особенное! Нас в палате тогда было двое: я и Малика. Малика лежала на своей кровати после капельницы и читала книжку. Сестра сказала мне: "Ешь скорей, пока горячие, я их специально укутала". Я тут же поделилась с Маликой. Помню как она ела: откусит маленький кусочек, закроет глаза и держит во рту, наслаждаясь. Галинка (моя сестра) тогда обиделась и сказала мне, когда я ее провожала:" Ты думаешь мы каждый день манты едим? Мы только сыну 2 штуки дали, я тебе несла, знаю, что тебе сейчас надо". А Малика мне потом сказала: " Мне такие когда-то сестра готовила".
Так проходили день за днем. Изредка, когда позволяли погода и самочувствие, мы ходили встречать Наше Солнышко. .После обеда шли на свою скамеечку и забывали обо всем плохом. Я рассказывала ей о себе, о своей первой любви, о прекрасной природе Сибири. О том, какие потрясающие чувства я испытала, когда впервые забравшись на гору, увидела внизу колосящееся поле пшеницы. Такие же чувства я испытала, когда впервые увидела в Одессе шторм на море и услышала в Риге в Домском соборе органную музыку. Я рассказывала о красотах Ленинграда и Павловска, о необыкновенной строгой красоте Тбилиси. Я читала ей стихи, иногда свои, и других поэтов. Как-то, поздно вечером, глядя на звездное небо я прочитала ей стихотворение Лермонтова:
Чисто вечернее небо,
Ясны далекие звезды...
Ясны, как счастье ребенка.
Чем ты несчастен?-
Скажут мне люди.
Тем я несчастен, добрые люди,
Что звезды и небо- звезды и небо
А я-человек.
Люди друг к другу зависть питают
Я же, напротив,
Только завидую звездам прекрасным,
Только их место занять бы хотел.
Она сказала: " Странно, но такого стихотворения я не читала, а то бы запомнила"
Как она слушала меня! Так зачарованно ребенок слушает сказку. И только повторяла:" Ну, пожалуйста, расскажите еще!" И еще: "Какие же вы счастливые: везде были, много видели!"
А как заливисто, от души она смеялась, когда я рассказала ей как три раза переодевалась В Москве на Бирюлево, чтобы в магазине купить немецкие тапочки- подарки для всей семьи(давали только по две пары в одни руки). И мне продавщица сказала: "Что вы переодеваетесь? Думаете я вас не узнала ? Вы у меня сегодня единственный покупатель."
Не сразу, а спустя недели две Малика вдруг мне открылась. Сама стала рассказывать о себе. И опять я поразилась: да, она говорила на чистом русском языке без акцента (так многие узбеки в Ташкенте говорят), но речь ее была на удивление правильно и грамотно поставлена, что сейчас не свойственно даже многим русским. Она рассказывала тихим , приглушенным голосом. Вот ее рассказ:
"Я родилась и выросла в отдаленном ауле (или кишлаке- я точно не помню как тогда назвала Малика) близ Оша. Мама с папой рано умерли, я их не помню. Меня воспитывала старшая сестра Манзура. Всю любовь, которую сестра недополучила в жизни, она вложила в меня. Она читала мне персидские, а затем и русские сказки, она учила меня узбекскому и русскому языку. У нас никто не говорил на русском, но сестра часто повторяла: "Учи русский, поедешь в Ташкент, там все говорят на русском". И я старалась ее не разочаровывать: хорошо училась и много, очень много читала. Она привозила мне из города книги и русских, и зарубежных авторов. Так я познакомилась и полюбила Пушкина и Лермонтова. А как она пела!" - и тут Малика впервые запела. Я слушала, как завороженная - это пел соловей... звуки песни лились, как ручеек то переливаясь, то замирая. Это пела Душа Малики и я думаю, что это была песня о любви. Я боялась пошевелиться. С тех пор уже не она, а я ее слушала и повторяла: "Ну еще спой что-нибудь".
"И вот как-то раз - продолжала свой рассказ Малика, когда мне только исполнилось 16 лет, меня подозвала к себе сестра и говорит: "Приходил сосед свататься. Хорошо подумай, он через месяц уезжает в Москву учиться - это твой единственный шанс уехать отсюда. Что тебя здесь ждет? В лучшем случае будешь таскать в город бидоны с молоком, как я, и собирать хлопок. Больше ничего не увидишь". Мне очень не хотелось никуда уезжать: я любила свой дом, где мне было тепло и уютно, сестру, ее милых, озорных детишек. Муж сестры был очень добрый. Я вместе с ним сажала розы-мои любимые цветы. Розы были разные: большие желто-оранжевые- их, кажется, называли Президент, красные, чайные розы и мои самые любимые нежно розовые. У них был особый, необыкновенно нежный аромат! Муж сестры часто уезжал в Ташкент на заработки, а когда приезжал, у нас был праздник: он привозил всем гостинцы и обновки... Я любила свой чудесный сад: мою развесистую урючину, которая давала много очень сладких плодов (мы сушили их и продавали на базаре в городе). А какие душистые груши у нас росли! И мои любимые яблоки-розмарин и белый налив. Виноград мы тоже сушили и продавали кишмиш. У нас были два чудесных персика: плоды на них были большие и мохнатые, на одном белые, а на другом розовые. И те , и другие были очень сочные и необыкновенно вкусные. Жаль, что какой-то холодной зимой они замерзли...В саду, под виноградником стоял айван. Днем на нем мы ели, а вечером спали. Поздно ночью, уложив деток спать, мы с сестрой сидели, обнявшись, и слушали как поют лягушки... сначала запоет одна... ей вторит другая, а потом целый лягушачий хор. Я люблю лягушек. Они часто запрыгивали даже в дом , через крыльцо и сестра их выметала веником. После дождя в каждой лужице было много головастиков и дети ловили их руками...Под навесом стоял тандыр, в котором сестра готовила вкуснейшую самсу, иногда с мясом, но чаще с тыквой или зеленью и пекла лепешки. Мы ели их горячими, прямо из тандыра. Таких вкусных лепешек я больше никогда не пробовала! Теперь лепешки пекут в газовых печах, у них совсем другой вкус... Я вставала рано, когда начинали петь птицы, чтобы помочь сестре по хозяйству. Но тяжелую работу она не давала мне делать, говорила: "Еще наработаешься" . И вот однажды она разбудила меня раньше обычного и сказала: " Быстро умойся и идем со мной. Мы вышли со двора, пересекли пыльную улицу, перепрыгнули через широкий арык и вышли к хлопковому полю. Уже раскрылись многие коробочки и на них блестела утренняя роса. Сестра быстро шла, почти бежала, между грядок. Я за ней. Мы выскочили на крутой косогор, на котором росла верблюжья колючка. На самой вершине сестра остановилась, повернулась и говорит :" Смотри!" Я повернулась и замерла: на востоке загоралась заря. Мое сердце остановилось! Я никогда в жизни не видела такой красоты! Моя сестра преобразилась: казалось, что она помолодела и стала еще красивее. Затем она сказала: Встречай РАССВЕТ. Именно это раннее солнце дарит тепло, силу и красоту, а сердце наполняет любовью. Если запылится или заноет твоя душа, всегда иди и встречай СОЛНЦЕ."
Я долго думала и не знала как я смогу все это оставить : и близких мне людей, и мой сад и дом и МОЕ РОДНОЕ СОЛНЦЕ и уехать в какую- то чужую, пугающую меня, Москву, да еще и с человеком , которого я совсем не знаю (он учился в Ташкенте) и не люблю? А потом, потом я все-таки дала согласие на брак. Так я вышла замуж за своего мужа и уехала в Москву"
Я слушала ее рассказ, у меня в горле стоял комок: я изо всех сил старалась не расплакаться.
"Москва оглушила меня своим шумом и грохотом - продолжала свой рассказ Малика. После нашей размеренной жизни московский ритм показался мне бешенным : никто никого не видит, все куда-то торопятся, спешат, бегут, несутся. Меня постоянно задевали бегущие, сбивали с ног и спотыкались об меня. Мне все время казалось, что я всем мешаю. В метро меня подхватывало бурным людским потоком и несло по переходам, из-за чего я все время попадала не туда, куда мне нужно. Мне было холодно и одиноко в Москве, грели только письма от сестры , да посылки ее с курагой и кишмишем.
Мы сняли квартиру, жили на деньги отца мужа, он оплачивал и жилье, и учебу мужа. Я хотела поискать себе работу, муж был против. Я уходила в скверик , читала и кормила голубей. Удивительно: их так много в городе! Муж, жесткий и бесхарактерный по натуре по- своему любил меня: без особых нежностей, но потворствовал моим капризам (например, когда я решила отрезать волосы и сделать стрижку), покупал мне модные вещи, конфеты и другие сладости. Близость нас тоже не радовала, я была холодная, как лягушка; все делалось, как обязанность (возможно поэтому у нас не было детей). Муж много занимался. Так продолжалось полгода. Как-то зимой я заявила ему, что так больше не могу и буду тоже поступать в институт, на что он ответил: "Поступишь на бюджет, учись, я не против". И тогда я села за учебники. У меня была хорошая память, я все легко схватывала , поэтому, неожиданно для меня самой поступила.
С сокурсницами я тоже не сразу нашла общий язык: не имея общих тем для разговоров, я сторонилась всех, выглядела странной и отрешенной.
Муж очень переживал, что у нас нет детей. Я лечилась. Однажды, ( я, кажется, училась уже на третьем курсе) он пришел домой пьяным. Не помню из-за чего, но он ударил меня. Потом это повторялось чаще и с поводом ( он ко всем ревновал меня) и без повода. На последнем курсе я забеременела, родила я уже в Ташкенте"
По этому поводу, отец мужа купил нам в Ташкенте квартиру. Жизнь, как-будто наладилась. Я полюбила Ташкент, полюбила его зеленые, тенистые улицы, полюбила добрых и отзывчивых людей. Потом я родила доченьку. У мужа появился бизнес, он неплохо зарабатывал и не пил.
Когда доченьке исполнилось два года, вдруг умирает отец мужа и он забирает свою маму к себе. Вот тогда наступил настоящий ад: первое, что сказала мне свекровь: "Ты здесь никто, твое место вон там у порога, на коврике". Чтобы и как бы я не сделала - все было ей плохо. Она просто изводила меня. Муж метался между мной и матерью и стал снова пить. Тогда я устроила детей в детский сад и пошла работать. Да, на работе тогда уже месяцами не платили зарплату, но я попала в прекрасный коллектив."
У меня не было слов. Я прижала Малику к себе и не могла понять: "Кто же ты, милая девочка с душой ангела - трепетная лань, которая сейчас прижалась к моей груди или грациозная мать-гепард, защищающая своих котят, или соловей в клетке?"
Это случилось за три дня до моей выписки. Мне поплохело. Я лежала в одежде на застеленной кровати и думала: "Что делать? Через три дня выписываюсь- нужно выходить на работу, квартальный отчет за меня никто не сделает, а у меня совсем нет сил и в глазах темнеет. Гемоглобин не увеличился , а упал ( был 54, стал 52).Мне выплатили только маленькую часть зарплаты на лечение. Я надеялась, что получу все причитающиеся мне деньги за полгода, а их пустили на акции. Я теперь Акционер! Вшивый акционер , у которого нет денег даже на автобус, и приходится каждый раз топать в такую даль пешком. Брат, мой милый и добрый брат, когда уезжал в Наманган, сказал: "Верунчик, держись!" А куда деваться?"
Мои грустные мысли прервала Малика : она буквально влетела в палату. О Боже? Что за превращение? Передо мной стояла газель - нежная, пылкая и ПРЕКРАСНАЯ ГАЗЕЛЬ! Глаза ее сверкали огнем, щеки горели, а губы... розовые губы были, как два лепестка розы. Она подскочила к моей тумбочке, развернула салфетку, а там... О чудо! Там на половинке лепешки лежали три кусочка шашлыка. И запах его сразу разнесся по всей комнате. Фантастика! Я не понимала, что происходит, но чувствовала, что что-то необыкновенное. "Это Вам" - выпалила Малика. "Ешьте быстрее, а то кто-нибудь зайдет и скорее идемте на нашу скамеечку" . Я все вновь завернула в салфетку и сказала: "Пойдем".
В нашем укромном уголке я осторожно развернула салфетку. "Ну скорее ешьте- сказала Малика. " Он еще теплый".
- Не буду, это тебе
- Я ела, честное слово
- Я не видела
- Ну, я правда ела
- Хорошо, только, как всегда пополам, или не буду
На этом и порешили. Лепешка тоже пропиталась шашлыком... Бесподобно!
И вдруг она сказала: " Вера Николаевна! Я влюбилась!"
- Вижу
"Ну и кто он?"- спросила я. Щеки Малики вспыхнули еще большим огнем.
"С моей работы. Представляете: он меня разыскал, он пришел. Он такой..." Малика никак не могла подобрать подходящего слова. "Он ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫЙ". И я ей поверила.
На следующий день Малика была сама не своя: она то выбегала на балкон, то хватала книгу и снова ее бросала, то смотрела на часы, то ходила по палате- она металась, как пантера в клетке. После обеда, мы, как всегда, пошли в свой уголок. Я, на всякий случай, прихватила покрывало (вечерами уже прохладно).Я всячески пыталась ее отвлечь. Бесполезно. Ее мысли были уже не со мной. Она повторяла: " Он обещал... он обещал сегодня прийти. Я так хочу вам его показать!"
Дело шло к вечеру. Вдруг Малика вскочила и, бросив мне: "Я побежала его встречать", скрылась за зданием. Я посмотрела ей вслед и подумала: "Только бы не встретилась с мужем. "Я не знаю сколько минут прошло, 15, или больше, но в лучах заходящего солнца, я увидела их: это была ПАРА, пара молодых, красивых и счастливых влюбленных. Они шли легкой походкой, держась за руки и шаловливый ветерок гулял в их волосах. Боже! Как они были прекрасны!
Они любили и были счастливы, и это было видно на их лицах. И им было совершенно все равно, что думают о них люди, потому, что в их сердцах поселилась ЛЮБОВЬ!
Они подошли ко мне. "Это Уткур" - поспешила Малика. Мы все улыбнулись. "Очень приятно" - ответила я ,"А я Вера Николаевна".
Да, именно таким я себе и представляла мужа Малики: высоким, статным, мужественным и красивым.
И от него пахло...шашлыком. Он протянул мне небольшой пакет и сказал: " Это я взял для Вас". Я растерялась: " Не надо, лучше отдайте Малике", на что он ответил: " А с Маликой мы поужинаем здесь"
Я уже подходила к палате, потом вдруг остановилась, заглянула в пакет, от которого исходил одурманивающий запах, посмотрела на часы, развернулась... и понесла пакет домой, сыну.
Утром, когда я вернулась, застала Малику на балконе. Лицо ее светилось счастьем. "А я сегодня разговаривала с СОЛНЦЕМ" - сказала она...
Малика пела и порхала, как бабочка. Кажется все, абсолютно все, до каждой клеточки светилось в ней и было наполнено любовью и счастьем. Пожилая соседка по палате, добрая и приятная Олтыной- опа глядя на нее, укоризненно качала головой. Другая, помоложе, ехидно улыбалась. А у меня тоскливо сжималось сердце: сегодня должен прийти муж , что же будет? Он , конечно же заметит, что происходит с Маликой. Такую любовь не спрячешь во внутренний карман пиджака.
Это было воскресенье. После обеда многие больные вышли погреться в последних теплых лучах уходящего лета. Мы не пошли в наш укромный уголок ( в тени, за домом, было довольно прохладно ) , а решили тоже погреться на солнышке. Все скамейки были заняты и только одна, у самых ворот, была свободна. Мы ее и заняли. Я видела, что Малика с нетерпением ждет. Интересно кого? Я спросила ее: "Уткур сегодня придет?" "Нет" - ответила она . "У нас на работе не платят зарплату, поэтому по воскресениям и по ночам он работает сторожем и дворником в детском саду. Им платят". И тут она сорвалась и побежала, она неслась, как ветер. Я увидела, что от автобусной остановки идет ее муж, на руках несет девочку, а за руку держит сына.
Она подхватила сына, стала его целовать: лицо, глаза, шапочку, ручки, одежду. Потом взяла из рук мужа девочку и целовала ее, целовала, целовала... Затем они стали играть: она то убегала от деток, а они радостно пытались ее догнать, то наоборот со смехом их догоняла. И я снова увидела в ней счастливую , прекрасную и грациозную мать-гепарда, которая вернулась с охоты и счастлива, что ее милые котятки живы и здоровы. Ее муж стоял в сторонке, смотрел и курил.
Я больше не могла сидеть, к горлу подкатил комок, я прибежала в палату . Слава Богу, никого не было. Я бросилась на кровать и заревела, прикрыв рот подушкой. "Ну почему, почему мир так жесток и несправедлив? Почему Бог послал ей такую большую любовь! Но так поздно? Почему вихрь судьбы так нещадно рвет нежные лепестки доброго сердца прелестной РОЗЫ. Я плакала от своего бессилия что-то изменить и чем-то помочь этому хрупкому и нежному существу.
В палату она вернулась поздно, подавленная и разбитая. Где тот прекрасный мотылек, весело порхающий еще утром? Она легла на кровать, повернулась к стене и беззвучно заплакала.
Прошел час или больше, а она лежала все в той же позе. Олтыной-опа, тихонечко подошла к ее кровати и поставила на тумбочку тарелку с домашней самсой. Малика даже не повернулась.
На следующий день Малика замкнулась: ни с кем не разговаривала, только слушала маленький приемник, который подарил ей Уткур. Звучала грустная узбекская песня. И мне казалось, что "в этой песне у небесных сил, печальный голос милости просил."
После обеда я нашла Малику в нашем укромном уголке на скамеечке. Взгляд ее был пустой и потухший. Из приемника лилась чудесная узбекская мелодия и тихо пел соловей. Я спросила: "Это какой инструмент?". Мне , кажется, она сказала: "Дудук".
Я не люблю нашу осень: у нас нет той игры красок, как в России, у нас нет разноцветных ковров листопада. Деревья стоят пыльные и унылые. Большей частью листва сгорает еще на деревьях и ложится серым и грязным ковром. Вспомнились стихи Алишера Навои "Листва сама пожухнуть не могла, ее печаль огнем своим сожгла. Спалил листву, как пламя листопад, И только сучья черные торчат"."Грусть каждой обнаженной ветки той сравнима лишь с душевной пустотой".
Меня не выписывали из больницы. Сказали, что с таким низким гемоглобином этого сделать не могут. Пришлось писать расписку, что буду лечиться амбулаторно ."Интересно, на какие шиши?
Расставание с Маликой было тягостным и мучительным. Мы обменялись телефонами и молча сидели под своей голой яблоней. "Печален сад безлиственный , нагой. Земля покрыта тлеющей листвой" - опять вспомнила стихи Алишера Навои.
"Что ты решила? - спросила я. Она ответила: " Я не смогу расстаться с детьми, а он мне их не отдаст."
Я сказала: "Держись" и пошла к выходу.
Только через день я смогла выбраться к Малике в больницу. Напекла пирожков. Но мне сказали, что она выписалась. Я позвонила ей домой. Трубку долго никто не брал. Потом я услышала ее голос:" Алло!". Я спросила как у нее дела. Она шепотом ответила, что не может говорить, что перезвонит. Она позвонила только через неделю, сказала: "Мы уезжаем" и пошли гудки.
Кто МЫ? Хотелось бы верить, что она с Уткуром и детьми. Но это только в сказках счастливый конец. В жизни все иначе. Иногда жизнь бьет с размаху наотмашь и редко, когда приголубит и приласкает, словно мать родная. Вспомнилось высказывание Омара Хайяма: "Хочешь знать, существует ли адские муки? Жить среди недостойных - вот истинный ад".
Я много раз звонила, никто не отвечал. Я ходила на ее массив к ее дому, все думала: "А вдруг встречу ее, гуляющей с детьми?"
Где ты, мой милый СОЛОВЕЙ? Жива ли? Раньше у нас, на Востоке просто за то, что женщина посмела просто встретиться с чужим мужчиной , могли забить камнями. Сейчас не знаю. Где ты МОЯ ПРЕЛЕСТНАЯ РОЗА, с такой любовью выращенная в пустыне и растоптанная пыльными и грязными башмаками?
Автор рассказа: Вера Чегодаева
Рассказ опубликован с разрешения и по просьбе автора, и войдет в мою книгу прозы "Горный дух из девственного леса".
Мне бы очень хотелось, чтобы отозвалась эта удивительная девушка, благодаря которой написан этот потрясающий рассказ. Где она? Может быть, в прекрасном саду, как тот соловей, где "...птицы в яркой зелени ветвей рассказывают сотни повестей" (Алишер Навои)
ОТЗОВИСЬ, МИЛЫЙ СОЛОВЕЙ, ПРЕКРАСНАЯ РОЗА... ТЕБЯ ИЩЕТ ВЕРА НИКОЛАЕВНА....
С уважением и благодарностью, Лейли Забавина