Аудио https://youtu.be/qnjyVWAhpLE
Я хотел поговорить с вами о любви, которая зла и заставляет любить козлов, но потом подумал, что каждый козел, на самом деле, влюбленному может показаться ангелом и даже богом. Ведь интимность скрывается не в слове «козел», а в сочетании «мой козел». Здесь и теплота, и нежность, и любовь, которая зла.
И тогда я вспомнил одну древнюю историю, почти притчу. По ее мотивам Корней Чуковский даже написал несколько стихотворений. Но мы знаем, что когда произведение пишется «по мотивам», то в нем обнаруживается множество исторических искажений.
«Жил да был крокодил»… Это очень верна фраза, крокодил, действительно, жил да был, и звали его Сохет. Он был не совсем обычным крокодилом, из тех, что в большом количестве проживают по берегам Нила, иначе и рассказывать о нем нет смысла. Его называли божеством, всячески уважали и поклонялись. Скорее всего, причиной такого уважения был его внешний вид, некоторая особенность строения. Поговаривали, что его матерью является сама богиня Нейт, но вот насчет отца возникали сомнения и даже такие дикие предположения, что и произнести здесь неприлично. Все спрашивали себя, а с чего бы такая уважаемая богиня, защитница домашнего очага и брака, разродилась вдруг крокодилом? Дело в том, что муж ее, бог Хнум имел на плечах голову барана, но дети рождались совсем не него не похожими. Ра, например, родился с головой сокола, а Сохет - человеко-крокодилом. Во всей этой истории для нас существует только одна зацепка, частично проясняющая видовые различия внутри этой семьи – мамаша Нейт была еще и покровительницей искусств, а среди представителей богемы часто происходят беспорядочные половые связи. Папаша Хнум ничего не замечал, ведь у него были бараньи мозги, и всех детей принимал за своих собственных.
«Он по Невскому ходил»…А вот это – ложная информация. Никогда в жизни Сохет не ходил по Невскому проспекту. Вот я – ходил, было дело, но он – никогда. Не курил он так же и папиросы, а лишь вдыхал ароматный дым курильниц, зажженных в его честь. И по-турецки тоже не разговаривал, потому что его родным языком был древнеегипетский. Правда лишь в том, что настоящий Сохет, тот из притчи, и вправду был, симпатичным юношей, и образованным. Имея хорошее происхождение, он с полным правом носил титул божества, что было выше даже должности фараона. Поэтому фараоны того времени с радостью избрали его своим покровителем, украсив дома и даже самих себя многочисленными изображениями юного бога крокодила, а в обязательных зверинцах на нижних ярусах были выкопаны широкие бассейны, где кишмя кишели боги, прикормленные мясом нерадивых рабов и неверных жен.
В те далекие времена жила-была одна куртизанка. Дама не слишком тяжелого поведения, зато знаменитая и красивая. Звали ее – Родопис, что значит – краснощекая. Скорее всего у нее была довольно редкая болезнь, которую в быту называют «красномордие», ну да, та самая болезнь, что у Билла Клинтона. Вся история ее жизни, напоминала сказку о Золушке. Девушка гуляла, гуляла и догуляла до фараонова дворца в поисках потерянной сандалии. К моменту нашей истории, она уже была законной женой фараона и могучей царицей Египта. И это давало ей все права на постройку собственной пирамиды.
Крокодилоголовый Сохет, естественно, вхож был во дворец фараона, и часто забегал по разным хозяйственным делам – уточнял, когда сделать Сириус видимым на ночном небе, когда Нил разлить, а когда и засуху устроить в наказание непокорным гражданам, что совсем перестали платить налоги.
Однажды царица, перед ежедневной прогулкой, решила забежать к мужу и поговорить насчет постройки собственной пирамиды, которую фараон посулил ей в качестве свадебного подарка. Это была хорошая традиция – дарить невесте к свадьбе гробницу. Но Родопис возжелала получить пирамиду, достойную фараона, и ей не было в этом отказано. Возле самого входа на административную половину она замешкалась, потому что услышала, как ее муж разговаривает с каким-то незнакомцем. Благословен архитектор, придумавший колоннады, царица затерялась среди колонн, и стала чутко прислушиваться к голосам, гулко звучавшим под сводами дворца.
- Согласен, - говорил незнакомец, - Дождь пойдет завтра после полудня. Не выпускайте на улицу детей в это время, потому что ваш младшенький может простудиться и умереть, так сказал оракул.
- Спасибо, за предупреждение, Сохет, - ответил фараон.
Родопис выглянула из-за колонны, но увидела лишь спину уходящего гостя, его сильные стройные ноги, гладкую кожу и головной убор с диском солнца в виде украшения. С золотой цепи, охватившей его правое запястье, свисал огромный крест Анх.
- Ах, - произнесла Родопис, и поняла, что влюбилась.
С той самой поры ее перестало радовать даже строительство пирамиды. Целыми днями сидела царица в покоях, подперев щеку ладонью и бормотала: «Сохет, золото ты мое яхонтовое, сокол ты мой ясный». Целыми ночами призывала она любимого на свое пурпурное ложе, и однажды дозвалась.
Тысячи молний сверкнули под потолком, раздался гром и прямо перед изумленной царицей материализовался герой ее мечтаний, лучезарный Сохет. Она подняла глаза и вдруг заметила, что прекрасное тело юноши венчает безобразная крокодилья морда. Но пути назад уже не было, ведь она влюбилась, и ей было все равно, как на самом деле выглядит ее любимый.
- Я создатель неба и земли, повелитель Нила и рыб, покровитель фараонов и их семей, - пророкотал низким голосом Сохет, не открывая рта, ведь все знают, что у крокодилов нет языка и поэтому они не могут говорить как люди, а только чревовещать. – Зачем ты призвала меня, Родопис, чем я могу тебе помочь?
- Я хочу твоей любви, - ответила царица. - а потом, могу и умереть, если такова будет твоя воля.
- Разве это возможно? – удивился Сохет, - я ведь – божество. Разве ты, смертная, сможешь выдержать мои объятия?
- Ну хотя бы один разочек, - умоляла Родопис, - всего один. Иначе я просто скончаюсь в муках, так пусть же я умру на вершине блаженства.
Она казалась такой беззащитной, такой нежной, что крокодилье сердце дрогнуло. Сохет сбросил сияющий кусок ткани, опоясывающий чресла и возлег на пурпурное ложе рядом с царицей. Она покрыла поцелуями зубастую холодную морду, и отдалась ему со всей страстью, на какую только была способна.
- Мой хороший, мой любимый крокодил, - страстно шептала она. (Эти слова потом использовал Корней Чуковский, и в них он не наврал). А потом и шептать перестала, а только подвывала, содрогаясь в объятиях божественного любовника.
До самого рассвета пробыл Сохет в покоях царицы, а потом исчез точно так же, как и появился, лишь сказав на прощание:
- Ты получила все. Больше меня не зови.
Вот надо же было сказать такую чудовищную грубость, вместо прощального поцелуя и нежных глупостей. Ах, холодное, холодное крокодилье сердце!
Царица с той поры сделалась грустна, и все просила достроить пирамиду как можно быстрее. Даже ее красномордие схлынуло со щек, сделав их почти алебастровыми. Пирамиду она велела украсить барельефами Сохета, его статуями из драгоценного мрамора, привезенного из Греции. Все решили, что царица вдруг сделалась очень набожной и, опасаясь оскорбить ее чувства и навлечь на себя гнев богов, соглашались на любые капризы. Пирамида была построена в рекордные сроки, и, хотя она была меньше других, но зато гораздо красивее. Настоящий храм любви, где ложем мог послужить изящный резной саркофаг, украшенный все теми же изображениями крокодилов. Она велела курить в пустом помещении самые ароматные травы, какие только произрастали на земле Египта.
Но однажды, не выдержав гнета тоски и сердечной боли, Родопис отправилась в зверинец. Зверинцы всегда были неотъемлемой частью дворца каждого фараона. В отдельных строениях жили львы, пантеры, шакалы, еноты – любая живность, пойманная в Египте или привезенная в подарок. А прямо в центре был построен из камня самый настоящий храм с колодцем в самом его сердце, прикрытым железной решеткой на замке. Ярусом ниже располагался бассейн, с пологими берегами, имитирующими берега Нила, и с искусной системой каналов, подающих воду из великой реки. В этот храм и вошла измученная царица, чтобы исцелить душевную рану, нанесенную Сохетом.
Она отомкнула замок и приподняла решетку, вдохнула смрадный запах тлена, исходящий от недоеденных останков жертвенных животных и людей. Услышала бесконечный плеск воды, в которой резвились священные крокодилы и, содрогнувшись, отшатнулась. Хотя еще минуту назад была готова прыгнуть вниз, желая в последний раз увидеть над собой лицо того, кого теперь постоянно являлся ей в мучительных снах. Но крокодилы не пахли благовониями, и это было их большой ошибкой.
- Я не могу этого сделать, - громко сказала Родопис, и голос ее эхом разнесся под высокими сводами. – Наверное, я недостаточно сильно люблю его, раз вдруг заметила уродство в том, чего еще недавно так жаждала. Он просто крокодил, точно такой же, как и те – внизу. Но разве я люблю их? Да нисколько, они отвратительны.
Вот так «мой крокодил» превратился просто в «крокодила», а с этим местоимением исчезла и нежность, и теплота, и интим. И та самая любовь, которая зла.
В назидание всем козлам и козам хочу сказать только одно – никогда не делайте того, что однажды заставит любящего прозреть. Всегда прощаясь после бурной ночи, подарите ему хотя бы поцелуй и скажите какие-то добрые и нежные слова. От вас не убудет, а он останется счастливым.