РАСЧЁСКА
Александр Широбоков
Может быть, мне купить новую расческу? У старой сломался зуб.
- Ты расточитель! Из-за одного сломанного зуба покупать новую расческу!
- Но этот зуб был последний…
(анекдот)
С ранних лет, когда я стал приобщаться к охоте, меня удивляло несоответствие в поведении представительниц птичьего сословия и очаровательных девочек и женщин из окружающего меня мира. Все птичьи самочки были такими серенькими, неприметными, можно сказать, откровенно невыразительными, в то время, как знакомые девочки старались выделиться яркими ленточками в косичках, красивыми платьицами и ботиночками. Что уж говорить о женщинах с их косметикой, причёсками и разными декольте… Всё наоборот, чем в птичьем царстве! У нас серенькие все мужики, за редким исключением…
Меня лет до 14 совершенно не интересовали наряды, ходил я в том, что давала мама. Когда мне были куплены коричневые полуботинки на модной белой подошве, я стыдливо замазывал боковые стороны подошвы коричневым кремом. В те годы, так называемые, стиляги носили полуботинки на толстой белой, слегка расплющенной каучуковой подошве, и привлекать к себе внимание своими ботинками мне казалось зазорным. Даже на катке в ЦПКиО я катался на беговых коньках, которыми гордился, но гонял по льду я в школьной форме и с полосатыми гетрами, куда заправлял брюки. Кроме этого я выделялся своей кудрявой шевелюрой, которая заменяла мне на катке шапку.
Меня любила постригать в соседней парикмахерской тётя Тамара, ослепительная брюнетка цыганского типа с ярко накрашенными губами. Она запускала пальцы в мои жёсткие вьющиеся волосы и, ловко орудуя ножницами, приговаривала:
- Ах, какие волосы! Как же тебе повезло, мне бы такие!
Я, правда, так не считал. Меня в классе доставал худой и щербатый двоечник Шаврегин из неблагополучной семьи. Такие идиотские и обидные стихи он сам придумать не мог:
Вьются кудри, вьются кудри,
Вьются кудри у бл….й.
Почему они не вьются
У порядочных людей?
Сколько я не пытался выпрямить свои волосы, ничего не получалось. Мокрые, затянутые в специальную сетку перед сном, прямые волосы поутру опять превращались в пышную, вьющуюся шевелюру. Просто, горе, какое – то! Потом, уже с возрастом, если 10…14 лет можно назвать возрастом, к своему волосяному покрову я стал привыкать, но не гордиться. Время от времени приходилось причёсываться, причём, обычные, небольшие мужские расчёски у меня моментально ломались, теряя зубья в волосах. И я попросил маму купить мне большую расчёску с толстым и прочным корпусом. Эту принадлежность я всегда носил с собой, несмотря на её внушительный размер.
Каждое лето я проводил в Куйбышеве. На Волге я научился плавать и ловить рыбу, сначала на самые рядовые снасти, а потом и на более экзотичный, по тем временам, спиннинг. Дядя Саша, тогда ещё перспективный доцент в Авиационном институте, был моим учителем по плаванию, рыбалке и охоте. Заметив интерес племянника в рыбалке, дядя Саша подарил мне спиннинговое удилище, а катушку для лески поручил изготовить в мастерских при его лаборатории.
- Лови, Сашок, катушка выполнена на двух подшипниках, не такая, как из магазина! – с гордостью произнёс мой дядя, вручая подарок.
В то время у бабушки своей дачи ещё не было и все поездки на природу осуществлялись из её квартиры на улице Ворошилова, примерно, в двух километрах от Волги. А мы с дядей стали готовиться к поездке за рыбой.
Каждый наш выезд на рыбалку или охоту сопровождался неизменными хлопотами бабушки по формированию корзины с провизией. Это был большой пышный белый хлеб из соседнего магазина, нарезанные куски жареного мяса, лук, чеснок и ещё какие-то овощи. Выпекались пирожки, как правило, с капустой и с вишней, если дело было в разгар лета; чай, сахар. Это великолепие дополнялось бутылкой водки, которую дядя Саша покупал и заботливо размещал в середине корзины. Продовольствие накрывалось цветистой скатёркой, сложенной в несколько раз.
Корзина в углу прихожей уже ожидала нашего отъезда. Мы загрузили в машину удочки, палатку, натянули на себя походную одежду. А ведь надо ещё посетить перед дорогой одинокое строение во дворе, покрашенное белой краской и противно пахнущее хлоркой, - обычное «украшение» старинных куйбышевских дворов тех времён…
- Дядя Саша, как Вы думаете, у меня расчёска из этого кармана на рыбалке не выпадет? – обеспокоился я перед посадкой в машину.
- Тебе там некогда будет наводить красоту, племянник, - успокоил меня дядя, - Корзину не забудь!
И мы на двух машинах отправились в путь. На второй машине ехали два приятеля дяди Саши. Нам предстояло на пароме переправиться через Волгу, а потом ещё километров десять проехать до заветного места на правом берегу.
Приехали, начали распаковываться.
- Сашок, а где наша корзина?- поинтересовался дядя Саша, охваченный неприятным предчувствием, - Тебе же было поручено!
- Дядя Саша, я… забыл!
- Он расчёску свою не забыл, а корзину с закуской и водкой оставил, мрачно констатировал мой дядя под смех своих приятелей.
- Ничего страшного, - успокоили дядю друзья , - И еда и водка у нас есть!
И всё же меня решили наказать. Пока мужики до конца дня будут рыбачить на Волге, я должен был растянуть на колышках две палатки и заготовить дров для вечернего и утреннего костра. Рано утром, когда народ ещё спит, мне нужно было развести костёр для утреннего чая и перекуса.
- А когда же рыбачить?
- В свободное от работы время!..
Растягивая палатки и собирая дрова, я с высокого берега наблюдал, как мужики безуспешно хлестали блёснами по плавно текущей воде. Ни одного победного крика я так и не услышал. К палаткам в начинающихся сумерках рыбаки пришли мрачные. Только хорошая закуска и водка подняли им настроение. Слушая незамысловатые шутки в мой адрес, я сквозь слёзы проклинал свою забывчивость, расчёску и, заодно, и свою пышную шевелюру.
Всю ночь я в полусне крутился в нашей палатке, ожидая начала рассвета. Я решил затемно развести костёр, а потом схватить спиннинг с новенькой катушкой и попытать рыбацкого счастья, - ведь на эту снасть я не поймал ещё ни одной рыбины.
В предрассветной темноте я запалил костёр, схватил спиннинг с вращающейся блесной и грузилом на конце лески и буквально скатился с обрывистого песчаного берега к воде. Плавно текла величавая Волга слева направо от меня. До противоположного берега было примерно с километр. Никаких всплесков от рыбы не было видно на ровной глади реки. Я сделал первый заброс. Непривычно легко закрутилась катушка с леской. И тут, через несколько секунд, часть лески стала соскакивать с катушки. У рыбаков это называется борода. Пока я распутывал леску, течение отнесло блесну с грузом довольно далеко вправо, и оснастка, скорее всего, опустилась на дно. Распутав леску, я сделал несколько оборотов катушки и вдруг почувствовал зацеп.
- Конечно, это какая-то коряга, - подумал я. – Вот дядя Саша будет ругаться, если придётся оторвать хорошую блесну. Не нырять же мне в незнакомом месте!
Неожиданно «коряга» двинулась против течения. Я стал судорожно подматывать катушку, приближая блесну с чем-то тяжёлым к песчаному берегу, резко уходящему в тёмную глубину. Через мгновенья, показалась какая – то рыбина, и я движением удилища резко вытащил её на песчаную полосу. Это оказалась незнакомая мне рыба под два килограмма, вся в сиреневых отливах. Не снимая добычу с тройника блесны, я схватил спиннинг с волокущейся на леске рыбой и, карабкаясь по крутому берегу к палаткам, истошно вопил:
- Дядя Саша, дядя Саша, л я пойма…ал!
В палатках мои старшие коллеги моментально проснулись и выскочили, кто в чём. Заметив, что ничего страшного не произошло, один из них авторитетно заявил, что я поймал редкую добычу, а именно, каспийскую сельдь.
После этого, забыв про утренний чай, наша рыбацкая четвёрка азартно забрасывала свои блёсны в глубины Волги, но безуспешно.
А моя добыча, действительно, оказалась редкой. Даже моя бабушка, жившая на Волге чуть ли не с Революции, такую рыбу увидела впервые и опрометчиво её поджарила. Гадость получилась, скажу я вам! Что касается злополучной расчёски, то она бесславно истлела густым белым дымом в боковом кармане пиджака, когда я об неё стал тушить горящую сигарету, опасаясь гнева директора моей школы рабочей молодёжи*.
*Рассказ «Шутки бывают разными»