Направленность: Джен
Авторы: Дэлора и Таэ Серая Птица
Рейтинг: PG-13
Формально относится к циклу «Всего лишь оруженосец», третье дополнение к повести «Бешеный».
Эррика лекарни бесили. Вернее, не так — бесили его собственные воспоминания, бесил запах — то ли лекарств и дезинфицирующих заклятий и химии, то ли отчаяния и боли, пропитывающих воздух в любом, даже самом лучшем лекарском центре. Потому что не бывает лекарни, где не умирают люди, и след от этого всегда остается.
Но Эррика, может, лекарни и бесили, а вот мужа он любил, и потому иногда, если требовалась его помощь, как якоря для Ньярра, он приходил сюда, в Бадисский Храм. После двух раз, когда он потребовался срочно, а сам Ньярр не мог отлучиться запитать арки порталов, и брат-настоятель Микэрр чуть не вычерпал себя до дна, делая это за него, порталы дополнились мощными накопителями. Поэтому теперь Эррик вполне спокойно проходил порталами и без присутствия Яри, в любое время.
В этот день, закончив тренировку пораньше, он оказался в Храме почти за час до назначенного времени. Узнал у сестры-целительницы, что Ньярр пока занят на обходе, и решил побродить по знаменитейшему на весь Север храму. Не то чтобы он в последние пару лет тут не бывал, но все как-то бегом-бегом, и ни фрески толком не рассмотрел, ни витражами не полюбовался. Чтоб это сделать, надо было еще выбраться из внутренних коридоров храма в открытую для мирян часть, и Эррик, конечно же, умудрился заблудиться. Нет, можно было и у храмовых братьев спросить, их тут много по коридорам пробегало, но он пока не торопился обращаться за помощью: на Яри бы вышел в любом случае, просто последовав за ниточкой их связи.
По привычке облачившись в той келье, где стояла арка, в белый халат, Эррик практически получил пропуск в любое помещение храма, кроме, пожалуй, келий, и то не факт, что его бы остановили. Вот и в этой части храма он оказался беспрепятственно и сам не понял сперва, куда забрел. Смутил писк. Многоголосый писк, слышавшийся откуда-то... Эррик насторожил уши и пошел на этот звук, принюхиваясь и по привычке раскинув вокруг себя облако своего чутья. Он бы, наверное, и глаза прикрыл, хотя довольно долго отучался от этого еще в тот самый первый год, когда Яри вернул ему зрение.
Нос говорил что-то невнятное, смутно знакомое. Притормозив у очередной двери, Эррик порылся в памяти, выискивая ассоциации. Молоко, что-то травяное, запах пудры... нет, присыпки, детской присыпки! Запах совсем маленького ребенка, вернее, если учитывать настоящую какофонию из запахов — детей. Кажется, он забрел на территорию храмового приюта.
Осторожно приоткрыв дверь, Эррик прижал уши: писк стал громче, запахи четче. За дверью царил мягкий золотисто-зеленоватый свет, скрадывающий очертания предметов, и до Эррика только пару минут спустя дошло, на что же он смотрит. Десятка два крохотных детских боксов! Он видел такие в детском отделении лекарни. И в каждом боксе лежал младенец.
Эррик вошел, мимолетно передернувшись от неприятного ощущения: встроенный в притолоку дезинфицирующий артефакт заставил встать дыбом каждую шерстинку на теле. Окинул взглядом небольшую палату: широкие окна выходили во внутренний дворик, наверное, летом их затеняли ветки росших в нем деревьев. Сейчас угасающий свет короткого зимнего дня не мог соперничать со светом специальных ламп, освещающих и согревающих выстроившиеся в один ряд посередине палаты боксы. У стен расположились высокие шкафчики и пеленальные столы, ванны, больше похожие на неглубокие и широковатые раковины, занятые специальными ложементами, куда следовало класть ребенка для купания и поливать... Все это Эррик помнил: в тот год, когда он думал, что скоро станет отцом, он много чего перечитал, пересмотрел и выучил. Даже подумывал записаться на специальные курсы для молодых родителей... Не судьба. Не срослось. И он не то, что забыл... Просто задвинул все эти знания на задворки памяти, решив, что они ему уже никогда не пригодятся. А теперь всплывало оттуда назначение каждого флакона и мысли на периферии сознания, что храм не экономит на здоровье воспитанников, хорошие детские крема и присыпки стоят дорого; каждого предмета на полках и столах. Вот автоклав, наверное, в нем стерилизуют бутылочки и соски. Вот уже знакомый по работе Яри шкаф для стерилизации одежды, скорее всего, тут — для формы персонала или пеленок. Весы, картотека, что-то еще.
Он осторожно подошел к крайнему боксу, бросившемуся в глаза тем, что был в два раза шире остальных. И замер на несколько мгновений, рассматривая два извивающихся и кряхтящих кулька, из которых свободолюбивые крохи уже умудрились выпростать ручки. Тоненький хлыстик хвоста у одного тоже выбился из пеленок, и дрожал, зацепившись за складку ткани и отчаянно пытаясь вырваться на свободу. Эррик невольно оглянулся, не понимая: это... в порядке вещей? Позвать кого-то? Или... Что делать-то?
Все уроки и прочитанные пособия вдруг разом вылетели из головы, как не было.
Дети, близнецы — судя по тому, что их положили вместе — тем временем явно проснулись: до этого момента зажмуренные глазки распахнулись, еще совсем младенческие, невнятно серо-голубоватые. А потом распахнулись и ротики, но вместо вопля, к которому Эррик невольно приготовился, из них вырвался тонкий, едва слышный писк. Эррик заморгал. Дети... должны же кричать, нет? Голосить во всю мощь крохотных еще легких, требуя... Чего они там могут требовать? Сухости? Еды? Внимания? Судорожно перебрав все эти идеи, Эррик беспомощно огляделся — и тут же оборвал панические мысли, беря себя в когти.
Он тут случайно оказался, значит, или малыши просто среагировали, увидев взрослого, или им что-то нужно, и тогда их должны прийти проведать. Но время шло, требовательный писк — то посменно, то на два голоса — не смолкал, и Эррик шагнул к двери. Должен же тут быть хоть кто-то! Не дойдя до нее, остановился, решительно развернулся и снова наклонился над боксом с близнецами. Принюхался, слегка фыркнул: ну, понятно, что им надо.
Когда-то давно он помогал матери с новорожденным братиком, и было нетрудно припомнить, как правильно расстелить пеленку на столике, как и чем протереть тонюсенькие, совсем не похожие на младенчески-пухленькие, ножки, отмечая мимоходом, что близнецы — разнополые, так называемая «благословенная двойня». Глаза-то, может, и боялись, а руки вспомнили быстрее разума. А пока протирал и пеленал — думал, и мысли были отнюдь не светлые. Как в приюте оказалось такое чудо? Благословение Бесхвостой Матери! Как и почему? Может быть, родители погибли? Но родня? Неужели не нашлось никого близкого, кто мог бы забрать крох? Или они больны? Эррик задумчиво поглядел на уложенных обратно в бокс малышей. Нет, здоровыми они не выглядели, особенно по сравнению с мирно причмокивающими во сне соседями. Но...
Слишком много «но».
Перепеленатые в сухое малыши успокоились и, кажется, задремали. Эррик тихо развернулся, посмотрел на часы, мысленно выругался и поторопился туда, куда звала его настойчиво вибрирующая нить связи с Яри.
***
В следующий раз Эррик искал дорогу в эту комнату целенаправленно. Ошибался три раза, выбредая то в пустой проходной дворик, то в игровую комнату, где возились дети постарше, лет двух-трех. Оттуда он сбежал особенно тихо, стараясь не попасться на глаза воспитателям. И вообще никому, как будто его присутствие здесь было чем-то... постыдным?
Так и не дав определения своим чувствам и опасениям, он все-таки нашел искомое. Открывая дверь, почему-то в первое мгновение испугался, думая, что близнецов уже могли и усыновить — неделя миновала, как-никак. Но нет, широкий бокс стоял на том же месте, и два кулька лежали в нем, так же тихо пища, как и в прошлый раз.
— Ну что, опять хвостики намочили? — проворчал Эррик, вздрогнув от собственного голоса.
Малыши замерли, прислушиваясь — и запищали еще требовательней.
— А вы маленькие засранцы, — пеленая, он не мог уже перестать тихо мурлыкать, успокаивая детей голосом. — Маленькие мокроносики. Мокрожопики. А у кого это такие тоненькие голенькие хвостики?
Они молчали. Эррик заметил это не сразу, только в третий или четвертый свой тайный визит: стоило ему взять малышей на руки и начать говорить, как они затыкались и только тихо сопели. Что его тянет сюда все чаще — тоже заметил не сразу. Что старается прийти примерно в одно и то же время, правда, понял быстро, видимо, инстинктивно выбрал час, когда рядом с грудничками никого не было. Но, несмотря на удачливость, ему не могло так везти слишком долго. Или просто боги вмешались и дали пинка под его роскошный хвостище, поняв, что иначе он так и будет прокрадываться к близнецам на пару десятков минут и сбегать. Потому что ничем иным Эррик свое сегодняшнее опоздание объяснить не мог.
Когда он подошел к двери в палату, она была приоткрыта, а за ней слышались женские голоса. Эррик замер рядом с проемом, превратившись в слух.
— ...те-ка, мусорные найденыши сегодня мокренькие.
— Ой, сестра Вильма, хватит вам придумывать небылицы!
— Да вы же сами видели мокрые пеленки в баке!
— Ну и что? Кто-то из старших шел мимо, услышал, что вопят, зашел и перепеленал.
— Не так! Не так перепеленаны они были!
Эррик даже возмутился сначала — это как не так?! — а потом осознал и замер. «Мусорные найденыши»? Да что тут творится?! О чем они говорят? И, может, скажут еще что-то? Ожидание окупилось сполна.
— А что, сестра Анирра, старшие ничего не говорят, родителей не нашли?
— Если б нашли, к нам бы уже пришли из полиции делать тесты на установление родства, — проворчала названная сестра. — Но нет же, тишина. Я думаю, вряд ли найдут — город большой, приезжих каждый день тысячи, кто там вспомнит, что приехала беременная, а уехала уже без живота?
— Ну не скажи, сестра Анирра. Она же должна была где-то рожать?
— Да в парке и родила, где в мусор выкинула. Все, хватит болтать, сестры, займитесь смесями, пора кормить.
Словно подтверждая ее слова, дети размяукались как-то все разом. Нужно было уходить, Эррик уже почти развернулся... Почти. И, выругавшись про себя, решительно шагнул к двери.
— Добр-р-рого дня, — вышло почти агрессивно, хотя, видят боги, не хотел он рычать с порога, наоборот! Но почему-то рыкнулось, когда завидел незнакомых храмовых сестер рядом с боксом его близнецов.
— И вам того же, эрл целитель?.. — старшая из женщин, вероятно, та самая Анирра, вопросительно шевельнула ушами.
— Увы, нет.
— В смысле?..
Теперь к нему обернулись все сестры, и Эррик невольно выпятил челюсть.
— Не целитель.
— Ой, а я вас знаю! — пискнула молоденькая сестричка и, бурно краснея, выпалила: — Вы эрла Риорна муж!
Эррик поперхнулся смешком: дожил, его уже по мужу узнают. Хотя это даже в чем-то лестно. Да, лестно! Ньярром, его достижениями, его славой он гордился никак не меньше, чем своими. И, выкусень загрызи, было приятно быть просто «мужем эрла Риорна», а не «о-о-о, дайте мне автограф, о-о-о, Бешеный!»
— Так и есть, — чуть склонил голову Эррик. — И, так вышло, именно я повадился навещать этих двоих, — он указал на близнецов.
— А я говорила! — пухленькая рыженькая, по-восточному раскосая сестра Вильма — Эррик узнал ее по голосу — многозначительно приподняла палец. — Говорила я!
Сестры прыснули, словно это было для них, как привычная шутка среди своих.
— Ну, раз уж вы повадились их навещать, может, и покормите, эрл Риорн? — все еще улыбаясь, спросила сестра Анирра.
Эррик согласился, не раздумывая. Мгновенно. Только сжалось что-то в груди, когда поднял малыша на руки, протянул ему поданную сестрой бутылочку — и тот зачмокал, сосредоточенно и быстро. В боксе тут же распищалась обделенная близняшка.
— Расскажите, — попросил Эррик, — как они тут оказались? Почему такие худые? И... «Мусорные»?
— Да что рассказывать, — сердито дернула хвостом под подолом серой хламиды сестра Анирра. — Два месяца назад их нашли в парке, в мусорной урне. Почти уже не дышали, и, — она со значением воздела к потолку бутылочку, — если бы не целитель Риорн — в тот же день бы и похоронили их. Ваш муж им жизни спас. Спасает и посейчас еще — очень уж слабенькие детки, то с сердечком непорядок, то еще что. Четыре раза за первые три недели их жизни!
— А вот в последние четыре недели выровнялись, и спать стали получше, и вес потихонечку набирают, — негромко заметила сестра Вильма.
У Эррика тихо екнуло где-то под ребрами. Четыре недели он мотался в Храм почти каждый день, словно на работу. Пусть ненадолго, на полчаса, но подержать на руках близняшек, перепеленать, помурлыкать им. И только сейчас понимал, что сделал. Привязался к малышам сам, сразу, всем сердцем, ухнул с головой. Подарил им, лишенным материнской любви с самого рождения, да нет, раньше — с зачатия, свое тепло, свою любовь. Он замер, обдумывая внезапно возникшую мысль, словно с размаху влепился в нее, как в каменную стену: любовь?
— ...орн! Эрл Риорн, давайте маленького, он уже доел, — вырвал его из погружения в размышления голос сестры Анирры.
— Я сам, благодарю. Как их зовут?
— А никак, — сердито буркнула сестра Вильма. — Найденышами называем, а имена никак не придумываются.
— Даррина и Даррий, — соскользнуло с языка само.
Сестры переглянулись так, что хвост Эррика прижался к ногам. Хорошо, не к брюху... Это у него, байкэрла, не спасовавшего в своей жизни ни перед чем!
— Что-то не так?
— Скажите честно, эрл Риорн, вам в малышах какой интерес? — вперилась в него недобрым и пронзительным взглядом зеленых глаз сестра Вильма.
Эррик расправил плечи, стараясь при этом не потревожить жадно сосущую свою смесь Даррину, и ответил ей не менее недобрым взглядом, знал, что из-за связи с Яри и у него глаза иногда начинают светиться колдовским пламенем в зрачках, таким же зеленым.
— Разве может быть несколько толкований, досточтимая сестра?
Храмовница слегка стушевалась и даже отступила на шаг. Когда хотел, Эррик мог выглядеть весьма внушительно, даже не меняя позы, не ставя шерсть дыбом.
— Это очень ответственное решение, эрл Риорн.
— Я знаю. Мне понадобится еще некоторое время на проработку всех нюансов.
«Особенно на то, чтобы поговорить с Яри. Вернее, убедить его... Решил-то я снова за нас обоих», — с мрачноватой усмешкой подумал он.
***
Разговор, на удивление, начал не он. Когда вернулся домой и, отмывшись до скрипа, смывая с себя все лишние запахи, поднялся наверх, Яри сидел в гостиной со стаканом травника и куском пирога, читал какую-то книгу. Но... Эррик понял сразу и безошибочно — ждал. Его ждал, и с какой-то целью, а не просто привалиться боком и посидеть вместе.
Так и есть — ухо дернулось, отслеживая его шаги, Яри закрыл книжку и отложил на столик, к блюду с пирогом.
— Это не «Крылья», иначе бы ты не вылезал с базы. И не семья — поделился бы сразу. Эррик?
— Семья, — несмотря на вроде бы непонятное — для кого-нибудь постороннего — начало, Эррику не надо было разжевывать, поэтому ответил он сразу. — Но не ур-Фиор и не Риинар. Наша с тобой.
Он ронял слова медленно, стараясь обдумать каждую мысль за то время, что произносил предыдущую. Не ожидал, что время для разговора наступит вот так сразу, не был готов. Потому и не торопился подойти, сесть рядом, обнять. Остановился у окна, прислонившись плечом к ледяному стеклу, замолчал, подбирая слова, глядя на мужа. Яри замер, не донеся до рта чашку. Со спины Эррик видел, как напряглись его плечи — и заморгал, когда Яри обернулся. Потому что никак не ожидал такого жалобно-убитого взгляда.
— Эри, что не так? Я...
— Стоп, — Эррик поднял ладонь, понимая, что куда-то мысли Яри заехали не туда, как заблудившийся на трассе «выживальщик». Очень уж неприятно резануло смесью эмоций по тонкой нити их связи. — Так! Поясняй, о чем ты, потому что явно не о том же, что и я.
Теперь пришла очередь Яри молчать и подбирать слова.
— Я мало времени провожу с тобой, — наконец сказал он, вертя в руках чашку. — Даже с порталами — иногда только ночью и видимся. Я и думал...
— Яри, ты явно не тем местом думал, — против воли Эррик сердито дернул хвостом, ставшим похожим на встопорщенный ершик. Потом встряхнулся всем телом, заставляя шерсть улечься, в два шага преодолел расстояние до дивана и сел рядом. Пригреб мужа под бок, успокаивая поцелуем. Не таким, чтобы вышибить мозги обоим желанием, но и не таким, чтобы Яри уверился в своих страхах.
— Запомни, мой хороший, мы с тобой рядом друг с другом, даже когда ты в своей операционной, а я на треке. Между нами нет расстояния, и не так уж и важно, что «видимся» мы не ежеминутно. Я говорил о другом. Сейчас, дай мне сформулировать, я пока еще не спланировал, какими словами тебя уговаривать.
— А на что уговорить нужно? — убедившись, что его страхи беспочвенны, Яри ощутимо повеселел.
Укоризненно покосившись на него, Эррик тяжело вздохнул и наморщил лоб. И как это сказать? Как объяснить все произошедшее?
— Я рассказывал тебе об Ирриш...
Яри снова напрягся, закаменел под руками. М-да, не самое удачное начало, кажется. Но Эррик только сильнее сжал его в объятиях, не давая отодвинуться.
— Рассказывал, что она меня обманула, сказав, что ждет ребенка. Ты никогда не спрашивал, почему комната рядом с твоей — совершенно пуста, даже мебели нет. А я не говорил, что она там была — до того самого дня, как меня перевезли из клиники домой. Я попросил родителей убрать из дома все, что там стояло. Детскую мебель, кроватку, игрушки — все вывезти и отдать в какой-нибудь храмовый приют. Уже понимал, что ничего из этого не понадобится. Подумал — никогда не понадобится. Где я, калека, и где дети? Тш-ш-ш, помолчи, Яри, послушай. Выслушай до конца, хорошо?
Тот как-то слишком уж резко кивнул, мотнув головой так, что чуть не заехал Эррику в челюсть.
— Я всегда хотел семью. Ты видел мою и наверняка понимаешь, что меня не устраивало в ней. И я видел твою, прости, Яри, но и она — не предел моих мечтаний.
— Да уж, — усмешка вышла не очень веселая, но главное — Яри понял. — Не с нашим отцом. Эри?
— Семья, Яри. Родители и дети. Крепкий, неразрывный круг, в котором будет тепло и надежно, но без жестких ограничений, без многочисленных рамок, только поддержка, доверие, готовность защитить и помочь. Любовь. Лучшее, что только можно было бы взять из примеров наших семей, понимаешь?
— Тебе нужны дети. Чтобы закончить этот круг. И... Исправить, да? — тихо спросил Яри.
— Как ошибку в тренировочном исполнении трюка. Ирриш здорово подгадила мне, и дело даже не в здоровье. Дело в доверии.
Эррик помолчал, снова подбирая слова, потерся в висок Яри носом, вдыхая любимый запах, отмечая, что и муж после работы намылся, уничтожая даже отголоски запахов больницы. Именно это почти запредельное, инстинктивное понимание он так ценил в их отношениях. Яри, как никто другой, понимал его, принимал таким, как есть — со всеми закидонами и сложностями.
— Когда появился ты... Когда я понял, что ты — единственный, кого я хочу видеть рядом всегда, я поклялся сам себе: никого другого не будет. Никто не встанет между нами и даже рядом. Прости, я слишком собственник, чтобы это позволить.
— И поэтому никаких родов по договору. Потому что будет третья, как бы далеко и кем бы она ни была. Ты будешь о ней знать и помнить, — Яри обернулся, когда Эррик вздрогнул. — Я медбратом был и остаюсь, Эррик, неужели ты думаешь, я о таком не размышлял?
— Верю, что размышлял. И да, ты все правильно понимаешь. Но мы оба забыли — выкусни нас загрызи, я честно не понимаю, как мы могли о таком забыть?! — о праве кровного принятия. Ты же сам читал целую кучу родовых хроник, Яри, — Эррик крепко сжал его плечи и слегка отодвинул, требовательно заглядывая в глаза.
Тот открыл рот, закрыл, снова открыл... И нервно рассмеялся.
— Медбрат, Эррик, медбрат! У меня слишком голова... научно думала!
— Ты в первую голову маг, Яри. Брат Оррас прав: однажды придется побрить тебе хвост, чтобы ты это запомнил накрепко, — усмехнулся Эррик. — Итак, я продолжу, хорошо? Похоже, что-то случилось в последний месяц, и об этом мы с тобой поговорим чуть позже. Без утайки, мой хороший. Так вот, месяц с хвостом назад я был тебе нужен на операции, той, когда беременную оперировали, помнишь? Конечно, помнишь. Я пришел тогда на час раньше, ну, и решил побродить по Храму, на фрески поглазеть, а то все бегом и бегом, а ведь Храм-то красивый. Пошел. И заблудился. Сам знаешь, это не Маркартский крохотный храм, а натуральный лабиринт. Никого не хотелось отвлекать, а к тебе я бы вышел из любого лабиринта, так что просто шел себе и шел. Забрел в приютское крыло, услышал писк, заглянул — а там сосунки в палате, десятка два. Сироты. Я никогда не думал, что их — никому не нужных — может быть так много. Чтоб два десятка новорожденных оказались круглыми сиротками — мне и в страшном сне не могло присниться... Но я об этом уже после думал, а тогда — как дернуло что-то подойти, посмотреть поближе. Я таких крох видел-то раз в жизни, и то в детстве, когда Мир родился.
Яри молчал, только глядел внимательно, взглядом прося продолжать. Хотя наверняка мог бы сказать много — что детей, особенно таких маленьких, специально свозят в большие храмы, где есть возможности для лечения и присмотра, что... Все это Эррик выяснил и сам. И говорил не о том — потому Яри молчал.
— Подошел и увидел... их. «Мусорные найденыши», Яри.
По тому, как муж дернулся, понял: запомнил. Такое поди забудь.
— Близнецы... Ты уверен, Эррик?
— Тебе ничего не показалось странным в их состоянии в последний месяц, Яри? — вопросом на вопрос ответил Эррик, пытливо вглядываясь в его глаза.
— Резкая стабилизация... Ты ничего не хочешь мне сказать?..
— Весь этот месяц я приходил к ним. Ненадолго: перепеленать, подержать на руках, помурчать. Сегодня впервые кормил.
Молчал Яри долго. А когда поднял голову, то спросил только одно:
— Ты их назвал?
— Даррий и Даррина. Нужно было подождать до ритуала, но... меня спросили сестры-нянечки, и оно само с языка слетело.
— Ага. Тогда скажи мне, Эррик...
Он ждал, внутренне напрягшись: Яри пережал нить связи, почти не давая себя слышать. Он очень редко так закрывался, и уже это было странно. Тревожило.
— Скажи мне, Эррик, почему комната до сих пор пустая, а близнецы еще в храме?!
— Потому что... Вместе, мой хороший. Мы должны это сделать вместе. Выбрать мебель и украшения для комнаты, оговорить ритуал с братом-настоятелем, — Эррик притянул его к себе, обнимая с четко выверенной силой, как и всегда, не допуская, чтоб у Яри хрустнули ребра, но так, чтобы тот почувствовал всю глубину его чувств. — В конце концов, мы сперва должны сообщить об этом нашим родителям и обдумать все нюансы, и... Спасибо, любимый.
Эррик нечасто называл Яри именно так. Да что там — редко называл. Но сейчас был именно тот момент. Когда понимал: больше никто в мире не будет ближе и роднее. Не поймет его так. Не примет детей по одному его слову. А Яри принял, разом и безоговорочно, едва услышав имена.
Потому что — дар. Дар Бесхвостой Матери и Прародителя-Хвостатого. Дар им двоим и больше никому.