Направленность: Слэш
Автор: Таэ Серая Птица
Рейтинг: R
Формально относится к циклу «Всего лишь оруженосец», второе дополнение к повести «Бешеный».
========== - 1 - ==========
— Мы будем ждать вас, целитель Риорн, через неделю, — улыбнулась старшая медсестра. — Передавайте наш пламенный привет Бешеному.
Ньярр усмехнулся:
— Обязательно передам, — кивнул ей, глубоко вдохнул и сделал последний шаг в перламутрово-лазурное свечение.
По ушам тут же ударило какофонией звуков, как всегда после перехода, заставив крепко прижать их к голове и слегка поморщиться, пережидая. Наконец, шум распался на давно знакомые элементы, позволяя вычленить рев моторов, искаженные «рычальниками» голоса тренеров, грохот и визг инструментов с того края арены, где сейчас сооружали мостки, трамплины и препятствия для тренировки. Прислушавшись к нити связи, Ньярр направился в самый хаос, где очень скоро сумел различить командное рявканье Эррика, перекрывающее все. Пришлось задрать голову, чтобы рассмотреть на фоне темнеющего неба силуэт мощного байка и слившегося с ним всадника. Эррик замер на площадке самого высокого трамплина, как полководец на командной высоте.
— Яри, я скоро, — вклинилось в поток команд.
Ньярр кивнул, даже не пытаясь перекричать шум, легко махнул рукой и поспешил убраться с арены в административный корпус. Там у Эррика был кабинет, а в кабинете — удобный диван. А ему, Ньярру, настоявшемуся за операционным столом за сегодня в общей сложности около десяти часов, очень хотелось присесть, а лучше — прилечь и вытянуть ноги и хвост.
Конечно же, он не заметил, как задремал — шум тренировочной базы «Черных крыльев» ему не мешал, да и стеклопакеты его изрядно глушили.
Ньярр задумался над тем, где и как они с Эри будут жить после окончания учебы, за год до выпуска. Собственно, именно тогда, когда посмотрел в чистое оранжевое пламя его глаз и понял, что «дракон» снова может летать — и будет, непременно будет! А значит — будут долгие расставания, потому что гонки проводятся по всему континенту и даже на Островах Шуа, а это не короткие, на пару часов, перегоны — это самые настоящие командировки, когда с базы выезжает целый автопоезд, где и перегонная платформа с байками, и несколько трейлеров для людей, и самая натуральная мастерская на колесах, потому что команда всегда должна быть обеспечена запчастями и возможностью починить забарахливший байк. В общем, выезд и участие в соревнованиях — это дело не одной недели даже.
Соревнования мирового класса делились на четыре категории: гонки на время, гонки на выживание, вольтижировка и комбинированные. К последней относился Кубок Драконьего Пламени, проводившийся раз в пять лет. Ньярр знал, что высшую награду байкара команда Эррика еще ни разу не брала, и на последнем Кубке заняла третье место. Знал и то, что у них были все шансы на победу в следующем. Были бы, не случись с Эрриком несчастье. Именно ради того, чтобы вывести «Черные крылья» из числа претендентов на победу, все и было подстроено. Слишком уж большие деньги, большие ставки… политика и коррупция, отмывание денег преступными группировками. Основным исполнителем заказа был как раз Арран Лакор, тот, кто чуть не сбил их грузовиком. Ирриш Варрм была всего лишь его марионеткой, даже не напарницей — девке просто пообещали крупный куш, те самые деньги из доли наследства, которые она получила бы по завещанию. Лакор даже отчитался о выполненном задании, ведь слепой байкэрл — это не байкэрл. И дико запаниковал, увидев Эррика в седле байка. Под шлемом ведь не видно повязки, а то, что впереди сидит какой-то парнишка — ну так мало ли, какая блажь взбрела в голову Бешеному? А ведь плату за исполнение заказа он уже получил! Вот и рванул лично давить невесть как вывернувшегося из всех ловушек Эррика.
Эрл ур-Фиор в самом деле имел силы и власть, а еще — везение отыскать абсолютно неподкупного следователя, который мертвой хваткой вцепится в самые, казалось бы, тонкие ниточки и сумеет распутать весь клубок. В общем, пока они с Эри тихо сидели в Сармаате и учились в поте лица, где-то далеко и высоко летели головы и хвосты, менялась власть и делились территории влияния. Команда же все это время, все четыре года, тренировалась, изредка выступая на региональных соревнованиях. Эррик счел, что лучше потерять немного денег на этом, сделать вид, что лишившаяся капитана команда деморализована, а потом ворваться в турнир, как дракон в овечью отару. Ньярр, услышав сравнение, долго ржал, но вынужден был признать: что-то в этом есть такое…
Итак, он задумался, что же будет с ними, с их совместной жизнью. Сам он очень хотел работать в Маркарте, хотя его пытались сманить и в столицу Северного региона, и в южную, и в самые крупные центры медицины и целительства. Ньярр никому сходу не отказывал, хотя бы потому, что наставник Оррас пообещал открутить уши и побрить хвост, если он только вздумает отнекиваться от выгодных контрактов. Маркартский Храм не мог обещать ему золотых гор и безупречных условий для работы. Там и лекарня-то была совсем крохотной. Рондаррская клиника с руками бы оторвала целителя-Весеннего Пса, и этот вариант Ньярр рассматривал в числе первых. Бадисский Храм тоже жаждал заполучить подобного мага, и его настоятель был весьма настойчив, расписывая перспективы. В общем, перед Ньярром расстилались десятки дорог на выбор, но было одно веское «но»: жить он хотел в их с Эрриком доме. И иметь возможность видеть мужа рядом как можно чаще. Все вместе никак не вязалось. Вообще. И думал Ньярр до того напряженно, что Эррик даже из эйфории вновь обретенного зрения вынырнуть сумел. А когда уяснил, чем так сушит себе мозг его драгоценный супруг, почесал в затылке и сказал только одно слово:
— Порталы.
Люди придумали множество способов путешествовать и просто передвигаться по миру. Гигантская сеть дорог связывала даже самые крохотные поселки, хутора и крупные города, шахты и предприятия. Были порты, и по океанским просторам ходили грузовые и пассажирские суда, хотя море, как и небо, внушали людям страх, корни которого таились в глубине веков. Что поделать, если в прошлом в небе властвовали драконы, а море… оно просто было чуждо и смертоносно. Тем не менее люди все-таки научились подниматься в небо и даже выше, осторожно исследуя околопланетное пространство зондами-спутниками; научились покорять водные просторы и нырять, пусть и на небольшую глубину. Когда был открыт второй континент, ученые и маги задумались над тем, как можно его исследовать и заселить, не рискуя тысячами жизней в длительном и безмерно опасном морском плавании. И придумали порталы.
В приморских городах выросли гигантские арки, словно драгоценностями, украшенные артефактами-накопителями. Все упиралось в то, что для открытия портала и поддержания его стабильной работы в течение определенного времени требовалась недюжинная магическая мощь. При порталах были организованы малые храмы, где, наряду с сильными магами-портальщиками, располагались и боевые дружины храмовников. Порталы работали только и исключительно на передвижение с континента на континент. Такая связь была капризна: для пробоя пространства, да еще и через океан, нужны были точные настройки, желательны минимальные возмущения погоды хотя бы в ключевых точках… Но это было все-таки куда лучше, чем отправлять людей и грузы в хрупких скорлупках кораблей через опасный и непредсказуемый океан.
Ньярр, с его безграничной силой, был бы там очень востребован, но он уже давно выбрал свою стезю и не собирался от нее отклоняться. Однако получив зацепку, он с упорством дракона, учуявшего в скальной породе драгоценный желвак, взялся за изучение всего, что только было известно о порталах. В общем, при желании, наличии денег и магии можно было организовать сеть маленьких порталов. У Ньярра все три компонента теперь были. Уразумев это, он смог выдохнуть посвободнее и заняться четким планированием будущей жизни.
Выбрав в последний год обучения специализацию «экстренная хирургия», он волей-неволей выбрал и место работы: Бадисс. Хотя на этом выборе сошлось много аргументов, на самом-то деле, словно целая куча разноцветных кусочков стекла сложилась — не без труда, конечно — в идеальную мозаичную картинку. Для них с Эрриком Бадисс был знаковым городом, городом-символом памяти предка, точнее, предков: на построении родового древа Риорнов эрлеа Кьярра не остановилась. Она, с посильной и всемерной помощью матушки Ньярра раскопала и их корни. И, кажется, никого совершенно не удивило то, что их род начался когда-то с побратима Иррчи-Дракона, того самого Эррнара-Очистителя. Непредсказуемы пути и помыслы богов, но непреложны дары Бесхвостой Матери, и дары эти, несмотря на бездну лет, семья Ньярра умудрилась сохранить.
Очень весомым аргументом стало и то, что в Бадиссе располагался один из крупнейших центров медицины и целительства. Ньярр, побывав там на стажировке, прошелся по прохладным гулким коридорам дышащего древностью Храма, касаясь шершавых камней, которых, возможно, когда-то касалась и рука Эррнара, и опасная сила Иррчи, поработал в напичканном всеми достижениями современности корпусе хирургического отделения, познакомился с его главой — и понял, что это то самое место, где ему будет хорошо. Сила пела и раскрывалась гигантскими лепестками, подпитываемая, кажется, истинным благословением Бесхвостой Матери, и даже периодически случавшиеся перенапряжения не приводили к катастрофическим последствиям вроде глухоты, слепоты и внутренних повреждений.
Еще одним аргументом стало безоговорочное согласие Храма на установку стационарного портала — маломощного, относительно своих трансконтинентальных собратьев, совсем малой дальности, но все же портала. Узкая арка из полупрозрачного халцедона как-то очень органично встала в проеме древней кельи, где Ньярр вот уже год привык переодеваться в рабочий костюм, и откуда он каждый день выходил, чувствуя себя если и не боевым братом-храмовником на страже мира, то как-то очень близко к тому.
Такие же арки расположились на базе команды и в их доме, еще одну установили в Марассаре, в особняке ур-Фиор, и последнюю — уже по просьбе самого Ньярра — в храме Маркарта. Ньярр не собирался отказываться от возможности помочь тем, кто дал ему самое важное — основы. К тому же, рядом были шахты, а это всегда опасность травм, ну и куда в первую очередь отправят пострадавших при обвале или взрыве рудничного газа горняков? Уж не в Бадисс, конечно, а в Маркарт. Ньярр хотел быть уверенным в том, что сможет помочь. Может, и не целительским искусством, если будет плотно занят на операциях, а тем, что перебросит порталом тех, кто будет свободен.
— Яри, ты истинный сын Бесхвостой Матери, — сказал ему Эррик, и это было, наверное, лучше любой велеречивой похвалы.
Портал тренировочной базы был самым хитромудреным из всех. Во-первых, он был не стационарным. Арка была закреплена на небольшой транспортной платформе, которую обычно снимали с колес и ставили в рассчитанную точку выхода, но ее можно было так же взять с собой. Ньярру в этом случае не требовались жесткие координаты, главное, чтобы с той стороны был Эррик, касался голубовато-туманного халцедона ладонью. Конечно, на ходу такой фокус провернуть было нельзя, но и автопоезд ведь находился в движении не все время. Ночи Ньярр предпочитал проводить в крепких объятиях любимого мужа, и тут дело было даже не столько в том, что сорванному необходим был его якорь в шаговой доступности, а в том, что так было хорошо. В том, что именно этого они оба хотели. В том, что, сплетаясь руками, ногами, хвостами, сливаясь в ласках или просто лежа рядом, они становились единым целым. Это была та степень близости, которую ни Эррику, ни Ньярру не смог бы дать более никто.
— Я это ты, а ты это я, — сказал Эррик, надевая ему на запястье венчальный браслет.
И так было.
========== - 2 - ==========
Ньярр проснулся, словно от толчка. Возможно, именно так и было, потому что постель под ним покачивалась. Он точно помнил, что ложился одетым и на диванчик в кабинете Эррика, а вот проснулся уже раздетым и явно не там. Сонно приподнял голову с плеча мужа, прищурившись на промельк света в узком окне с не до конца опущенной шторой. А, трейлер. Значит, пока он дрых, команда собралась, и Эррик перетащил его в походный дом на колесах — и не разбудил, выкуснев сын. Но ладно, это он прав — спать все еще хотелось, а ровный гул мотора и покачивание трейлера убаюкивали.
— Яри, спи, мы в пути, — сонно пробормотал Эррик, укладывая его обратно и пригребая поближе.
— Сплю, Эри.
Второй раз Ньярра разбудили попавшие на лицо капли воды. Трейлер был маленьким, и Эррик, трясший ушами после умывания, наверняка не хотел его будить, даже фыркал в полотенце тихо, двигался неслышно, натягивая безрукавку.
— Утро?.. — потягиваясь, поинтересовался Ньярр, щурясь на него.
— Доброе, — Эррик улыбнулся, разворачиваясь к нему, присел на край постели. — Выспался, мой хороший?
— Пока не понял, — честно отозвался Ньярр. — Но в любом случае, утро с тобой плохим быть не может по определению.
Эррик наклонился, мягко целуя его в нос — они любили целоваться, но только когда зубы почищены у обоих.
— Если хочешь, поспи еще, я переберусь пока в кабину, сменю водителя.
Ньярр прикрыл глаза, раздумывая. Не заметил, как снова задремал. Вчерашний день изрядно вымотал даже не столько физически, сколько напряжением всех душевных сил и магии. Оперировать пришлось почти без передышки, и все три пациента были сложные, да еще и дети — это всегда выматывало сильнее.
Третье, окончательное пробуждение пришлось, кажется, на обед. Трейлер стоял, значит, в самом деле обед, и автопоезд где-то на стоянке у кафе. Ньярр, лениво потягиваясь, представил себе, как сейчас носится персонал заведения, чтобы накормить толпу голодных байкэрлов и всех остальных — три десятка человек, в общей сложности.
С шорохом отъехала в сторону дверь, в трейлер зашел Эррик, с порога улыбнулся:
— Вставай, соня, тебе поесть надо, я взял на вынос.
Из объемистого пакета аппетитно запахло чем-то мясным и сырным. Эррик любил питаться правильно и разнообразно, но где ж в дороге найдешь такое? Вредная быстрая еда — мясные шарики на шпажках, жареный в сухарях сыр, густые острые соусы, пресные булочки, посыпанные зернами чима. Вкусно первые пару-тройку раз, потом приедается и хочется чего-то домашнего. Вот приедут, обоснуются в общем лагере, установят «полевую кухню» — и будет нормальная еда для всех. Пока придется потерпеть, сколько там им ехать. Об этом Ньярр и спросил, выбираясь из постели и протискиваясь мимо Эррика к санитарному отсеку.
— Трое суток, как раз за сутки до начала приедем и все успеем без особой спешки, — Эррик щелкнул кнопкой чайника, засыпал в стеклянный, с цветными разводами, заварничек — мамин подарок — травы. Питаться-то он мог и придорожной едой, а вот пил всегда только своими руками заваренный травник. Ну, или выжатый из купленных по дороге фруктов сок.
— Ешь, мой хороший. Я пойду прослежу, чтоб никто не отстал, и заплачу.
Ньярр благодарно потерся о его плечо щекой, накидываясь на обед: в третий раз его разбудил голодный желудок.
Три дня в пути, значит, три дня отдыха у них. Последний год выдался самым трудным для команды: вернувшийся капитан наверстывал упущенное сам, дрючил до кровавого пота остальных. Нервы тоже изрядно потрепали: Эррика долго не хотели признавать годным к соревнованиям такого типа сложности, как Кубок Драконьего Пламени. Пока магией чуть не по косточке не просветили, пока не уверились, что полностью здоров — допуск не давали. Эррик бесился, успокаивался только дома, сгребая Ньярра в охапку, даже без ласк и прочего. Ньярр не возражал, ему и самому было ой как нелегко, он нарабатывал репутацию и опыт, и вот это ощущение крепких, горячих, надежных рук, смыкающихся так, что не выбраться, но и желания такого нет — оно лечило и нервы, и душу.
Теперь у Ньярра все было в порядке, но он знал, чувствовал, что Эррик мандражирует. И, пожалуй, сильнее, чем он сам перед экзаменами. Знал и то, что этот мандраж — ненадолго, как только команда доберется до Карраса, где в этот раз проводится Кубок, Эррик перестанет нервничать напрочь. Он уже видел мужа во время гонок — это не человек, а разумная часть байка. И теперь понимал, что байкэрл — это такое гибридное чудовище, всеми клетками тела и металла нацеленное на победу. Пока не прозвучит сигнал окончания заезда или не будет разорвана финишная лента, ни до чего иного этому чудовищу нет дела. Правда, то были региональные состязания, являвшиеся, по сути, отборочным туром для Кубка. Что же будет во время самого Кубка, Ньярр и загадывать не стал. Он ведь специально брал для себя недельный отпуск, чтобы это узнать.
Он верил, что все у Эррика и команды получится, и хотел разделить с ними победу. Не только в Кубке, нет. Это была бы их общая победа над несправедливостью, над теми, кто преступил закон и лишил Эррика его крыльев, а команду — их капитана и шансов на титул абсолютных чемпионов. То, что большую часть этих людей уже судили и наказали, значения не имело, они должны были узнать, что все их планы пошли прахом, и победят именно «Черные крылья».
Ньярр услышал, как захлопали двери трейлеров и кабин, зашел Эррик, ворча на кого-то из техников, но беззлобно. Заурчали моторы, трейлер слегка дернулся, начиная движение. Эррик вышел в кабину, передавая по радио приказ увеличить скорость и не растягиваться, вернулся. Ньярр умял свою порцию, закрыл пакет с мусором и цапнул чашку, устраиваясь у расположившегося на кровати мужа под боком. Замурлыкал, чувствуя легшие на загривок пальцы: Эррик принялся почесывать и массировать затылок, потом сел, взялся уже за плечи, разминая.
— О-о-о, Благая Мать, да, Эри!
Хоть и выспался, а вот такие прикосновения все равно снимали оставшееся где-то в мышцах напряжение. Хотелось растечься по постели и кайфовать, отдаваясь этим жестким, но безумно ласковым рукам.
— Я соскучился, — промурлыкал Эррик на ухо, пуская по хребту волну мурашек. В низу живота и под ребрами сладко потянуло, налилось теплом.
Им не нужны были слова, чтобы знать, что ощущают. Но все равно было приятно, когда Эррик проговаривал это вслух, словно не просто передавал свои чувства, но и делал их материальными. Искрами в кровотоке, жаркой тяжелой волной, растекающейся по телу. Потянувшись вперед, Ньярр отставил чашку на столик и откинулся спиной на грудь мужу, наклонил голову, подставляя шею под первый, ласковый и мягкий поцелуй.
Да, было по-разному, бешено и до полуобмороков, неспешно и нежно, во всех позах и в каких угодно местах. Не приедалось, каждый раз был как первый, как откровение. Ньярр прерывисто вздохнул и открылся, позволяя Эррику чувствовать свое удовольствие и ловя его ощущения. Прогнул спину и развел колени, прикусил скользнувшие в рот пальцы: невысказанная просьба помочь сохранить тишину была понята и исполнена моментально. Ньярр был уверен, что дверь в кабину закрыта, но трейлер — это ж не каменный дом, где толстые стены, тут слышно, как у водителя потрескивает рация и тихо мурлычет какая-то музыка.
По телу скользила ладонь, и Ньярру в который раз казалось, что она — магнит, а в его крови острые железные крупинки, раскаляющиеся с приближением, собирающиеся под притяжением этого магнита. Горло, ключицы, ребра, живот… Эррик обошел прикосновением то место под ребрами, где пульсировало и выбрасывало протуберанцы силы пылающее средоточие, и Ньярр беззвучно заскулил: хотелось. Хотелось этого прикосновения, пусть в нем пока еще не скопилось слишком много магии, он вчера изрядно потратился, почти вычерпал себя, но все равно хотелось.
— Тш-ш-ш, мой хор-р-роший.
Эррик умудрился уложить его, не отняв ладони от губ, позволяя сильнее кусать пальцы, подпихнул под плечи подушки. Сел на колени между раскинутых ног, погладил по бедру, приказывая лежать так, не двигаться. Ньярр задышал тяжелее и быстрее, широко раскрыл глаза, наблюдая, как он наклоняется, как выписывает по коже ломаные линии язык, очерчивая соски, как становится влажной шерсть, как медленно скользят вниз губы. Снова глубоко и прерывисто вдохнул, мысленно умоляя: «Ну, Эри!». И крепко, до привкуса крови, сомкнул клыки, давя стон, когда Эррик все-таки сделал это — поцеловал туда, в средоточие. Маленький оргазм, локальный взрыв удовольствия. Не верилось, что когда-то могло быть больно от такого, вернее, не помнилось — уже давно. Теперь было только хорошо, и это только между ними — момент особенной близости, непозволимый никому больше.
Эррик позволил ему выдохнуть, поднял голову, ловя взгляд и улыбаясь. И так, не отпуская из плена своих глаз, сдвинулся ниже, лег, потерся щекой о мех в паху, длинно лизнул уже полностью обнажившийся из мехового чехла член и накрыл губами, прижав ладонью живот. Ньярра затрясло от новой волны удовольствия, он никогда не мог смотреть, как Эррик это делает, и не сходить с ума от ощущений. Эррик был первым и единственным, кто его вообще так ласкал, и Ньярр знал, что ему это нравится — дико нравится, приносит какой-то отдельный вид кайфа. Трейлер качнуло на повороте, и Эррик насадился горлом до самого узла, кажется, не успев сориентироваться, но справился, сглотнул, заставив Ньярра снова прикусить пальцы, сжать его уши, не отпуская, не давая отстраниться. Губы сомкнулись теснее, пережимая, Ньярр все-таки глухо застонал, не зная, чего хочет больше — кончить или продолжать. Наверное, продолжать — получить все, выпить одну на двоих чашу удовольствия до последней капли.
Вытолкнув языком пальцы изо рта, почти беззвучно взмолился:
— Возьми, Эри… Хочу… Пожалуйста!
И снова застонал от легкого покачивания: Эррик не хотел торопиться. Но мокрыми пальцами все-таки скользнул под мошонку, погладил, дразня, обводя по кругу. И на очередном повороте толкнулся внутрь, уже специально подстроившись под покачивание трейлера. Ньярр отпустил его уши, уперся в постель руками и ногами, приподнимая бедра, вливаясь в этот ритм, сбивающийся на изредка попадающих под колеса неровностях дорожного полотна. Голова кружилась, хотелось большего, и, когда желание стало нестерпимым — Эррик снова пережал, дав ему жадно схватить ртом нагревшийся, пропитанный их запахами воздух.
— Дай… Эр-р-ри!
Он уже толком ничего не видел, глаза застилало мутной пеленой. Почувствовав, что его медленно выпускают, ужом вывернулся, поднялся на колени, опираясь руками о мягкий подголовник на стенке, обернулся, призывно облизываясь и отводя дрожащий от нетерпения хвост. И был благодарен за снова зажавшую рот ладонь, когда получил то, что так хотелось. Мир покачивался и вздрагивал в такт с мощными толчками Эррика, и Ньярру уже было плевать, что все наоборот. Он чувствовал гармонию, погружался в нее, впитывал — и отдался ей полностью, щедро делясь с Эрриком этими ощущениями.
========== - 3 - ==========
Каррас был настолько типичным для Севера городом, насколько это только возможно. Здесь не строили высоток — под тонким слоем более-менее нормальной земли залегала вечная мерзлота, да и не любили люди селиться в подобных домах-ульях. Небольшие районы семиэтажных домов, выстроенные кольцами вокруг социальных центров, где располагались магазины, школы, детские и взрослые досуговые центры, спортивные и танцевальные площадки, перемежались «перьями» — длинными улицами, по обе стороны которых располагались частные дома, окруженные приусадебными хозяйствами. И сами эти районы были нанизаны на несколько крупных проспектов, лучами расходящихся от площадей. Если так посмотреть, то напоминало формулу какого-то сложного элемента, как их изображают в учебниках по химии. Вроде и хаотично, а вроде и упорядоченно. Хаотичности добавляло еще и то, что Каррас расположился на добром десятке сопок, и в нем не было ни одной прямой в горизонтали улицы — все они то карабкались наверх, то стремительно сбегали вниз.
То же самое можно было сказать и о гоночных трассах, подготовленных для соревнований на Кубок Драконьего Пламени. Лагерь для команд и огромная арена для зрителей, гигантским овалом вытянувшаяся вдоль финишной прямой, занимали единственное более-менее ровное плато. Внутри арены располагались треки для гонок первого испытания — на время. Второе, как объяснил Эррик, будет гонками на выживание, и вдоль трасс там уже установлены камеры, а над ареной на гигантских арках висят экраны, на которые и будет транслироваться все, что происходит на трассе. Ну а для третьего, заключительного этапа — соревнований по вольтижировке — на арене установят трамплины и разного рода препятствия.
— Ты видел их в нашем лагере, Яри, — сказал Эррик, пока устраивались.
Ньярр, конечно, видел, как и трюки, которые выделывали ребята на этих «аттракционах», и у него заранее подрагивали хвост и сердце. Он, черная бездна все побери, держал в трейлере «тревожный чемоданчик» отнюдь не из тщеславия. И специализацию выбирал тоже не просто так. Ньярр всегда помнил сказанное Эрриком о байкаре в тот день, когда Эри «правильно знакомил» его с Жутем. Он хотел быть уверенным, что сможет помочь любому байкэрлу, своей ли, чужой ли команды — чтобы ничьи крылья не ломались навсегда.
Теперь он гораздо лучше понимал, что для этих больших парней и девушек значит байкар. Не просто спорт, не просто работа — призвание, сама жизнь, то, что заставляет биться их сердца и гореть души. То, без чего они просто угаснут, предпочтя покончить с собой, если больше не будет возможности сесть в седло байка. Байкар, как алчный дракон, забирал себе их целиком и пожирал без остатка. И именно сейчас Ньярр понимал, насколько же силен и душевно стоек его муж, сумевший не сломаться, не потерять желание жить, не имея даже микроскопической надежды на выздоровление. И — ах, как было приятно, когда Эррик, выслушав Ньярровы дифирамбы своей стойкости, обнял и сказал:
— Яри, без тебя ничего бы этого не было. Это ты дал мне силы и надежду.
— Я тогда понятия не имел, кем ты был до аварии, — смущенно признался Ньярр, пряча лицо у него на плече. — А когда узнал — чуть себе хвост не отгрыз, так было стыдно.
— Но ты не стал извиняться, и все такое. Мне казалось, я чувствую твою уверенность — значит, можно поверить.
— И ты поверил, Эри.
— И всегда буду верить — тебе и в тебя.
«И я, Эри. Тебе и в тебя — всегда», — мысленно поклялся Ньярр, обнимая еще крепче, на пределе сил. Знал, что Эррик поймет даже не сказанное вслух. Его любимый, самый чуткий на свете «дракон».
Как члену семьи выступающего байкэрла, Ньярру полагалась привилегия: он мог занять место в одной из десяти лож, которые длинными и широкими балконами нависали над ареной наравне с кабинами комментаторов. Вид оттуда открывался просто шикарный, можно было видеть весь гоночный трек, воспользовавшись бинокуляром, можно было даже снимать, правда, тех, кто приносил с собой камеры, прежде заставляли подписать бумагу о том, что снятое видео никуда дальше домашнего архива не уйдет. Права на съемку и последующий показ в сети и на телевидении разыгрывались на аукционах между медиа-компаниями, и это тоже была огромная статья доходов. Вообще, как понимал теперь Ньярр, в этом спорте деньги делались буквально на всем, начиная от порванных на сувениры курток чемпионов и черепков от того глиняного кубка с чистой водой, который по традиции подносился выигравшей команде после каждого заезда, и заканчивая «воздухом» — видео, интервью, рекламой. Тот, кто хотел сделать себе состояние на байкаре, должен был обладать интуицией на грани прозрения, нервами крепче стальных канатов и изрядной толикой азарта. Ну, или быть Эрриком — мысленно добавлял Ньярр и усмехался.
Выделенная «Черным крыльям» ложа была достаточно велика, чтобы вместить в себя полсотни гостей. Эррик заранее разослал приглашения всем, кого его ребята и он сам хотели тут видеть. Ньярр знал, что обязательно будут эрл Таррон, Мир и эрлеа Кьярра, а от его семьи — близнецы, буквально бредившие шансом побывать на Кубке. За полчаса до начала они все и появились, и Ньярр в очередной раз поразился тому, насколько же умеет меняться Эрриков отец в зависимости от ситуации.
Того привычного ему самому политика, холодно-вежливого, наглухо закрытого, каким эрл Таррон представал на экранах и в зале Совета, в этом возбужденно блестящем глазами и дергающем хвостом мужчине в почти байкэрловском прикиде Ньярр не узнал бы. Собственно, он бы, наверное, смог узнать разве что эрлеа Кьярру — и то только по габаритам. Сейчас и она ничуточку не походила на себя, какой привык ее видеть. О Миррине и вовсе можно не упоминать: волнение и азарт делали из серьезного молодого человека возбужденного подростка, не отличить от близнецов, будто их же ровесник. И у каждого на безрукавке — лого команды, сразу видно, за кого будут болеть. На мгновение представилась худенькая фигурка матери, идущей рядом с ними, в чуть великоватой ей куртке... Ньярр помотал головой — нет, мать байкаром не интересовалась, хотя и заметила задумчиво, проглядев несколько видео, что для вдохновения оно может и неплохо. Но не ее, не ее. А вот сестренка хотела приехать, но не смогла — какой-то у них там был свой проект, требующий всемерного участия. Зато стребовала с братьев обещание снимать все и после ей дать посмотреть. Мол, для ее будущего сценария нужно. Ньярр не обещал, свалив эту почетную обязанность на близнецов. Он прекрасно знал, что с того момента, как команда выедет на арену, ему будет не до съемок. Дышать бы не забывать!
А пока у него полчаса, чтобы пообщаться с семьей, отвлекаясь от предстоящего. Ну и не только со своей. Все-таки, его семьей стали не только ур-Фиор, но и команда, и как же Ньярр мог не подойти к пожилому, полностью седому отцу Айрры, который, он знал, приезжает на все, вообще все выступления «Черных крыльев»? Как не выразить свой восторг родителям Ррамика, особенно, побывав на его персональной выставке в Марассаре? Как обойти вниманием мать и сестер Сааррата, курирующих тот самый приют для животных, о котором он уже столько наслышан? Полчаса пролетели мигом, а от первых тактов гимна байкэрлов, зазвучавшего над ареной, сердце трепыхнулось и быстро-быстро забилось аж под горлом, заставляя дрожать хвост. Ньярр метнулся к своему месту — в первом ряду, в середине ложи, откуда прекрасно были видны ворота, пока еще закрытые. Но вот и они поползли в сторону, пропуская предыдущую команду чемпионов, и Ньярр прилип к бинокуляру, рассматривая их капитана, вернее, кубок в его руке — артефакт из цельного мориона, над чашей которого плясали насыщенно-алые языки пламени в золотом ореоле.
Пять лет этот артефакт украшал собой тренировочную базу этой команды. Теперь там осталась только уменьшенная хрустальная копия кубка, на позолоченном основании которого выбита дата победы и имена тех, кто участвовал в Кубке. Ньярр знал, что в сейфе судейского комитета уже стоит такой же, с датой этих соревнований, но пока без списка имен — Эррик рассказал. Он многое знал обо всей внутренней кухне соревнований, но иначе и быть не могло.
Команда чемпионов торжественно развернулась полукругом, и капитан подъехал к установленному на невысокой платформе столу судей, передал кубок из рук в руки председателю комиссии. Затем байкэрлы отъехали в сторону, выстроившись на отведенном для них месте. Музыка сменилась, загремело что-то донельзя брутальное и лязгающее, Ньярр аж уши прижал и раздраженно задергал хвостом, рассматривая выезжающую из ворот команду на вызывающе алых с золотом байках. «Огненные змеи»? Да, кажется, именно они, вон и лого: свившаяся загогулиной змейка на фоне языков пламени. Они уже заранее ему не нравились. Эррик сказал — это фавориты турнирной таблицы, и почему-то Ньярру казалось, что именно из-за них «Черные крылья» пытались выбросить из претендентов на Кубок. Р-р-р!
Снова сменилось музыкальное сопровождение, и снова не пришлось ему по вкусу, как и команда, выехавшая под него. Впрочем, вряд ли ему понравилась бы хоть одна из семи заявленных команд-соперников «Черных крыльев». Ну, просто по факту этого самого соперничества. Нет, если понадобится, он без малейшего сомнения окажет помощь любому из этих байкэрлов, но не любить их это ему не помешает. Соперники — и точка!
Нетерпение становилось с каждой минутой все больше, с каждой выезжающей на арену командой. Пока, наконец, не зазвучал намертво врезавшийся в память чистый миоловый проигрыш, вступил приглушенный, но набирающий силу рокот барабанов, пронзительная, как сигнал Жутя, флейтовая трель — и…
— Кружит ветер в небе листья,
Кружит жизни сложный трек,
У судьбы усмешка лисья:
«Все непросто, человек».
И торжествующим речитативом подхватили вокруг добрых полсотни голосов, и еще сотни, тысячи? — там, ниже, на трибунах арены:
— Я и байк сейчас едины.
Наживают пусть седины
Комментаторы в кабинах,
Ждет победа только сильных!
Мы — команда! Жжет нам шины
«Черных крыльев» злая страсть!
Хэй! Хэй! «Черных крыльев» злая страсть!
Черно-серебристые, выстроившиеся безупречным клином, они вырвались из-за ворот, окутанные дымным шлейфом, торжественно-медленно проехались вдоль всех прочих команд, словно красуясь, слаженно развернулись под последние миоловые аккорды и замерли.
Ньярр сглотнул пересохшим горлом, с трудом заставил себя сесть и плотно свести колени. Где-то внутри забрезжило понимание, что этот день ему легко и просто не дастся. Как и следующие два: соревнования Кубка длились три дня, и утром четвертого должна была состояться церемония награждения.
Между тем кто-то из судей, кажется, председатель коллегии, поднялся на возвышение, установив там Кубок, изображение которого появилось на всех экранах вдоль арены, а на центральном — изображение самого судьи. Ньярр не вслушивался в его речь, все равно она одинаковая каждые пять лет — традиция же! Вместо этого он переводил бинокуляр с одной команды на другую, стараясь угадать, кто есть кто. В выданном ему вместе с билетом-приглашением буклете были имена всех членов команд, но не было специализации. А угадывать было интересно, соотнося рассказы Эррика и то, что видел своими глазами.
Байкэрлы — это ведь не только и сугубо мускулистые здоровяки. Да и байки тоже разные, есть легкие — гоночные, они будут использоваться в первый день, когда скорость важнее, чем прочность, а легкость нужнее, чем маневренность. На гоночном треке нет препятствий, и соревнуются там в первую очередь в умении здраво оценить свои возможности, в хитрости и, наверное, амбициозности: заезд начинают по пять байкэрлов из команды, то есть, всего на пять треков — сорок байков. И чтоб вырваться вперед, требуется недюжинный расчет и стальные нервы, умение мгновенно воспользоваться ошибкой соперника, обогнать, оттереть, а то и заставить вылететь с трека. Эррик говорил, что, как правило, сорок кругов заезда завершают максимум три байкэрла из команды. Очки даются за каждого, за время, за занятое место, за отсутствие ошибок. Чем больше очков наберет команда, тем больше у нее шансов на победу. Те, кто садится в седло фай-байка, как называют гоночные машины, обычно довольно поджары, и у них особенный взгляд, словно в прицел.
Байки, на которые сядут четверо из команды во второй день, Ньярр уже видел и искренне ужаснулся: это были оч-ч-чень хищные зверюги, самые натуральные драконы. Мощные, с шипованой резиной, с усиленными рамами и самой прочной ходовой, эти байки должны с легкостью преодолевать любые препятствия, будь то каменистая осыпь, болото, обрывы, вязкий песок или глубокая жидкая грязь, головокружительные спуски и подъемы по бездорожью. На них нужно было прыгать, резко тормозить и входить в заносы, проскальзывать под нависающими ветками и не падать на переправах через бурные реки. Чтобы справиться с подобной машиной, нужна реальная мощь, способность быстро реагировать, снова стальные нервы и быстрый расчет по ситуации. «Выживальщики» обычно такие же хищные, как их байки.
Танц-байки, как называли в команде те, на которых делали трюки, снова отличались. Им важны были прочность и легкость, и Ньярр про себя иногда именовал эти машины «скелетиками», потому что они несли минимум брони и в самом деле казались скелетами настоящих байков, на которых можно изучать строение ходовой части, электрических цепей и даже двигателя. Танц-байк украшает его байкэрл: «танцоры» выезжают на арену не в привычной байк-защите, а в костюмах, и от этого, от их артистичности, от того, насколько точно будет передана идея их постановки с помощью трюков, зависит большая часть полученных оценок. Пожалуй, это работа потруднее даже, чем у «выживальщика», хотя Эррик утверждал, что нельзя назвать какую-то часть байкара более простой и легкой, чем другие.
Ньярр примерно раскидал состав всех команд-соперников по этапам Кубка, и только потом перевел взгляд на свою. И прикусил губу, давя немного неуместное хихиканье: наверное, универсалов не любили именно за то, что по ним сложно сказать, на каком этапе будет выступать тот или иной байкэрл. Если бы Ньярр точно не знал, что в третий день на арену выедут Айрра, Ррамик, Эррик и Фаррад, сейчас он бы этого не понял никак вообще, так же как не отличил бы «файеров» от «выживальщиков».
Судья закончил свою речь, громыхнули овациями трибуны, загромыхало из усилителей то ли драконьим ревом, то ли барабанным боем — Ньярр прижал уши и даже пригнулся, но взгляда от своих не отрывал до тех пор, пока они не скрылись за воротами арены. Вместо байков по трекам поползли чистильщики — специальная техника, убирающая с покрытия любой мусор. Как говорил Эррик, даже оброненный болельщиком флажок или фруктовая шкурка может стать причиной аварии. Из технических ворот вышли маги, рассредоточились рядом с артефактами защитного поля, и ввысь, до самого уровня комментаторских кабин, взметнулось слегка дрожащее марево — арену накрыл невидимый купол. Теперь внутрь него могли пройти только спасатели и целители специальной бригады.
Особенностью байкара было то, что во время соревнований не допускалось использование никакой магии. Байкэрлами традиционно становились абсолютно лишенные магических способностей люди. Даже зеленушкам травянистого спектра путь в байкар был заказан. Эррика не хотели допускать еще и по причине его связи с сорванным магом, но они на практике сумели доказать, что эта связь никак на Эррика не влияет, не дает ему никаких дополнительных бонусов. Ньярр знал, что это заклятье, когда Эррик выйдет на арену, отрежет большую часть их связи, оставив только ту самую неразрывную нить, которая дает ему силу сдерживать свою магию. Она же, как он теперь понимал, отвечает и за их эмоциональную связь. А вот слить в Эррика хоть каплю магии он не сможет, пока или сам не пройдет под купол, или Эррик из-под него не выйдет. Именно это — проведенный судейской коллегией тест — и стало решающим аргументом для допуска Эри к байкару вообще. До Ньярра только после дошло, встряхнуло, словно сдуру за оголенный провод схватился: мог ведь, вернув Эррику зрение, отнять мечту окончательно, но боги смилостивились, не иначе.
Сейчас, сегодня, Эррик на арену больше не выйдет. В фай-заезде должны участвовать Айрра, Ррамик, Хаммерр, Каррс и Умарр. Ньярр позволил себе откинуться на спинку кресла, прикрыть глаза, давая им отдых, выпить воды. Вот когда начнется гонка, будет вообще ни до чего. Несмотря на то, что Эррика на треке не будет, Ньярр знал, что все равно станет волноваться за своих — потому что свои, команда, семья. Осторожно открывшись, он почувствовал жесткую сосредоточенность мужа, наверное, тот давал «файерам» последние указания, на кого из соперников обратить особенное внимание, с кем и как можно взаимодействовать. Ньярр мало что в этом понимал, несмотря на то, что нахватался по вершкам, бывая на базе, наблюдая за тренировками и болея за команду на других состязаниях, и сам иногда расспрашивал Эррика, как там и что.
— Волнуешься? — сидящий рядом Миррин перегнулся через подлокотник кресла, слегка повышая голос.
— Очень, — честно признался Ньярр. — Они же так долго шли к этому.
— Они победят.
В голосе Мира была целая бездна веры. Ньярр невольно улыбнулся: все они, эти ур-Фиор, какую бы фамилию ни носили, были немножко бешеными в своей вере, особенно, в близких.
— Да, — он тряхнул головой, отбрасывая выбившиеся прядки гривы за ухо. — Они победят.
Защитный купол не мог заглушить рев двигателей сорока байков, пролетающих по трекам, словно разноцветные кометы. Казалось, разум не поспевал обрабатывать увиденное, потому что Ньярр никак не мог уследить за хаотично на его дилетантский взгляд движущимися цветовыми пятнами, не понимал, где они — свои, как вообще можно что-то разобрать там, где ветер не успевает сносить прочь сизое облако дыма? Он до боли прижимал к глазам бинокуляр, пытаясь понять, кто всадник вот того байка, что только что вырвался вперед, чей хвост там мелькнул — рыжий, серый, белый или черный? На десятом, наверное, круге он сорвал голос, вместе со всеми в ложе вопя: «Крылья! Крылья!». И только захрипел, вскакивая с места, когда черный байк вынесло за пределы трека вместе с еще несколькими, а его всадник вылетел из седла, прокувыркался по пыльной траве и замер без движения. Всадник с черным хвостом — Айрра! Никакая сила не смогла бы его удержать в ложе, когда ударило тревогой по нервам — и своей, и Эррика. Он даже не запомнил, как преодолел добрую сотню ступеней, вылетел во внутренний коридор и почти сразу влепился в кого-то.
— Вернитесь на место, эрл!
Проморгавшись, Ньярр понял — полицейский, из тех, кто обеспечивает порядок на трибунах.
— Я целитель!
— Вы в штате команды? Нет? Тогда успокойтесь, пожалуйста, и вернитесь на трибуну. Тем, кто пострадал, обязательно помогут, эрл.
Пришлось глубоко вдохнуть, чтобы взять себя в когти, но застежку кармана, в котором лежал пропуск на арену, он почти вырвал.
— Я знаю. И все же — позвольте пройти. Моя специализация — экстренная хирургия, лазурный спектр. Вот мой допуск, офицер.
На арену он бежал, не чуя ног, боялся не успеть. Не то чтобы не доверял коллегам, просто среди них не было целителей, только медики. Глупо? Несомненно. И он будет не он, если не добьется пересмотра правил. В конце концов, есть травмы, которые реально исцелить, лишь оказав немедленную помощь на месте происшествия, не трогая пострадавшего. Те же переломы позвоночника со смещением и разрывом нервного столба — целитель лазурного или даже аквамаринового спектра сможет с этим справиться и вне операционной, но по горячим следам. А вот спустя всего пару часов шансы на восстановление спинного мозга уже существенно снижаются. Это ведь любой целитель скажет, и сколько байкэрлов можно было бы вернуть в спорт, будь среди медбригады хотя бы один маг-целитель?
Успел. Рявкнул, перекрывая рев байков, продолжающих наматывать круги в заезде, так, что болью отозвалось сорванное горло:
— Не тр-р-рогать! Р-р-разойтись!
И тут же скинул с рук уже готовое, на ходу выплетенное диагностическое заклятье, накрыл им Айрру и второго парнишку, лежащего совсем рядом. Переломы ребер, обширные ушибы, внутреннее кровотечение… А вот и то, чего он так боялся, но не у Айрры — у того, второго.
— Девушку можно переложить на носилки. Аи, слышишь меня? Потерпи, я к тебе вернусь, как только закончу с этим, зелененьким.
Айрра ухмыльнулась, не открывая глаз, ее мутило, Ньярр знал это: головой, пусть даже в шлеме, она приложилась очень серьезно, как только… Нет, не думать.
— Терплю.
Ньярр уже не слушал, плюхнулся на колени, зная, что вряд ли сможет остаться на ногах, закончив с раненым. Сейчас бы Эррика за спину… Словно отвечая на невысказанную словами просьбу, на плечи легли горячие тяжелые ладони, сжали, позволяя слегка откинуться спиной назад, опереться. Ньярр не мог позволить себе высказать благодарность сию секунду, но знал, что Эррик и так все почувствует. Он работал, совмещая позвонки, сращивая поврежденные диски и отростки, исправляя все повреждения оболочек спинного мозга, мелких и крупных сосудов. Главным сейчас было только это, ну, и внутреннее кровотечение, которое он остановил сразу. Все остальное он мог доверить своим коллегам из Каррасской центральной лекарни. Если, конечно, этого парня отправят туда сразу.
Закончив, он еще пару минут переждал, пока слегка уляжется взбудораженный поток магии, словно огрызающийся на дрессировщика дракон, крепко взятый за рога. Потом Эррик убрал руку от средоточия, помог ему подняться и шагнуть к Айрре.
— Так, здесь я справлюсь сам. Хм… а что так тихо-то?
— Ну так заезд закончен.
— Капитан? — тихо позвала Айрра. — Я облажалась, Рик…
— Не ты. Камеры зафиксировали нарушение, это зачтут в общем счете.
— Но послезавтра…
— До послезавтра я поставлю тебя на ноги и даже посажу в седло, — вмешался Ньярр. — Все, заткнулись оба. Эри, марш к команде. Нет, стой. Айрру сейчас можно отнести в трейлер?
— Я устрою. Верни мне ее целенькой, мой хороший, — Эррик улыбнулся так, что любому сразу же стало бы ясно — он ни на полшерстинки не сомневается, что так оно и будет.
Ньярр тоже не сомневался. Пока в него так верят — он всемогущ.
«Черные крылья» стали первыми в этом этапе Кубка. И единственными, у кого к финишу пришли четверо «файеров» из пяти. Но об этом Ньярр узнал намного, намного позже, отлеживаясь в трейлере после долгого и кропотливого исцеления Айрры. И — да, он сделал все, чтобы к третьему этапу Кубка она была полностью готова. А когда вышел к ужину, чтобы все-таки поздравить ребят, первое, что услышал, попав в крепкие объятия незнакомого парнишки в зеленой форме:
— Спасибо, брат. Спасибо за Киррена.
========== - 4 - ==========
Взгляды бывают разные. Ньярр за свои почти тридцать лет навидался всяких, научился распознавать по ним и намерения, и мысли людей. Вот, к примеру, мама — она смотрела с гордостью, и если бы взглядом можно было говорить, он звучал бы как «Вот какой у меня сын». Эррик тоже смотрел с гордостью, но в его случае, Ньярр был уверен абсолютно, это звучало как «Ты лучший». Крохотные нюансы, но насколько же весомые! А ведь, если бы не Эри, не было бы в его жизни ничего — ни магии, ни учебы, ни-че-го. Кем бы он был сейчас, спустя пять лет от дня их встречи? Если бы Эррик не пробился к нему через броню «этики медбрата», если бы не растормошил, не привязался к своей «сиделке-лежалке»?
Никем бы он не был, уж точно не тем, кого абсолютно незнакомый байкэрл-«файер» благодарил со слезами на глазах за спасенную жизнь брата. Именно жизнь, потому что все они, собравшиеся в тот вечер у разведенного специально ради праздника костра, прекрасно понимали, что значило для байкэрла сломать спину и остаться прикованным к инвалидному креслу. Вряд ли Киррен протянул бы долго. До первой же возможности оборвать свое существование.
Все изменилось в жизни Ньярра с появлением в ней упрямого, бешеного, брызжущего силой и жизнью «дракона». И в первую очередь — он сам. Стоя у ограждения ложи, он смотрел на то, как заканчиваются приготовления к последнему этапу состязаний, и пытался представить себе, как мог бы реагировать на подобное тот он, пятилетней давности. Что бы он чувствовал, глядя на два двадцатиразмаховых трамплина, на закрученные мертвой петлей узкие «желоба», на стилизованные под скальные клыки препятствия, на раскачивающиеся над ареной кольца, в которых вскоре запылает пламя? Хмыкнул: в первую очередь вряд ли бы он по доброй воле пришел на такие состязания. И не только в заоблачной стоимости билетов дело, он бы попросту вознегодовал сперва, что такое жутко травмоопасное вообще разрешают. В детстве не думаешь о том, что случается с вылетевшим за пределы трассы гонщиком, со всадником недопрыгнувшего до другого края пропасти байка, с «танцором», неудачно выбравшим скорость на «мертвой петле». Сейчас он все это знал, пожалуй, даже слишком хорошо, и потому — да, негодовал где-то внутри, что байкар — безумно травмоопасен, да и вообще безумен. Иногда Ньярру хотелось попасть в прошлое, найти там того, кто придумал байкар, и крепко пожать его горло.
Будучи честным с собой, Ньярр признавал, что после он бы забился в кресло, вкогтился в него и отчаянно желал бы прикрыть пах чем-то потяжелее куртки, а сам при этом пялился во все глаза на арену. На байкэрлов, если уж совсем честно. И, скорее всего, сгорал бы от смущения и стыда, что залипает на всех этих... самцов — на их мускулистые тела, затянутые в кожу, на татухи, да на все!
Тогда, пять лет назад, он с трудом воспринимал собственную сексуальность, а оказываемые услуги «лежалки» считал только и сугубо работой. Это Эррик сумел его растормошить, научить чувствовать и себя, и партнера, не бояться и не зажиматься. Снова Эррик, выкуснев сын, любимый, родной... Рисковая зар-р-раза! Стоило только прикрыть глаза, и под веками как живые вставали картинки вчерашнего дня соревнований. Ньярру не верилось, что он не поседел целиком и полностью и остался при своей гриве, хотя руки в нее запускал то и дело, дергая растрепанные прядки на очередном безумном прыжке над пропастью, на том, как Эррик, чтоб ему жить долго и счастливо, явно красуясь, пролетает над бурной речушкой, зло ярящейся между каменных глыб, по тоненькому мшистому бревнышку! Да видели Бесхвостая Мать и Прародитель-Хвостатый, это бревнышко под весом байка прогнулось, как ивовый прутик! А как он под скальным козырьком пролетел? Определенно, Ньярру хотелось тех, кто эти трассы сочинял, проклясть так, чтоб имена свои позабывали! Это же надо придумать: крутой поворот, вылетает байк из-за него — а в меньше чем десяти размахах впереди тропа ныряет под каменную глыбу, и высоты там — размах! Один! И тропа шириной в тот же один размах! А с одного бока скала, с другого — пропасть! У Ньярра чуть сердце не остановилось, когда Эррик только скорости прибавил, а потом опрокинул байк на бок и проскользил под камнем, сопровождаемый настоящим фейерверком искр, летевших из-под брони. Ньярр потом еще долго не мог отдышаться, впрочем, он за четыре часа нормально дышал только в тот момент, когда «выживальщики» стартовали. Все, что ему оставалось — верить, бешено и безумно верить в Эррика и его парней.
Когда комментатор, охрипший, осипший, надсаживаясь, проорал, что лидер гонки на выживание, капитан «Черных крыльев» и четыре члена его же команды вышли на финишную прямую, Ньярр и сам заорал, подпрыгивая — в кресле он уже давно не мог сидеть. И рядом с ним так же бесились и прыгали остальные, все, кто был в ложе, не разбирая возрастов и рангов. И только позже, много позже — когда до арены добрались все, кто смог, а судьи выставили оценки, эрл Таррон осторожно похлопал Ньярра по плечу и посоветовал сперва сходить в уборную и замыть кровь с одежды и рук. Ньярр глянул на себя, на располосованные когтями штанины на бедрах и ладони, сплошь в уже затянутых его магией дырочках — и только головой потряс. Он не чувствовал боли, он весь был там, с Эрриком, веря, зная — победит.
И вот, Ньярр смотрел на потихоньку катящееся к закату солнце. Когда опустятся долгие северные сумерки, начнется действо. Из восьми команд к третьему этапу дошли всего четыре, и на каждое выступление отведено по сорок минут. «Черные крылья» выступают последними, Эррик специально попросил об этом. Ньярр мельком видел какие-то элементы подготовки и костюмов, но на финальных прогонах не был, выполняя просьбу мужа. Тот хотел сделать ему сюрприз, и Ньярр с замиранием сердца ждал, каким же оно будет, это действо? Верилось, что удивительным, как и все, что творили ребята. Он немного волновался за Айрру, хотя сам ее осматривал перед тем, как уйти в ложу, и был уверен, что она полностью в порядке. Но это не помешает ему загнать всех, кто получил травмы, на недельку щадящего режима. Магия — магией, но магическое исцеление забирает силы не только у целителя, оно еще и организм больного истощает, потому что ничто не берется из ниоткуда, не зря же после магических операций пациентов усиленно кормят по специальной диете...
Да, отвлекался, потому что уже подрагивало внутри, где истекала из его средоточия тонкая незримая нить их связи, передавая предвкушение Эррика. Сколько там до начала? Полчаса. Значит, до выезда на арену их команды — два с половиной, учитывая технические перерывы. Боги, пошлите терпения и сил, а то своих не хватит, все запасы за два прошлых дня истощились!
Ньярр огляделся: все родичи его байкэрлов, и пятеро парней, которые сегодня не выступали, так же напряженно ждали начала. Проверяли камеры, тихо переговаривались, Ньярровы братишки насели на Сааррата, пытаясь выспросить у него, чего ждать, но рыжий здоровяк только усмехался и советовал запастись терпением и заранее ловить хвосты, чтоб о спинки кресел их не отбить. Ньярр вздохнул: совет дельный, надо бы учесть. Правда, он подозревал, что в таком случае ему придется залечивать после выступления подранный в лоскуты хвост, но, может, хоть штаны уцелеют.
Ньярр знал, что на последнем этапе борьба будет жесточайшей. Четыре команды и всего три призовых места — и тур, в котором, по сути, нельзя ничего изменить. Но они все равно будут пытаться, добавлять рискованные, не отработанные трюки, прыжки, зрелищность. Еще он помнил, что Эррик клятвенно пообещал ничего такого не делать.
Риск, конечно, дело благородное, но ставить на кон жизнь и здоровье сокомандников, своей второй семьи? Нет, на это Эррик пойти не готов, даже зная — в случае чего Ньярр не поскупится на магию. Потому что всегда, всегда остается немалый шанс не отделаться просто переломами. А терять кого-то из-за завышенных амбиций и денег совершенно и абсолютно не в характере Эррика. С другой стороны, в жизни байкэрла не бывает более трех Кубков Драконьего Пламени, это высшая награда байкара, и команда, получившая ее, считается абсолютным чемпионом. Это мечта всех байкэрлов мира. И ребят Эррика тоже. Один шанс они уже использовали, осталось два. И Ньярр неистово верил, что сейчас победа будет за ними. Сейчас он мог сделать для них только это — но зато на полную катушку.
Здесь, на севере, всегда темнело неспешно, словно солнце, извиняясь за недостаток тепла, медлило уходить за горизонт. Ньярр смотрел, как вспыхивают закатным огнем облачка, встрепанными перьями разбросанные над окоемом, и словно сгорают, растворяются в темнеющем небе, а то, по-летнему белесое, наливается густой синевой. Ему даже удалось успокоиться, но как раз в тот момент, когда он это осознал, взревели ранеными драконами динамики, световые вспышки ударили по глазам, превращая сумерки во что-то невообразимое, загорелись огненными арками рампы над ареной, и сердце снова ускорило ритм. Третий день соревнований за Кубок Драконьего Пламени начался.
Когда-то Ньярр залипал на видео с выступлениями Эррика и его команды и считал это самым натуральным сексом. Наивный! Потом он впервые попал на региональные гонки и смог вживую понаблюдать за этим процессом, вот тогда это был секс. Но на самом деле все это не шло ни в какое сравнение с теми ощущениями, которые он испытал вчера во время соревнования «выживальщиков». У него не осталось слов, чтобы описать свои ощущения, да и не хотелось их искать. Он едва смог дождаться, когда команда освободится от своих обязанностей — вокруг них стаей голодных выкусней, учуявших кровь, кружили репортеры, от фанатов ребят пришлось защищать полиции, а то порвали бы на сувениры. А потом Ньярр уволок Эррика в трейлер и даже не позволил ему принять душ и разоблачиться из грязной, местами порванной амуниции — набросился с порога, плюнув на все. И выбрались они уже поздно вечером, чтобы поесть и отпраздновать победу в этапе вместе со всеми.
Сейчас, напряженно рассматривая красочные шоу, которые устраивали три другие команды, он нервничал, не в силах заставить себя успокоиться и насладиться зрелищем. Отмечал только головокружительные трюки, безумные прыжки, но взгляд с трудом выхватывал отдельные детали из мешанины вспышек света, не фокусируясь на действе целиком. Ньярр закрылся, максимально пережал эмоциональную нить, связывающую его с мужем, чтобы не тревожить его и дать собраться. Он почти ничего не запомнил из двух с половиной часов выступлений, только выставленные судьями оценки.
Сперва над ареной погасли все огни. Потом зазвучала музыка — так любимая Эрриком миола, на фоне которой сперва едва-едва угадывался ритм, и он становился все явственнее. На рампе разгорались хаотично разбросанные огоньки и один круглый мощный прожектор, сперва оранжево-красноватый, но по мере того, как усиливалась музыка, его свет становился все холоднее, наливаясь серебром. И вот он выхватил из темноты неторопливо, лениво даже катящийся байк.
Выкрашенный черным и серебром, тот создавал впечатление, что под облаченным в самые настоящие с виду латы всадником тяжело бухает в землю копытами рыцарский конь, тоже закованный в легкую броню. Ньярр потряс головой и снова прилип к бинокуляру. Нет, он не ошибся — на Эррике в самом деле были рыцарские латы, сбоку поблескивал простой и ничем не украшенной гардой длинный двуручник, над рулевой вилкой покачивалось длинное копье. Сам всадник, казалось, подремывал в седле, опустив голову. Но вот его «конь» всхрапнул мотором и внезапно встал на дыбы, загарцевал. Музыка в тот же миг сменилась тревожной, над ареной заметались световые вспышки, выхватывая из темноты горящие алым «глаза». Байк резко развернулся, прыгнул вбок, снова развернулся, поднялся на заднее колесо и обрушился назад. «Рыцарь» откинул забрало шлема и покрутил головой, угрожающе взмахнул копьем — и на свет выкатились еще два байка — Ньярр мог бы поклясться, что мгновение назад видел кравшихся во тьме выкусней. Моргнув, он их и увидел: длинные пасти, мощные хвосты и задние лапы, горящие алчностью и жаждой крови алые глаза... Еще миг — и слитный прыжок с места заставил рыцаря рвануть повод коня, уходя от атаки.
И началась погоня.
Преследователи то становились дичью, то снова нападали, заставляя рыцаря метаться, и зрители видели воочию, как храпит и роняет клочья пены с удил боевой конь, как тяжело перепрыгивает валуны и упавшие деревья, как крутится волчком, отбиваясь копытами от почуявших слабину хищников. Бесновалась музыка — и вместе с ней ускорялась круговерть этой схватки, пока удар копья не заставил прыгнувшую тварь рухнуть и заскрести лапами по земле, вертясь и воя от боли, а вторую не встретило острие выхваченного рыцарем меча. Два байка, встав на дыбы, словно вцепились друг в друга передними колесами, и визг шин на мгновение перекрыл все звуки. Прыжок в сторону — и выкусень падает, замирая без движения. Рыцарь медленно вкладывает в ножны клинок, на ходу наклоняясь за копьем...
По ушам ударило ревом, полыхнуло зарево. Сверху стремительной огненной кометой пикировал дракон.
Ньярр не знал, каким образом Эррик с помощниками добились того, что закрепленная за спиной всадника конструкция безумно походила на ало-бронзовые крылья, расправленные для полета, и каким образом ему после удалось их «сложить», но выглядело все так, словно дракон, увидев цель, спикировал вниз... и промахнулся, мазнув по земле длинным пламенным выдохом. Там словно загорелась трава, освещая арену новой битвы рваными всполохами огня. Дракон снова расправил крылья, выходя на новый вираж. Извернулся в полете, прокрутив мертвую петлю, ринулся вниз. С каждым новым «выдохом» на арене становилось все больше огня, а битва перемещалась в пространстве то вверх, то вниз, создавая иллюзию погони уже в горах, где головоломные тропы обрываются в пропасть. Выше, выше, дракон заманивал добычу наверх, где можно налететь и схватить. Рыцарь потерял копье, но преследовал крылатый ужас, поддавшись ярости. Музыка взлетела в безумном крещендо, огонь высветил острой вспышкой схватившихся насмерть противников — и погас. На арену ненадолго упали тишина и темнота, а потом снова пронзительно запела миола — и в небо на огненных крыльях взлетел серебряный дракон.
Ньярру показалось, что этот прыжок-полет длился целую вечность. Рыцарь, обернувшийся драконом, словно в самом деле летел, и перед ним вспыхивали огненные кольца: одно, второе, третье... Четвертое! Пятое!!! Ньярр вгрызся клыками в руку: пять огненных колец не рисковал взять никто! Чтобы пролететь их, нужно было разогнать байк до предельно высокой скорости на предельно малом участке — трамплине. Это было безумие, но Эррику удалось — он не зацепил колесами ни одно из колец. Правда, Ньярр почувствовал всплеск боли: приземление вышло тяжелым, судя по всему, тряхнуло Бешеного знатно. Но когда зажглись рампы, по Эррику нельзя было сказать, что с ним что-то не так. В седле он держался ровно, как и остальные трое.
Ньярр сполз в кресло, пытаясь начать дышать снова. У него бешено колотилось сердце, а в виски бухала кровь. Когда четыре байка выкатились в ворота арены, он поднялся и, пошатываясь, направился к выходу из ложи. Через пару секунд его догнала больше не сдерживаемая заклятьем щита боль, огненным корсетом обхватившая ребра. Ахнув, он споткнулся, ухватился за перила, с силой вдохнул и выдохнул — и рванул вниз.
========== - 5 - ==========
Эррик сидел слишком ровно и, несмотря на плотный загар, был слишком бледен, чтобы убедить Ньярра в том, что торопиться не стоит. А еще у него была слишком яркая кровавая кайма у губ, и этого уже хватило, чтобы понять: все серьезнее, чем кажется. Диагностическое заклятье подтвердило: сломанные ребра зацепили оба легких. Это ж с какой силой выкуснев сын Эррик приложился грудью о руль? И как вообще он так умудрился?
— Вспышка по глазам… — булькнул тот кровью.
— Заткнись и сиди, я работаю.
Однако на хвост намотал: не должно было там быть никаких лишних вспышек, весь свет ставится профессионалами, проверяется именно на вот такой вот случай. Байкар — честный спорт, потому покушение на Эррика получило такой резонанс. Подтасовки и вредительство недопустимы, даже во время фай-гонок нельзя просто взять — и ударить соперника ногой, как это сделали с Айррой, нельзя зацепить его байк своим. Это нарушение, и за него снимаются баллы у команды. А уж если кого-то поймают на попытке повредить чужому байку… Байкэрлы в первую голову разбираются между собой. Такому гаду скорее всего сломают пару конечностей и открутят хвост.
— Теперь можешь лечь, если потянет блевать — не стесняйся, так и надо. Ты крови наглотался.
Эррик скривился в странной гримасе, больше похожей на оскал, но лег, позволяя Ньярру продолжить работу. Минут через пять его ожидаемо скрутило, в подставленный таз выплеснулись свернувшиеся сгустки пополам с желчью.
— Сейчас легкие почищу, потерпи еще. После возвращения всех, кого лечил, сажаю на недельный карантин. Будете у меня отъедаться под присмотром. Понял?
— Кха-кха-тьфу-дха!
— Вот и отлично.
— Й-кха-а тебя расстроил? — Эррик потерся виском о его ладонь, и Ньярр ласково заправил в растрепавшуюся косу мокрую от пота прядь.
— Нет, Эри. Но я дико переволновался.
— Прости.
Ньярр поцеловал его в кончик носа, прижался к щеке щекой.
— Я знал, что у тебя все получится. Но это не помешало моему сердцу попытаться дезертировать из организма через горло, когда ты летел сквозь кольца. Пришлось затыкать рот, вот, видишь? — он предъявил Эррику ладонь, ребро которой украшал гигантский багровый кровоподтек: магия залечила прокушенную кожу и мышцы, но синяки убирались медленнее открытых ран.
Конечно, он рассчитывал только немного отвлечь Эррика, ни на что большее у них обоих не оставалось сил, особенно после ранения у одного и использования большого потока магии у другого. Но все равно, когда Эррик принялся вылизывать его ладонь, Ньярр замурлыкал и поерзал на краю кровати, пытаясь состроить укоризненное выражение лица.
— Эри… Не-не-не, не сейчас. Ну Эри же!
— Просто ляг рядом. Хочу убедиться, что твое сердце не нашло никакого иного пути бегства.
Бешеный — и этим все сказано. Ньярр позволил ему огладить себя и незаметно выплел снотворное заклятье. Завтра, все завтра.
Он даже не сомневался, что Кубок будет их. Вот когда его вручат Эррику — тогда и… На волне эйфории-то. Можно было предвкушать, и он уснул с этим предвкушением, пристроив тяжелую башку мужа себе на грудь, обнимая и прислушиваясь к уже ровному, без хрипа и бульканья, дыханию.
***
Ньярр устроился на своем месте и нервно поцокал когтями по подлокотникам. Внезапно после трех солнечных дней утро последнего дня Кубка выдалось прохладным и серым. Тучи, вернее, невнятная хмарь опускалась так низко, что в ней едва проглядывали верхушки рамповых арок над ареной, и экраны, на которых сейчас гоняли рекламу, казались подернутыми дымкой. Трибуны негромко гудели: болельщики обсуждали турнирную таблицу, Ньярр тоже изучил ее и некоторое время чесал в затылке: «Огненные змеи» и «Черные крылья» набрали одинаковое количество очков. И почему он не спросил у Эррика, что в таком случае происходит? А потому, что вчера результатами не озаботился — исцелить Эри было важнее, а сегодня не успел.
— Ого, кажется, будет дуэль! — Миррин плюхнулся в кресло рядом и возбужденно заерзал.
— Чего-о-о?
— Гонка-дуэль между капитанами команд. Вон, видишь? Выставляют барьеры, сейчас еще трамплин поставят и «змейку». Прохождение на время, кто первый — того и тапки, — Мир рассмеялся, блестя глазами в предвкушении: был уверен в брате. — Вообще, дуэль — штука несложная, Эррик все это новичкам-первогодкам дает.
Ньярр поежился: после вчерашнего трамплин даже видеть не хотелось, не то что смотреть, как Эррик будет снова прыгать. Но слова Мира обнадеживали, наверное, он прав, ведь интересовался байкаром глубже и больше, чем сам Ньярр. И все равно в животе словно поднывало от тревоги. Покоя не давали слова Эри о направленной ему в глаза световой вспышке. Он, конечно, сразу после выступления заявил о нарушении, но отнеслись ли судьи к этому серьезно? Должны были, это же мировой чемпионат, на кону титул абсолютного чемпиона, в тотализаторе крутятся такие суммы, что Ньярру и не снились! А еще есть такая штука как честь судейского комитета, и запятнать ее значит навсегда опозорить свое имя, и все они, эти судьи, бывшие чемпионы, тренеры — все они будут вымараны из истории байкара, если только обнаружится подтасовка баллов или не последовавшее за жалобой расследование. Значит, оно будет. Или… уже было?
Все это могло быть просто ошибкой осветителя или техника, без злого умысла. Вот только в такое Ньярр мало верил, не после того, как узнал историю, предшествовавшую первой аварии Эррика. Сжав кулаки, он мысленно вознес молитву Прародителю-Хвостатому и Бесхвостой Матери. Все, что он мог сделать — как и все три предыдущих дня — верить.
Снова взревели голодными драконами динамики. С экранов пропали рекламные ролики, зато возник председатель судейского комитета. Ньярр напрягся, слушая то, что уже знали все, а кто не знал — тех просветили соседи. Да, гонка-дуэль. Капитаны «Черных крыльев» и «Огненных змей» сойдутся в ней для выявления чемпиона. Четыре разгоночных круга и малая танц-программа.
— Пусть победит сильнейший!
Рев трибун перекрыл даже стартовый сигнал. Ньярра неведомой силой вынесло из кресла, он вцепился в стальную трубу ограждения ложи, не чувствуя, что царапает ее выпущенными когтями. Он не закрылся, не пережал нить их с Эрриком связи, а купол-барьер, выставленный магами из охраны, был поднят явно не в полную силу.
Старт! С первого же мгновения в жилы словно выплеснули горящий бензин, он слился в одно целое с байком, его сердце стало мотором, повышая и повышая обороты. Он видел цель и знал, знал как пройти все препятствия с наименьшими потерями времени. Он видел этот выверенный до волоска маршрут. Это был его акт любви — и он чутко вслушивался в трек, он ласкал каждую молекулу воздуха, обтекающую его силуэт, каждую песчинку и неровность покрытия, он знал, когда добавить страсти, чтобы взлететь над барьером, и еще раз, еще, еще! Его тело раскачивалось в жарком ритме, стальное и живое — единое, влево, вправо, снова, снова — и толчок перед новым барьером, удар-соприкосновение, отдающийся в каждой мышце и кости, как еще одна волна наслаждения. Вверх! Быстрее! Еще быстрее! Прыжок и полет, напряжение каждой жилки, каждого нерва, нестерпимый жар внизу живота, рвущийся из горла животный рык… Удар! Газ! Визг сгорающих покрышек, последнее согласное усилие байка и его всадника — и словно тонкая струна, словно невесомая паутинка, рвется финишная лента, алая, как вспышка удовольствия.
Застонав, Ньярр сполз на колени, пытаясь отдышаться, хватая пересохшим ртом воздух, как воду. Он ничего не слышал — в ушах колоколом бухало сердце. Где-то далеко-далеко на периферии сознания мелькнула мысль, что на кожаных штанах не будет заметно мокрое пятно, когда дойдет до Эррика. А он должен дойти — вот именно сейчас! Именно в этот момент быть рядом!
Он сорвался с места и полетел, ничего не видя вокруг, не заметив, что полицейский из кордона даже не попытался его остановить. Мгновение-вечность мелькнуло — и время замерло, когда с разбегу впечатался в жесткую грудь, обнял, что было сил, чувствуя ответные объятия. И вздрогнул от прошившего все тело импульса удовольствия, самого последнего и самого сильного, пришедшего вместе с горьковато-соленым вкусом поцелуя.
«Моя победа — это твоя победа. Мы — одно целое. Я это ты, а ты — это я».