Сонный Вит вытянулся и зевнул со скрипучим писком. Он настолько долго жил на маяке, что не просто впитал покрытые полуторавековым слоем мха привычки. Но и сам в какой-то мере стал маяком.
Вит подошел ко ступеням и довольно урча вонзил когти в потемневшее от влажности дерево. Затем еще раз вытянул рыже-полосатые ноги и, дернув обрубленным ухом, скрылся за кошачьей дверцей.
За 11 лет жизнь швыряла Вита как нескончаемое море, которое прибивает к этому маяку сбившиеся с курса корабли. Сначала милый полурыжий-полубелый котенок с розовым бантом на шее. С круглым медальоном «Бисквит». Подарок для девочки. Затем отданная в чужие руки надоевшая игрушка. С взбалмошным характером и рваным ухом. Пару лет житель приюта с выбитым клыком и неизменным медальоном на шее. Потом штатный мышелов на борту «Наутилуса».
Вит сладко зевнул. Лучшие времена. Пока однажды шхуна не пристала к кривому маяку во время шторма, а на утро не уплыла без него. Так косой, выцветший от частых штормов маяк впитался в сущность кота, сделав его своей частью. А имя Бисквит со временем обрубилось, как рыже-белое ухо, оставив лишь краткое стреляющее Вит.
Посреди темного коридора струйка заманчиво-печеного запаха схватила за усы и настойчиво повела за собой. Вит уже давно перестал притворяться, будто делает тонкому аромату снисходительное одолжение. И без лишних церемоний пошел за ним.
Еще одна кошачья дверца – и Вит щурится от ярко-желтого кухонного света. Потеревшись о ножку стола он заметил, что пряный аромат свирепеет. Без особой нежности он дергает за усы, притягивая ближе к полноватой фигурке у шкварчащей плиты.
Но Вит только сел около шкафчика, медленно обернув полосатый хвост вокруг лап. Он потер отсутствующее ухо, будто посылая мысленный сигнал:
- Привет, Анни!
Пышный силуэт как обычно заправил седую прядь, выбившуюся из шишки. И лишь после этого обернется и добродушно потянет:
- Бисквитик!
Вит продолжал сидеть, покорно принимая почесывания и рассматривая глубокую борозду межу бровями. Анни снова взяла его за передние лапы, чтобы поднять на колени. Но Вит уперся задними лапами в ее мягкие ладони, снисходительно смотря:
- Ты же знаешь, как я этого не люблю, Анни.
И Анни в который раз за эти годы поджала губы и разочарованно покачала головой.
Вит ушел обратно в темноту коридора и стал вылизываться у кабинета смотрителя.
Вот человек – другое дело! За лапы хватать не станет. Не станет усы в помаду пачкать. Да и улыбаться так, будто мозгов, как у чайного сервиза, тоже не будет. Лишь пару раз крикнет: «Вит!» - если в хлебнице мышь уснула или на ужине вдруг не появишься.
Но среди всех, кто бывал на маяке, Анни единственная продолжала вести себя также, как и в первый день появления Вита. Будто не теряла надежды, что он все же станет ему домом.
Когда она отрывалась от книги и принималась что-то рассказывать, Вит тихонько урчал. Иногда ему хотелось потереться мордой о ее вязанные разноцветные носки. Но он лишь издалека наблюдал, как она в красном клетчатом пледе смотрит на приближение шторма. Но любить Вит ее точно не мог. Нет.
Пляж за пристанью заполняли чайки. Пернатая мигрень, которая разворовывала мешки с мусором, если их не успевал увезти смотритель.
Но Вита чайки завораживали. Как красиво они хлопают крыльями по волнам, когда взлетают. Поймать бы одну, чтобы любоваться ею.
Вит спрыгнул с пристани и спрятался в траве. Сегодня.
От стаи отбилась одна птица, увлеченно клюющая пластиковый контейнер. Сегодня все получится. Вит шагнул вперед и припал к песку. Всего пару метров. Он подполз ближе. Чайка подняла голову и раскрыла клюв, смотря в его сторону то одним, то другим глазом.
Сейчас.
Вит выпрыгнул из травы, приземлившись прямо на птиц. Но лапы скользнули по раскрывшимся крыльям. Он упал, получив пару шлепков перепончатыми лапами по морде.
Вдруг послышался захлебывающися звонкий смех Вит подскочил, но никого не увидел. Смех продолжал звенеть, и лишь потом он увидел девушку, сидящую на камнях у моря. Он закончила хохотать и посмотрела на него. Не как на кота, над которым положено умиляться. Вит сам не понимая, зачем, вышел ей навстречу. Будто сам взгляд манил в сторону соленых брызг и камней.
- И зачем ты на них охотишься? – она снова рассмеялась, склонив голову набок, - неужели тебя так мало кормят?
- Они мне не для еды, - ответил Вит чувствуя, что от него ждут серьезного ответа.
- Тогда зачем они тебе?
- Чайки мне нравятся, - Вит сощурился на ветру, - они грациозные, красивые. Хочу одну себе, чтобы любоваться.
Девушка поправила бледно-рыжие волосы:
- Хочешь, чтобы они принадлежали тебе?
- А почему бы нет? Вы ведь, люди, заводите кошек, чтобы делать с ними все, что вздумается, - Вит с превосходством посмотрел на девушку, - так почему же чайка не может быть моей, если она мне нравится?
Девушка улыбнулась, прикрыв бледные веснушчатые веки:
- Но я не человек, чтобы судить о кошках. Ты первый кот, которого я вижу так близко.
Вит настороженно посмотрел на нее:
- Тогда кто же ты?
- Я стихия, - девушка снова улыбнулась, - мои воды дают жизнь миллиона рыб и дельфинов. Я и есть море. Но люди называют меня инче – Шторм.
- Тогда ты ничем не лучше людей, - презрительно покосился кот, - сколько кораблей из-за тебя утонуло.
Но в ответ девушка лишь добродушно рассмеялась:
- Я всего лишь избавление для моря. От той бури, что внутри него. Я ухожу, когда ему становится легче. Как слезы для людей. Но сделать лучше кому-то почти всегда значит сделать плохо кому-то еще.
Вит прислушивался, склонив голову набок:
- А что ты тогда делаешь здесь?
- Я жду непогоды, - девушка указала на чаек, - птицы уже собрались на берегу.
- Здорово. Они тебя слушаются, - завистливо посмотрел на них Вит, - у тебя столько птиц и рыб.
- Но они мне не принадлежат! – Стихия удивленно посмотрела на него, - знаешь, как птиц приручают?
- Нет! – оживился Вит, подумав про себя, - хоть какая-то польза от этого разговора.
- Вот я и расскажу! – она снова засмеялась. Смех – как способ общаться с жизнью, - для этого не нужны клетки. Нужно посадить птицу на ладонь и дать ей шанс улететь.
- И в чем тогда смысл? Если я не буду ее держать, она все равно улетит.
- А если не улетит? Отпусти ее и дай улететь. И однажды она вернется, если приручена по-настоящему. Ведь если ты для нее друг – клетка не нужна. Ее держит кое-что покрепче решеток. А если нет, то никакой веревкой ты ее к себе не привяжешь. Худшее из извращений – держать на цепи и воображать, будто тебя любят за это.
Вит смотрел на девушку. Свистящий ветер играл с ее рыжими прядями.
- Но если я отпущу, а она улетит – я ведь останусь один. Как мне отпустить ее зная, что мне опять будет больно?
Стихия тяжелым взглядом посмотрела на Вита.
- Я знаю тебя очень давно, Бисквит. И сколько лет ты скитался, тоже знаю. Но неужели лучше закрыться ото всех радостей объявив, что ты ни к кому не привязываешься? Думая лишь о том, чем рискуешь?
- Я не знаю, - Вит обвил лапы хвостом, - ведь с каждым разом тяжелее верить в то, что тебя не выбросят, как очередную игрушку.
- В жизни можно встретить столько людей и птиц. И обязательно найдется тот, кто не бросит даже, если ты сломан, - Стихия тонкой рукой провела по уху Вита, - но ты не узнаешь этого, пока не позволишь им уйти. Пока не найдешь силы узнать, кто к тебе вернутся.
Ветер крепчал. Над горизонтом вились темные грозовые тучи.
- Может, в этом и суть жизни? – девушка обняла колени, - Давать свободу и наслаждаться тем, что из сотен вариантов каждый раз снова и снова выбирают тебя?
- А как же рыбы и чайки? Они все-таки принадлежат тебе?
Стихия снова улыбнулась:
- Я их дом, Бисквит. Они могут уплывать и улетать за горизонт. Но я знаю, что они точно вернутся. Я им доверяю. Ведь не удержишь тех, кто не хочет быть рядом.
- А те, кто хочет быть рядом?
Вит вспомнил чайно-сервизную улыбку Анни.
- А они всегда будут рядом, - девушка встала с камня, - они и будут твоим маяком. Чтобы ни случилось.
Вит спрыгнут со скалы и посмотрел на надвигающуюся бурю.
- Скоро шторм нагрянет, - Стихия поправила рыжую прядь волос, - тебе лучше идти домой, Бисквит. Сейчас начнется мое представление.
Вит и кивнул ей на прощание.
На пороге стояла Анни в своем красно-клетчатом пледе и разноцветных носках, обутых в лиловые тапочки. Он никогда не замечал, как она смотрит вдаль. С тихой нарастающей тревогой. Но смотрит не за горизонт, а на берег.
Вит вышел к ней и тихо мяукнул.
Все тот же ест рукой, добродушный голос и наивная улыбка:
- Бисквитик!
Вит забрался ей на руки, положив голову на плечо. Где-то за его спиной приближалась буря и волны с грохотом хлестали о береговые валуны, на одном из которых стояла рыжеволосая девушка. Но это уже неважно.
Вит прикрыл глаза и заурчал.
Все в порядке, Анни.
Я дома.