Анна Батыйская восседала на остановке троллейбуса, окруженная набитыми продуктами сумками в ожидании мужа. Обычно у неё хватало сил для того, чтобы оббегать базары, супермаркеты и прочие места, где имеется много вкусного. Но человек, увы, не молодеет и не здоровеет, поэтому ей как-то перестало хватать сил на последний рывок до дома. Для такого случая существовала договорённость с Василием, всегда приходящим на помощь со старенькой, но довольно ёмкой кравчучкой. Вот и на данный момент расслабившаяся Анна честно сидела в тени и обозревала окрестности, ожидая прибытия помощи.
Анна любила эту остановку. Наполовину сломанные скамейки всё-таки оставались наполовину целыми. Располагались они в углублении подпорной стенки. Остановка имела не очень дырявую крышу и выход на трассу до Рабочего, ныне вновь Профессорского уголка.
Интересна история данного пригорода с таким странным названием. Ещё в 19-м веке столичные профессора вскладчину и не только покупали дешёвые земли у подножия горы Кастель и строили там себе дачи. Богатые и не очень, чаще всего дощатые, бедненькие, но уютные. Главной фишкой было море. Чистое Чёрное море с не переполненными на тот момент галечными пляжами в окружении тёмно-зелёных свечей кипарисов, бурно или ласково разбивающее свои волны о гордо возвышающиеся над водой Голубовские и Черновские камни.
Жили в незамысловатых, но приветливых дачках такие светлые умы, о каких в наше время торжества меркантильности и дебилизма не приходится даже мечтать. Например, первая в России женщина-врач Голубева, светило отечественной медицины. На тот момент уголок назывался Профессорским. Потом случились известные события, в результате которых жители государства с неправильным происхождением в течение не такого уж и короткого времени судорожно пытались выжить. Понятно, что в подобных исторических реалиях мышцы выживают с бОльшей долей вероятности, чем мозг. Профессоров конца 19-го – начала 20-го столетий и стрелять не надо было. Они сами вымерли от голода, кто не смог убежать. И ещё не факт, что выжили и благоденствовали те, кто сумел это сделать. Того же доктора Голубеву, в прежние времена пользующую бОльшую часть пациентов за свой счёт, хоронили босиком и в лохмотьях.
Потом новая страна начала строить санатории для лечения своих граждан, и уголок назвали Рабочим. Потом санатории уничтожили, поскольку лечить граждан стало не выгодно, а уголку вернули историческое название – Профессорский. Правда, профессора там от этого почему-то не завелись. Наверное, для восстановления интеллекта страны необходимо что-то другое.
Да, история – дело занятное. Анна наблюдала за жизнью трассы. На фоне голубого неба, хрущёвок и зеленеющего на заднем плане моря туда-сюда сновали различные большие и малые машины, принадлежащие явно не профессорам, врачам и работающим на заводе инженерам. И при всём при том воздух на остановке не застаивался и не вонял продуктами переработки нефти вкупе со всеми возможными присадками. Наверное, роза ветров в данном месте расположена удачно. Кстати, и название города из-за частых ветров переводится как «сквозняк».
Итак, Анна сидела на остановке и расслабленно созерцала жизнь трассы, всё больше напоминавшую ей известную всем знатокам и не знатокам китайской философии реку жизни. Вот сидишь ты себе на берегу, медитируешь, а река всё течёт и течёт…
Мимо разбитого в щепки-дребезги тротуара с рёвом пролетали машины. Останавливались автобусы и троллейбусы. Люди входили, выходили, шли мимо остановки домой, поднимались и опускались по лестницам…
Вдруг внимание медитирующей Анны привлекла элегантная дама. Она вышла из троллейбуса и вместо того, чтобы идти домой, начала приближаться. Анна пригляделась и улыбнулась. Это была давняя знакомая семьи Батыйских Лариса Михайловна – милейший человек и отличная медсестра отделения физиотерапии. Когда-то она работала с Василием. А потом они втроём ещё с одной медсестрой перешли в другой санаторий. Потом – в третий, уже с Анной. Что делать, если санаторная система убивалась и уходила нужда в профессионалах.
Два ветерана от медицины сидели в тенёчке на остановке и хохотали, вспоминая эпизоды совместной работы.
- Да, Лариса Михайловна, весёлая у нас с Вами была работа.
- И не говорите.
Правда, собеседницы и вспоминали только смешные эпизоды. Вот только от грусти никуда не уйдёшь, куда от неё денешься.
- Как там поживает наш любимый дурдом?
- Санаторий-то? Как всегда. Много медиков уволилось. Да, Вы слышали, что Вырабинеску умер?
- Иван Петрович, Воробей?
- Он самый.
И тут Анне вспомнилась известная фраза о китайской реке жизни, и ей воочию представился плывущий по той реке труп врага…
Нет, её никогда не радовали чьи-либо беды и несчастья, - профессия приучила Анну понимать ценность человеческой жизни. Но свежеупокоенный коллега по известной присказке про землю заслуживал отнюдь не пух, а стекловату. Увы.
Анна с Василием познакомились в 1997-м году на курсах в Одессе и долго решали, где им дальше жить – в Приазовье у него или в Крыму у неё. В 1998-м году в поисках работы они зашли в санаторий, расположенный недалеко от её дома. Поскольку санаторий на тот момент принадлежал Министерству Обороны, то и внешний вид начмеда лечебного корпуса никого не удивил: чёрная военно-морская форма, чёрная борода в стиле скандинавского пирата, бешеные чёрные глаза, которые стали бегать как возбуждённые блохи, когда он выслушал предложение и быстренько нашёл повод для отказа. Кто бы знал тогда, какие последствия будут у этого визита…
Во второй раз Анна пообщалась с паном Вырабинеску через пять лет. Во внесезонное время она училась на курсах экскурсоводов от центра занятости, и ей для составления учебного плана экскурсии понадобились данные по истории санатория. Коллега любезно предоставил все необходимые документы, но глаза у него были шибко виноватые – как у нашкодившего котяры. Наивная Анна и тогда ничего не поняла. Только удивилась – какую вину перед ней мог испытывать совершенно чужой, практически незнакомый человек?
Анна с удовольствием отработала сезоны 2001 – 2002 годов в Морянске, но обстоятельства изменились, и съезжаться им пришлось всё таки в Крыму. К великой радости большого любителя пальм и кипарисов Василия и не меньшей печали его более северно настроенной супруги. Если бы он знал, какие беды и заботы принесёт ему крымское трудоустройство, то ещё тогда постарался бы сменить профессию.
Но тогда, в 2003-м году в санатории «Азовское море» царил тупенький потомок одного из профильных министров ридной нэньки, и двум врачам – от бога и поднимающему мёртвых – места не нашлось…
Анна застегнула собранную в дорогу сумку и набрала номер одного частного медучреждения, куда обещали взять Василия. Напоследок. Без всякой надежды, просто для очистки совести.
- Как там наше рабочее место? – спросила она начмеда, своего соученика по мединституту.
- Аня, ставку невропатолога не дали, но нужен второй терапевт. Пойдёшь?
- Мне надо посоветоваться с мужем. Сейчас буду звонить.
- Соглашайся, - Василий почти кричал в трубку, - здесь очень плохо. А я себе работу найду.
Если бы он знал, какие процессы происходят в мутных дебрях умирающей отрасли курортной медицины именно в тот момент у них за спиной…
Надо сказать, что свободолюбивой Анне отнюдь не улыбалась гнусненькая перспективка перебиваться наймичкой у частника от медицины, но выхода не было. Свою трудовую биографию в Крыму, где медицинское начальство ввиду переизбытка докторов привыкло рыться в них как глупая курица в собственном дреке, Василий начал именно с бывшего военного санатория, в который они когда-то обращались по поводу его трудоустройства. Начмедом на тот момент работала уже мадам Мартышкинц, считавшая себя звездилой мировой медицины, хоть всю свою жизнь проработала отнюдь не лечебником. Приняла она нового доктора более чем холодно, но приняла.
Умница Василий сразу полюбился пациентам и сотрудникам, но отнюдь не медицинскому начальству. Вот тут бы и задуматься. Но наши наивные герои посчитали причиной более чем нелюбезного поведения начальства элементарную зависть и от души посмеялись – это нам привычно, не впервой. Хороших врачей начальство ненавидит всегда и везде, но за свои никчемные жизни оно привыкло дрожать и поэтому ни один бандит ещё не обидел нормального врача. Смеялись они, правда, недолго. Мадам Мартышкинц втихаря улетучилась в отпуск и приказала своему заму-алкоголику побыстрее выкинуть ненавистного умника из санатория, что тот и сделал с превеликим удовольствием. Никто так ничего и не понял.
В следующем санатории требовалось не лечить больных, а постоянно накрывать тупенькому главврачу «поляны». Всё это при том, что тот жил в санатории с семьёй и хомячил вместе со всем семейством в три горла в санаторской столовой. Никто не видел его зарплатные листки, но получал он минимум на порядок выше, чем доктора. Убрал он доктора Василия подленько, без предупреждения переведя его задним числом на 0,25 ставки с количеством больных на полторы. Правда, сотрудники вовремя предупредили любимого доктора, и дебильноватый главнюк потом долго обижался – чего это вдруг ушёл неблагодарный докторишка – ну и работал бы себе на четверть ставки – мало ему, что ли. Когда Василий с Анной узнали, что главнюка с треском выкинули из санатория вместе с его ненасытным семейством, их это известие не порадовало. Они только лишний раз убедились в ненужности мозгов для хрюкающей буржуйской машины, буйным сорняком расцветающей на их крови.
Дальнейшие поиски работы сопровождались всё большими и большими трудностями. Постоянно чувствовалась чья-то злобная воля. На отличного доктора смотрели настороженно и даже с некоторым испугом.
Правда, нашёлся один толковый главврач, который не побоявшись ни чёрта, ни дьявола, взял доктора на работу и ни о чём впоследствии не жалел. Василий работал со специалистами по установке спелеокамер и подрабатывал в санатории «Золотое поле». Главврач санатория долго присматривался к нему, словно пытаясь найти изъян. Понятно, что таковой найден не был ввиду отсутствия в природе. Потом вызвал и задал один вопрос: «Василий Иванович, скажите мне, что Вы плохого сделали Мыльникову?»
- Ничего. Ни плохого, ни хорошего. Мы с ним даже не знакомы.
- Вот как! А он такие гадости о Вас рассказывает по всему городу…
Кто бы мог знать, что бывший афганец Вырабинеску побеседовал со своим дружбаном – бывшим афганцем и невропатологом Мыльниковым о приезде возможного конкурента. В результате милые коллеги подписали ему приговор без суда и следствия. А душка Мыльников ещё и числился консультантом-невропатологом во всех санаториях города. Числился. Наверняка, не за бесплатно. Вызвать его было невозможно, поэтому консультировать пациентов доктора Анны приходилось опальному Василию. За бесплатно, вестимо. А господин оплачиваемый консультант в это время разносил по городу глупые и злые сплетни о добром и умном человеке, который никогда не был ему конкурентом. И всё это по навету своего глупого кореша по Афгану. Но Анна и Василий тогда об этом и не догадывались. В 2009-м году в «Золотом поле» произошёл рейдерский захват. Главный врач умер, вся его команда уволилась, в том числе и Анна...
В 2010-м году Анна после двухлетнего отсутствия вернулась в свой санаторий «Таврида» в Посёлке под Горой. Вместе с ней поступил на работу и Василий. Казалось бы, вот он – простор для творчества отличного специалиста. Ан нет. Из трёх ставок невропатолога оказалась занятой только одна, а оставшиеся две занимали любимчики начальства без неврологической подготовки. И в этом санатории начали происходить те же странности, что и в прежних: любовь и уважение пациентов и сотрудников и более чем странное отношение начальства – совершенно противоположное отношению нормальных людей.
За всем этим скрывался один странный человечек, с прилизанными чёрными волосами с пробором, чёрными усиками и гаденьким взглядом бегающих чёрных глазок. Анна смогла узнать его только по ФИО: Вырабинеску Иван Петрович. Ехидные коллеги-полковники за глаза дразнили его Ваня-Воробей. Пиратская борода Вани-Воробья сменилась на мерзкие усики, но взгляд оставался таким же настороженным и каким-то волчьим. В этом санатории пан полковник смог пристроиться только заведующим отделения, поскольку должностишка начмеда стоила слишком дорого. Как и птичка, в честь которой Ваня был поименован, любил он находиться в центре внимания, много чирикал по делу и не очень, но всё время удачно попадал в ритм начальства, хоть и строил из себя порой борца за волю народную. Уважали ли его? Скорее опасались. Вдруг да нагадит на голову сорная птичка. А «птичка» обожал управлять людскими душами. И безотрывно наблюдал за нашими героями, заранее решив, что каждый из них должен делать в своей жизни…
Для Василия в его последнем санатории повторилась извечная крымская проблема: любовь и уважение пациентов и сотрудников и кем-то управляемая жёсткая нелюбовь начальства, к тому же утомлённого отсутствием «полян» и поцелуев в тухес. Кто-то постоянно настраивал против него начальника санатория, начмеда и ведущего терапевта. А когда надо было брать доктора на сезон 2011-го года, яловитый начмед тянул до последнего, пока у того закончилась категория, за возобновление которой пришлось бы платить немалые деньги, и отказал за день до этого. Анна, понимавшая, что остаётся единственным кормильцем в семье, несмотря на тяжёлую болезнь, не выдержала. Она кричала: «У нас нет денег на взятку!» Злобненький кифозный начмед был доволен. Правда, недолго. Лет через пять он умер, а родственники даже не захотели его хоронить, предоставив этот процесс санаторию.
Анна в запале сказала главнюку Козлявия, что даже одесскае бандиты не убивали таких врачей, на что он надменно ответил, что всё это «рыторыка». Вах, какие слова ми знаем! Другую отмазку придумать не смог.
Аня понимала, что разговаривать с подонками бесполезно и очень опасно, но не смогла себя сдержать. Ведь на самом деле таких специалистов не уничтожали даже ребята Мишки-Япончика. Правда, они, в отличие от современного медицинского начальства, были таки благородные разбойники. Кстати, её тогда не тронули, поскольку санаторий при таком отношении к людям постоянно испытывает нужду в рабочих лошадках – терапевтах на приём, одной из которых, и далеко не худшей, была она. Тогда не тронули. Но её очередь пришла позже…
Коллеги с недоумением наблюдали за происходящим, не понимая, как можно гробить специалиста, равного которому нет. Осторожно спросили приближенного к начальству Ваню Вырабинеску, - берут ли на работу давно ожидаемого ими доктора Батыйского, и он с чувством глубокого удовлетворения ответил: «Нет!» Что ж, сбылась его голубая мечта.
Анна несколько лет тяжело болела, в том и следующем году дважды жёстко оперировалась, но кому-то в семье надо было работать, и она трудилась, оставив депрессирующего Василия дома на хозяйстве. В мае 2011-го года Вырабинеску уничтожил двух милых пожилых докториц из своего отделения, отличных специалистов, и потребовал к себе Анну. Работала она честно, хоть и сильно хворала. Хорошее отделение Ване досталось от прекрасного предыдущего заведующего, которого выкинули с должности, дабы пристроить столь ценный кадр. Сотрудники были вынуждены работать, как и Анна, ожидавшая сезонного открытия своего отделения. Пару раз, когда сильно ухудшилось самочувствие, попросила зав. отделения отпустить её домой на час раньше. Любой нормальный человек, естественно, внял бы просьбе коллеги. Но не таков был наш суровый Воробей. Как это человек смеет решать свою судьбу сам? Анна получила суровый приказ раньше 17 часов не уходить. В результате она после длительных мучений попала на операцию в самый разгар сезона, в полумёртвом состоянии. А через 9 месяцев – на следующую. Вскоре после неё навстречу еле двигавшейся по территории санатория Анне попался Вырабинеску и произнёс историческую фразу, такую же добрую и умную, как он сам:
- Будете работать у меня, а ваше состояние здоровья – ваше личное дело.
У Анны не было сил на соответствующую происходящему речь или выщипывание мерзких усиков оппонента, поэтому она просто посмотрела в его волчьи глазки. Второй раз в жизни ей удался такой взгляд. Вначале из глупых глазок Вани-Воробья пропал весёлый смех. Потом мелькнул вопрос. А потом в них поселился ужас. Впоследствии он несколько лет обегал её по кустам, но подленькую мечту заполучить добротную рабочую лошадку в своё отделение так и не бросил…
Анна работала в своём любимом корпусе на горЕ, с нормальным начальником – порядочным человеком, и ни о каком Вырабинеску не думала.
А потом закрыли корпус, якобы на ремонт, но на самом деле на уничтожение, и Анну с шефом пригласили на дежуранство. Как ни странно, такая работа, довольно непривычная для врача-курортолога, Анне понравилась. Сутки вкалываешь до полусмерти, но затем 2,5 суток дома, и за это время можно много всего успеть…
А на приёме вводили компьютеры, в которых непланктонное поколение врачей слабо разбирается, а натаскивать-обучать их никто не собирался. Анна работала бы и дальше долгие годы на своём дежуранстве, но волчий взгляд не прекращался, как и волчий оскал. Новые врачи в санаторий особенно не стремились, поскольку никто не мечтал о каторжном труде за тычки и копейки. Анна же числилась ценным кадром – мечтой зав. отделения, и Вырабинеску уговорился с глупеньким начмедом обмануть доверчивую докторишку. И тот с честными глазами наврал, что инвалиды 3-й группы не имеют право на ночные дежурства. А посему – ступайте, сударыня, умирать на приёмах у зав. отделения, который вас в своё время чуть не угробил, который извёл вашего мужа – умницу и отличного специалиста. И всё это ради каприза глупого и злобного существа?!
Перед 8 марта 2017 года врачам санатория устроили маленький фуршетик, где Анне предложили выступить. И она сказала:
- Спасибо, дорогие мои коллеги. Мы с вами отлично работали вместе десять лет. Но, скорее всего, мне пришло время уходить. Большое вам спасибо за всё!
Краем взгляда Анна увидела, как нашкодивший начмед вскочил и замахал руками, как старая мельница. Но ей было уже всё равно. Она уволилась из санатория, которому отдала десять лет жизни и большую часть здоровья…
P.S. В мае 2019 года, вечером после тяжёлого приёма Анна шла по территории городской больницы и звонила мужу.
- Вася, у меня инсульт. Я иду в поликлинику…
Несмотря на вечернее время, в поликлинике оказался врач. В приёмный покой успел прибежать Василий, который сопроводил Анну в отделение, где задержалась после рабочего дня отличный доктор, которая вместе с Василием назначила правильное лечение. И в тот раз Анне суждено было выжить.
Один раз Батыйские беседовали в ординаторской с доктором. И тут раскрылась дверь и вошёл Мыльников. Они с Василием поздоровались за руку, и Анне показалось, что по ординаторской летают искры. Она не успела предупредить коллегу, и та предложила зав. отделения взять на работу отличного невропатолога, поскольку им очень нужен специалист. Василий быстро отреагировал:
- Я, де, уже не при деле, не работаю…
Когда вышли из ординаторской, Анна сказала Василию:
- Вот, Вася, довелось тебе поручкаться со знаменитой Манькой-Облигацией…
Несостоявшиеся коллеги, один из которых практически уничтожил другого по навету третьего, впервые познакомились. Через шестнадцать лет…
Анна и Василий Батыйские, два незаслуженно уничтоженных хороших врача, сидели у реки жизни и думали:
- Зачем Ване Воробью и Мыльникову всё это было нужно?
Неизвестно.
09.09.2020г.