Вот сколько раз уже писала, что не люблю осень. Особенно бабье лето. Когда дачные сады подёрнуты горьким дымком сжигаемых листьев и картофельной ботвы.
Да и солнце, проглядывающее сквозь эту дымку, насмешливо шпарит своими лучами по расслабившимся после отпусков людям. Бедняги избавляются от пиджаков и плащей, надетых с утра. Перепад температур такой резвый, что кристаллики ранних заморозков исчезают, едва превратившись в капли.
Народ преет и щурится. Снова появляются рубашки с короткими рукавами, мелькают солнцезащитные очки. А погода просто шалит - напоследок.
Вы просто посмотрите на солнце через закопченное стёклышко и увидите, что солнце дразнится, показывая язык…
Вот и бабуля моя ходит в таких же обманутых, твердя мне, что я ничего не понимаю в жизни… Что это не погода, а Божья благодать.
А кто понимает в жизни? Поднимите руки! Нету!....Увы…
Бабушка вздыхает посередине облетевшего, полупрозрачного сада, собирает в корзинку последние яблоки сорта штрифель. Потом, взяв грабли, сгребает остатки листьев...
И долго стоит у дымящегося костра, облокотившись на грабли, подставляя лицо обманным солнечным лучам.
Я и октябрь-то недолюбливаю из-за восьмого числа. Дня своего рождения. Хитрая природа может задержаться с теплом, американцы называют это тепло в начале октября индейским летом. Я когда об этом в школе прочитала, то решила быть, гм…гм…индейкой. Над чем папа долго смеялся. Но прозвище я себе придумала. Настоящее, индейское.
Зелёная Луна.
Но есть и ещё одна причина моей нелюбви к осени. Вернее, была раньше.
После каникул я возвращалась в школу с удовольствием, заранее радуясь предстоящей встрече с одноклассниками. Но была одна вещь, которая портила мне жизнь все 10 лет в школе.
Хоть смейтесь, хоть плачьте, но это была физра. А если быть совсем точной, то физра вместе с её преподавательницей, Зинаидой Ивановной, которую я про себя звала «эстафетная палочка». Однажды, в пятом классе, у нас была физкультура. Все расселись на скамеечках в ожидании очереди к гимнастическому бревну. Мы с Галкой нечаянно заболтались. Неожиданно училка подскочила и треснула меня по голове этой паршивой палкой. Да так, что искры из глаз полетели!
Вечером, целуя меня на ночь, мама погладила меня по голове и нащупала здоровенную шишку.
- Сергей! – вскричала мама, включая свет и рассматривая мою голову, - срочно вызывай неотложку! Лера, ты упала или тебя побили?
Пришлось сказать правду.
Приехавший доктор, осмотрев мою покалеченную голову и обнаружив там пару тройку кровоподтёков, изрёк: «Страшного ничего нет, просто сделайте компресс из свинцовой воды. Но только скажите мне номер школы и фамилию преподавателя, я обязан сообщить в РУНО о факте рукоприкладства в учебном заведении».
На следующее утро папа пошёл со мной в школу. Зинаиде влепили строгача.
А я стала прогуливать физру направо и налево. Четыре за год мне ставили только потому что я была круглая отличница.
Моя оценка по физре была – кол.
Вот и в восьмом классе, на первой же неделе «эстафетная палочка» решила устроить нам сдачу норм ГТО, мол, окрепли за лето, давайте, порадуйте успехами.
«Счас, разбежалась», - сказала я про себя.
Знала бы, прогуляла с чистой совестью. А теперь придётся изображать калеку и выслушивать Зинины комплименты. Вот если б ей ещё рот зашили, когда строгача записывали.
Мы вышли из школьной раздевалки и побрели обречённо через Б. Филёвскую на стадион «Фили», где мы занимались до самых холодов. И тут меня ждало ещё одно потрясение.
На соседней яме с песком сдавали зачёт десятиклассники, с ними занимался физрук. Это был класс 10 б. Я готова была под землю провалиться.
Хоть бы какой Хоттабыч появился и спас меня от вселенского позора!
В 10 б классе учился Шурик, в которого я была безответно влюблена с седьмого класса, вернее с того момента, когда прочитала на летних каникулах рыцарский роман Сенкевича «Крестоносцы».
Я уже вообразила себя юной панной. Но мне полагался рыцарь, для которого я должна была стать дамой сердца.
Сидя на большой перемене в столовке я уминала пирог с капустой, прихлёбывая чай. В это время дверь в столовую открылась. Подталкиваемый одноклассниками в спину, в столовку влетел Шурик. Увидев его, я превратилась в каменную бабу с острова Пасхи, забыв, что рот у меня набит пирогом.
…Звякунуло забрало, на пол упала со звоном перчатка из металлических колец, рыцарь вложил свой меч в ножны и что-то попросил у буфетчицы. А где-то за дверью мне послышалось лошадиное ржание и звяканье лат оруженосца.
«Рыцарь» взял два язычка и стакан чая и уселся с приятелями за соседний стол. Разумеется, на нас они не обратили ни малейшего внимания. Увы, для них мы были малявки. Кто помнит школу, тот меня поймёт.
- Ты пирог дожёвывать будешь? – спросила Галка.
- А?
- Б… Глотай скорей, звонок уже на урок дали …
Я не пошевельнулась.
- Ты на кого уставилась? – спросила Галка.
- Лыцарь…- ответила я ртом, набитым пирогом с капустой.
И вот сейчас мне предстояло опозориться на физре. Перед Шуриком, в которого я была влюблена до поросячьего визга.
Я и представить не могла, что Шурик наблюдает за мной. И уже давно. Начитавшись на каникулах рыцарских романов, всем нашим случайным встречам после уроков я придавала совсем другое значение.
Мы так и не разобрались до сих пор, кто же за кем следил. Шпионские страсти просто!
И вот я сижу на скамейке у края беговой дорожки, по которой наши бегут стометровку. И ничего в голову мне не приходит, чтоб такое соврать, чтоб отвертеться от этого позора. Ну, знаю же, что бегать я не умею. Просто так, на даче – пожалуйста, а на уроке у меня сразу прихватывает бок, и я сгибаюсь пополам, как сломанная спичка.
Я обхватила голову руками, чтобы не видеть, как бегут остальные.
- Так, - гамкнула «эстафетная палочка», - теперь бегут Горохова, Беззубцева и Миусова.
Вот он, момент позора.
Я не сдвинулась с места, так и сидела, обхватив голову.
- Миусова, ты оглохла? Становись на дорожку, тебя одну все ждут.
И тут я услышала голос Шурика.
- Зинаида Иванна, можно я за неё пробегу?
- Что?!
- У неё нога подвёрнута, она бежать не может!
- Вот наглая девица, - прошипела Зинаида, - кавалера за себя прислала.
- Да ладно, Зин, - крикнул физрук с соседней ямы для прыжков, - поставь ты ей трояк. Всё равно ведь не побежит. Или папочку в школу приведёт.
«Эх, Зин, сходила б лучше в магазин..,» - вспомнила я песню Высоцкого.
- Ой, Лерка! – заверещали наши девчонки, - Как это мы вас со Скворцовым проглядели?!
Я стояла такая обалдевшая от всего произошедшего, что даже забыла покраснеть.
Девчонки пробежали без меня, и Зинаида повела нас обратно в школу.
Так начался наш роман с Шуриком. С ношением портфелей, поцелуями на заднем ряду кинотеатра, знакомством с родителями. У нас не было конфетно-букетной стадии. Я рассказала ему про прочитанный рыцарский роман и мы, как малые дети стали в него играть.
Но учебный год промчался так быстро, что я и понять не успела, что у рыцаря моего последний звонок, экзамены и выпускной вечер.
С ужасом я представляла, что остаюсь в школе без него, что самой придётся таскать портфель. Да и, вообще, некоторое время нам будет не до встреч – Шурик поступал в Бауманку.
Встречи стали реже, но зато каждая была такой желанной, такой сладкой. Мы твёрдо решили, что, как только я поступлю в институт, и мне исполнится восемнадцать лет, мы поженимся.
Прошло два года, я окончила школу и поступила на Журфак. Студенческая жизнь так закрутила меня. И всё вокруг было так ново и интересно, что даже Шурик на какое-то время стал для меня номером 2.
На первом месте был Универ.
Первый семестр мы перемещались по этажам Журфака сразу всей группой.
Первокурсников всегда можно выделить в общей толпе студентов. Они ходят стадом в поисках нужных аудиторий, лекционных залов, столовой и туалета.
Учебный год пролетел, как один миг.
Подошла летняя сессия и вместе с ней предложение поехать в стройотряд.
Уж этого я точно пропустить не могла. Записалась в Астрахань, на помидоры. Вскоре состоялось и первое собрание для тех, кто решил поехать. Нас таких набилось в лекционный зал человек двести.
На подиуме у доски был стол, накрытый красной плюшевой скатертью славных комсомольских времён.
Когда все угомонились, из-за стола поднялась худенькая девушка.
- Я - Сысоева Татьяна, буду секретарём собрания, послушайте повестку.
Мы, молча, её выслушали.
- А теперь я представлю руководство нашего стройотряда.
Зал оживился.
- Тельнов Влад, ой простите, Владислав, - комиссар отряда, студент четвёртого, ой, нет, уже пятого курса.
Больше я ничего не видела и не слышала. Я смотрела только на комиссара Тельнова.
На Влада.
18.10.2020 (С)