Он был таким с самого детства.
—Захид родился с паяльником в руках,— смеялась мама, показывая гостям его комнату, сплошь заваленную «железным хламом». А десятилетний Захид смущенно улыбался, слегка приподняв голову и посмотрев на вошедших, чтобы только поздороваться и снова склониться над столом, предварительно слегка разогнав рукой голубоватый дымок от горячей канифоли.
Это было в середине пятидесятых, когда многие ребятишки, увлечённые техническим творчеством, собирали «карманные» радиоприёмники в самодельных фанерных корпусах и дермантиновых чехлах сшитых вручную.
Эта врожденная страсть к творчеству не оставляла времени на прочие детские забавы — Захид редко выходил на улицу «поиграть» и только по воскресеньям ездил сам на Чукурсай, где в то время была «барахолка» и можно было купить любую радиодеталь. Деньги на покупки ему давали родители, которые всячески поддерживали увлечение сына.
«Барахолка» была не только рынком, она была и своеобразной «выставкой-продажей», где радиолюбители постарше демонстрировали интересующимся свои новейшие разработки.
Однажды один из таких «продвинутых» демонстрировал своё «чудо техники» - радиоприёмник в портсигаре и Захид загорелся этой идеей и не успокоился, пока не собрал похожую конструкцию.
Захид не знал устали и закончив работать над одной конструкцией, тут же принимался за следующую, посложнее.
Причём на пути к цели его ничто не могло остановить; если не было инструмента он сам его изготавливал, собственными руками. Увлечения не ограничивались только электроникой; «Захид может починить ВСЁ, — хвалилась мама, с гордостью показывая на своего вечно занятого сына, — От унитаза до самолёта!»
Насчёт самолетов мама, конечно, преувеличивала, но электронику Захид знал уже настолько глубоко, что когда он закончил школу, он без всяких сомнений решил поступать в Политехнический Институт. Это было в 1966 году, школы переходили на десятиклассное образование и количество выпускников школ, также как и абитуриентов удвоилось.
Физика в ту пору была очень популярна, все выпускники рвались в науку «изучать и покорять атомную энергию», институты удвоили количество студентов в группах и в группу «Физическая электроника» было зачислено сорок студентов, вместо обычных двадцати. Из этих сорока человек тридцать девять закончили школу с золотой и серебряной медалью и только один Захид был зачислен как абитуриент, сдавший все пять вступительных экзаменов на одни «пятерки».
Захид никогда не рвался в отличники, он и в институте, не очень-то напрягаясь, учился на «твёрдую четвёрку», поскольку всё своё свободное время посвящал практической электронике.
Преподаватели его заметили и уже с четвёртого курса его, в виде исключения приняли на работу в академический научно-исследовательский институт, где и проводил теперь всё своё время Захид. Теперь он занимался настоящей наукой - изучал аннигиляцию позитронов в различных материалах, физические особенности облучения твёрдых тел и прочие фундаментальные направления физической науки того времени. Конечно, как и всякий научный сотрудник он писал статьи, участвовал в конференциях и симпозиумах, но никогда не ставил себе целью написать диссертацию; плодами его исследований пользовались его более амбициозные коллеги, а Захид тем временем, увлечённо работал, получая от своего труда истинное удовольствие.
Пришло время перемен, внимание уделяемое науке поубавилось, физика отодвинулась на задний план, а фундаментальные исследования и вовсе заглохли - надо было поднимать экономику страны. В институте, где работал Захид, постепенно сокращались лаборатории и целые отделы, ведущие специалисты уезжали за рубеж, где были востребованы и как исследователи, и как преподаватели. Только Захид никуда не торопился - теперь он переориентировался на разработку прикладной электроники и выполнял заказы производственных предприятий - те ещё пока могли платить за работу.
К этому времени Захид уже вышел на пенсию, но продолжал упорно работать в Институте, всё надеясь, что придёт такое время, когда он сможет, наконец, испытать своё оборудование, изготовленное ещё в молодости. Это была его детская мечта, увидеть цветные облака, он давно уже придумал и изготовил цветомузыкальную установку огромной мощности, с помощью которой, подключив к ней зенитные прожектора, можно было бы расцветить облака над головой. Захид уже давно мог бы испытать свою установку, но не было подходящих источников электричества и прибор уже много лет пылился в углу лаборатории.
Придя однажды утром в лабораторию, Захид с удивлением обнаружил, что кроме него в помещении никого больше нет, он вздохнул, но привычно одев свой белый халат и домашние тапочки, упорно продолжил работать, надеясь в душе, что ситуация, рано или поздно изменится.
И ситуация, действительно, изменилась. Институт окончательно закрыли, а его огромный корпус передали под бизнес центр. Теперь в многочисленных лабораториях бывшего института разместились шикарные офисы коммерческих структур, по коридорам деловито сновали энергичные молодые люди с телефонами в руках, а в кабинетах тихо шелестели принтеры, выдавая горы бумаг, призванных определить будущее целых поколений.
Часто офисы работали допоздна и только когда в последнем окне гасли огни и охрана запирала входные двери, в одном из кабинетов на четвёртом этаже, там, где раньше была лаборатория Захида громко щёлкал дверной замок, со скрипом открывалась дверь и оттуда появлялась фигура в белом халате и домашних тапочках и слегка прихрамывая, шаркающей старческой походкой, тихо удалялась в сторону бывших когда-то мастерских, разглядывая что-то в руках и невнятно бормоча беззубым ртом о том, что надо это переделать. Одновременно в окнах его лаборатории зажигались яркие огни и всё небо над городом расцвечивалось цветными сполохами. «Атмосферное электричество» - утверждали знатоки.
А Захид, после ликвидации Института пропал и больше его никто не видел. Говорят, что он куда-то уехал - то ли к сыну в Хабаровск, то ли к дочке в Канаду.