Услышь меня, папочка!
Вечер. Я сижу на лавочке перед дворцом спорта, вдыхаю непривычно теплый для октября воздух, наслаждаюсь последним приветом бабьего лета. Стадион обнесен сетчатым забором, через выход в котором к ДС днем стекаются школьники, и бывает довольно многолюдно. Но вечерами, когда начинает смеркаться, лишь одинокие пенсионеры отдыхают тут - вот как я сегодня.
Темнеет уже рано, в шестом часу. Лавочки, стоящие полукругом, опустели. Лишь на одной из них сидит молодой папа. Он занят важным делом - что-то читает в телефоне. Мужчина вывел сына на прогулку. Вся его фигура выражает закрытость и чрезвычайную занятость. Маленький мальчик лет пяти с половиной бродит перед ним, молчаливо перебирая слабыми детскими ножками по асфальту туда-сюда. Ему скучно, вокруг ни души, все давно разошлись по домам. Ему не с кем поиграть. Но мальчуган не ропщет. Чувствуется, он давно привык к одиночеству и даже не пытается привлечь к себе внимание.
Я боковым зрением наблюдаю эту картину в течение 40-50 минут. За это время абсолютно ничего не изменилось. Молодой человек ни разу не поднял головы, зависнув над телефоном, в котором сосредоточилось для него что-то интересное. Тишина. Ни одного слова, ни одного звука не пролетело между ними. В сгущающейся темноте мальчик продолжал ходить, как челнок, перед отцом, и было в его хождении что-то обреченное, механическое, безрадостное... Мне почему-то припомнилось, как в тюрьме выгуливают заключенных. Кроткий пятилетний человечек принимал как должное, что он не может быть интересен такому важному человеку, как папа! В его печально опущенном лице не было жизни, но чувствовалось что-то затаенное, глубоко спрятанное, что-то, чего он не по-детски терпеливо ожидал...
Мне было больно смотреть на эту картину. Внутри меня нарастало желание подойти к мужчине и сказать: «Папочка, возьми мяч, поиграй с сыном! Или просто побегайте вместе. Посмотри, вон в той стороне есть турник, гимнастическое бревно. Не хочется бегать - просто поговори с ним, обними, спроси - с кем он дружит в садике, что интересного было там сегодня? Поверь, твоему сыну есть что рассказать тебе. Папа, папа! Если бы ты знал, как быстро вырастают дети... Сегодняшнего вечера не вернуть! А ведь все могло быть по-другому! Вы могли побегать вместе, подтянуться на турнике, погонять мяч... И твой мальчик залился бы счастливым, радостным смехом! Ему так немного надо, всего лишь капельку твоего участия! А, когда вырастет, он вспоминал бы о том, какой хороший, добрый у него папа, как он в детстве играл с сыном в мяч, бегал наперегонки... Такие вещи не забываются. Он гордился бы тобой. Вы могли бы стать друзьями! И эти воспоминания грели бы его всю оставшуюся жизнь!»
Но папа за этот час так ни разу и не пошевелился, он как будто врос в телефон! Я несколько раз прошла мимо, мысленно подбирая слова.
«Ну оторви ты глаза хоть на секунду!»
Мальчик настороженно наблюдал за мной...
«Зайчик, если бы ты отошел хоть на пару метров...»
Мне не хотелось говорить это при тебе... Меня сдерживало то, что, скорее всего, мужчина послал бы меня куда подальше с моими советами. Молодые так не любят этого! Но на огромной пустой площадке в сгущающихся сумерках ребенку абсолютно нечего было делать, и малыш с недетской покорностью не отходил от отца, молчаливо присев на корточки рядом с ним в ожидании - когда последует команда идти домой? «Да-а, - думала я, - хорошо же вы погуляли!» И что дала ребенку эта прогулка?
Когда я, в очередной раз проходя мимо них, набралась решимости заговорить, молодой отец, посмотрев на часы, оторвал себя от телефона и, решив, что ребенок достаточно нагулялся, поднялся , коротко что-то сказал мальчику, и они отправились домой ; большой и маленький. Через пару шагов я увидела, что он положил руку сыну на плечо, от чего тот вздрогнул и прильнул к отцу, получив капельку жизненно необходимого внимания... Я в душе облегченно выдохнула - нет, все-таки не такой бесчувственный этот мужчина! Но через секунду мне показалось, что это был не жест любви (приобнять), а просто направление движения: иди вперед! Он слегка подтолкнул ребенка, и они, по-прежнему молча, растворились в темноте, а я шла и думала о том, что этот вечер был потерян в жизни обоих и о том, почему в нашей жизни всё, всё, всё! - становится важнее наших собственных детей?
Услышь меня, папочка!