Ольге нравится чёрный чай. Его терпкий запах напоминает ей об уюте летнего дома, о бабушке и толстых блинах, которые та пекла, а ещё о каше со вкусным сытным мясом, которую она варила. Бабушка любила класть по три ложки сахара в чай. «Для памяти», – как любила говорить она.
Ольга помнит её тёплые морщинистые руки и крепость объятий, которые согревали получше самого тёплого одеяла. Она и её сестра-близняшка Иринка любили проводить много времени у бабушки в деревне.
После того, как та умерла, Иринка ещё долго вспоминала душистые ржаные поля, через которые они бежали, стремясь попасть на речку, на которой они так любили плескаться и веселиться… А ещё – прохладу искрящейся воды, приторный вкус мёда, который бабушка где-то доставала и зной полуденного солнца. Соседские дети почему-то никогда не приближались к сёстрам. Девочек обходили стороной, они слышали невнятные шепотки и ловили на себе косые взгляды.
Ольга наливает заварку в чашку и пристально наблюдает за тем, как кружатся чаинки. Потом добавляет туда кипятка и с наслаждением втягивает в себя запах детства. Прикрывает глаза – и кажется вдруг, что не было этих пятнадцати лет, которые они прожили в городе. Не было. А есть лишь туманное и сладкое прошлое, которое так и манит к себе.
Но воспоминания прерываются – в комнату заходит Иринка. Её обычно открытое лицо, обрамлённое рыжими кудряшками, сегодня печально. Ольга смотрит на неё, словно заглядывая в зеркало, и без слов понимает, о чём сестра грустит.
– Ты так и не увидела Колю, – наконец говорит Ольга. Не спрашивает, а утверждает.
– Нет, – вздыхает Иринка и плюхается рядом на стул. Протягивает руки к горячей чашке. И это тепло, а может и воспоминания, которые следуют за ним, – освещает её лицо. И резонируют с пасмурной погодой снаружи, с косыми ледяными струями дождя, которые полощут всех бедняг, очутившихся в это неспокойное серое время на улице.
Сегодня Самайн. Ирина знает это, Ольга знает это. Они обе узнали о нём от бабушки, которая очень любила этот праздник.
Глядя на лицо сестры, освещённое внутренним светом, Ольга встаёт со стула.
– Не грусти, – с улыбкой говорит она. – У меня есть для тебя подарок.
Она проходит вглубь комнаты, сопровождаемая любопытным взглядом Ирины. Ольга знает, что та обрадуется подарку. Недаром она при встрече так завороженно смотрела на него, недаром так хотела заполучить… Но Ирина сделала это для сестры также, как однажды для них это сделала бабушка.
– Коля, Коля, Николай… – тихонько напевает Ольга себе под нос, неся широкий медный поднос к столу. Глаза Иринки расширяются, и лицо вспыхивает от улыбки. Ольга улыбается в ответ, понимая, что точно угадала с подарком.
***
Когда бабушка умирала, на улице разыгралась страшная гроза. Ветер ломал деревья и выл на всю ржаную степь, дождь барабанил в окно, а небо было чёрным.
Девочки жались друг к другу, сидя на старой кровати. Бабушка лежала на ней, высохшая, страшная, и только её тёмные глаза были наполнены какой-то странной, притягательной силой.
– Дайте мне руки, мои ненаглядные… – проскрипела она. Близняшки переглянулись и обхватили её костлявые пальцы маленькими ладошками. В этот же миг бабушку задёргало на постели, её глаза закатились, челюсть громко заклацала. А затем бабушка произнесла низким голосом:
– Передаю вам, детки мои, всё то, чем сама обладаю. Да будут прокляты те, кто смотрел на нас с презрением, пусть сгниют все, кто обходил стороной…
Девочки с визгом отскочили от постели и убежали за печку. А после уехали и больше в деревню не приезжали. Но Ирина навсегда запомнила, что увидела за этой печкой. Медный широкий поднос со стоящим на нём горшком с мясной кашей. Она видела кашу, а та смотрела на неё, иначе как было объяснить то, что в ней плавал глаз?..
***
Чай – крепок, а блины, испечённые Ольгой, – душисты. Но Ирину больше радуют не они. Гораздо больше её радует голова Коленьки на блюде, которая сегодня украшает их стол. И как только Ольга угадала её желание?..
– Мы же близнецы, – улыбается та, словно читая её мысли.
– Мы же ведьмы, – отвечает Ирина и кривая ухмылка пересекает её лицо.