Жильё в Израиле очень дорогое. Особо высокие цены на съём жилья в Тель-Авиве. И хотя Тель-Авив разделён на какие-то никому не зримые части стоимость жилья на съём дорогая в разных его частях. В этих разных частях Тель-Авива снимают жильё и проживают граждане с различным уровнем дохода и установками в жизни.
Северный Тель-Авив считается наиболее благополучным районом для проживания, но в этом районе и цены на жильё соответствующие названию благополучный. А, раз, благополучный, значит и должна быть благополучная зарплата, чтобы обеспечивать себе и поддерживать марку этого, какого-то благополучия.
Северный Тель-Авив наполнен зеленью во двориках и на дорогах, скверами, парками. Вдоль всего побережья Средиземного моря Северного Тель-Авива тянется пешеходная дорожка для прогулок благополучных граждан. Но, гуляют по этой общественной дорожке все и даже не благополучные граждане. Песчаный пляж тянется вдоль всей этой пешеходной дорожки.
Парки и скверы между гостиницами спускаются к пешеходной дорожке и песчаным пляжам. Здесь даже существует закрытый пляж для ультра религиозных граждан.
Улицы Бен Иуда и Аяркон, которые расположены параллельно пешеходной дорожке, наполнены маленькими кафе и ресторанами, в которых с утра до поздней ночи отдыхают благополучные граждане.
Одним словом – благополучие дышит со всех сторон.
Южный Тель-Авив вбирает в себя значительную территорию, но которой многие дома построены ещё во времена английского мандата.
Достопримечательностями Южного Тель-Авива являются не только новая и старая автобусные станции. Достопримечательностью Южного Тель-Авива, является сама эта его часть, в которую входит район Флорентин и далее, спускаясь вниз в сторону Средиземного моря. В эту самую достопримечательность входит и знаменитый базар Кармель, который расположен в лабиринте узких, старинных улочек. Граждане бродят по этим улочкам и заглядывают в многочисленные маленькие лавчонки, выбираются из лабиринта улочек на более широкую улицу, насыщенную торговлей овощами, битой птицей, мясом и всякой всячиной, за которой и приходит сюда покупатель. От базара Кармель рукой подать до Средиземного моря, надо лишь пройти ещё один район, совсем маленький, старых построек, в конце которых виден Минарет.
Если смотреть на эту часть Южного Тель-Авива с моря, то, кажется, что Минарет разрывает стену из строений высотных зданий и только это место впускает воздух со стороны Средиземного моря в район Южного Тель-Авива.
Не зависимо от благополучия, жизнь в Тель-Авиве движется 24 часа в сути. Городские и рейсовые междугородные автобусы вылетают из новой автобусной станции точно по расписанию. Интервал городских автобусов примерно 20 минут, эти интервалы между автобусами зависят от количества граждан желающих прокатиться по этим маршрутам.
Маршрутные такси вместимостью до десяти чело-век курсируют 24 часа в сутки по установленным маршрутам. Самый напряжённый маршрут курсирует от новой автобусной станции в сторону Северного Тель-Авива. Этот маршрут идёт по улицам Аленби, Бен Иуда и далее в ещё более благополучный район Северного Тель-Авива.
Обслуживание передвижения по Тель-Авиву работает для народа. Из любой точки страны, гражданин, прибыв на новую автобусную станцию, может с лёгкостью совершить поездку в любое место Тель-Авива.
Старая автобусная станция осталась только в названии. Её место теперь занимают беженцы из Эритрии, Судана и ещё неизвестно из каких мест Африки.
До прибытия в Израиль этих беженцев, здесь, на старой автобусной станции, кипела жизнь народа, а теперь кипит жизнь беженцев.
Беженцев никто не осуждает за прибытие в страну, каждый ищет спасение жизни от любых действий кого-то и условий жизни, но вопрос – Почему именно в Тель-Авиве, где самое дорогое жильё – висит грозой над этим районом проживания граждан страны.
Граждане протестуют. Граждане выражают своё недовольство. Но, жильё под съём занято беженцами, туристами и ещё не известно кем.
ЖИЛЬЁ. Один из самых главных факторов для условий жизни человека жильё. По этому фактору и определяется уровень самой жизни.
Южный Тель-Авив не самый плохой выбор для проживания. В Южном Тель-Авиве тоже происходит своя жизнь. Весь Южный Тель-Авив тоже разбит, но на какие-то уже зримые его части. В этих частях происходит разная жизнь. Есть в этих частях и более менее благополучные места, а есть и совсем не благополучные.
Уровень дохода у граждан, проживающих в этих
местах Южного Тель-Авива, не особо различается.
Но, то, как живут граждане, имеет различия и очень зримые. И эти зримые различия в способе жизни, влияют на общий фактор благополучия во всём районе Южного Тель-Авива.
Не уровнем дохода, а способом жизни определяется благополучие.
Они живут в Северном Тель-Авиве. Они живут там не так давно. Так уж случилось, что они въехали в свои новые съёмные квартиры почти одновременно. Они перебрались в Северный Тель-Авив из Южного Тель-Авива. Они поменяли жильё после конца договора на съём и не остались в Южном Тель-Авиве, так как цены на жильё поднялись почти до уровня цен на съём жилья Северного Тель-Авива.
Обе семьи решали этот самый острый вопрос, вопрос цены на съём жилья, так как в обеих семьях должны были появиться дети.
Обе семьи подсчитывали свои денежные сбережения, и возможность остаться молодой матери дома и не работать какое-то время.
Обе семьи, почти одновременно, в одном доме сняли себе маленькие квартирки. Они не знали друг о друге ничего. Они просто стали соседями, соседями, которые в Израиле просто соседи и не более того.
Граждане, которые являются соседями в доме расположенном в Северном Тель-Авиве, резко отличаются от граждан, которые являются соседями в доме расположенном в Южном Тель-Авиве.
Граждане, которые перебрались из Южного Тель-Авива в Северный Тель-Авив, мгновенно меняют свой образ жизни. Они не задумываются над этими изменениями в их жизни. Они подчиняют себя уже заведённому неизвестно кем, тому образу жизни, который существует там. Они думают, что этому образу жизни сопутствует благополучие.
Жизнь в семьях покатилась в новых условиях. В Израиле нет стандартов, примеров, образцов для жизни человека. Все живут, как кому вздумается. Кто-то хранит своё воспитание и свою ментальность, которые они принесли из своей страны исхода. Кто-то принимает израильский образ жизни, который в корне меняет всю жизнь человека. И поэтому жизнь просто катится и катится куда-то вперёд сама по себе.
Северный Тель-Авив компактен, уютен, приятен. Здесь особая атмосфера жизни. Эту атмосферу
никто не создавал специально, она возникла сама по
себе с теми первыми гражданами, которые появились в новых, только что построенных домах. Эти граждане сохранили свою личную индивидуальность и укрывали её за стенами своих квартир, но дух этой индивидуальности наполнял собой пространство, и возникало особое ощущение всеобщего духа города Тель-Авив.
У каждого города свой ритм жизни, своя история первых граждан создавших дух городов. Новые граждане городов не могут изменить дух городов. Люди могут украшать, разрушать города. Люди могут видоизменять города, но дух городов будет жить вечно и эта особая индивидуальность отличает города друг от друга.
Человек, переезжая из одного города в другой, чувствует эту разницу. И человек либо принимает дух города, либо нет, так как этот дух влияет на жизнь человека.
Две семьи приняли дух Северного Тель-Авива. Две семьи праздновали появление своих малышей именно в Тель-Авиве.
Парк Северного Тель-Авива наполняется молодыми женщинами и детьми. Дети разного возраста. Им всем хорошо в сквере. Они проводят время на свежем воздухе и в движении. Они радуются всему их окружающему. И им всем кажется, что все их проблемы остались где-то в другом месте и им не хочется возвращаться куда-то туда, где возникает что-то, может даже внезапно возникнуть что-то не предвиденное.
Ира сидит на лавочке и наблюдает, за приходом старушки. Старушка древнего возраста. Она кладёт сумку на лавочку и достаёт из неё еду. Вокруг старушки собираются коты. Старушка ласково говорит с ними. Коты с поднятыми вверх хвостами трутся о ноги старушки. Старушка раздаёт котам еду. Им, и старушке и котам хорошо. Это кусок их личной жизни. Что у них есть ещё? Ничего, кроме этой встречи, которая нужна им, обеим сторонам.
Ира слышит разговор, который доносится с соседней лавочки. Две молодые мамаши ругают старушку. Ругают котов, которых эта старушка расплодила.
Ире хочется встать и сказать им, что они никому не мешают, но словно подслушав её мысли, молодые женщины с каким-то паническим визгом говорят об опасности, которую несут в себе коты, если поцарапают их детей.
Ира смотрит на этих мамаш, и уж было, начала подниматься, чтобы им сказать, что коты не набрасываются ни на людей, ни на детей, и что вся проблема состоит в том, что дети сами бегут погладить котёнка или кошку. И им, мамашам надо воспитывать детей, а не бороться за уничтожение котов и воевать со старушками, которые кормят бездомных животных.
Ира опустилась на лавочку, увидев, как к старушке подошла какая-то молодая мамаша и начала что-то говорить. Эта молодая мамаша говорила что-то старушке очень тихо и внятно, разделяя слова, друг от друга.
Старушка сидела молча и слушала молодую женщину. Затем она поднялась и на весь сквер закричала:
- Мамаши! Учите своих детей жить! Учите своих детей добру! – Старушка села на лавочку. – Ни один кот никому не причинил вреда. Ни один кот, ни на кого не набросился, а если ваши дети сами их трогают, так следите за своими детьми. Вы приходите в сквер, садитесь на лавочки и болтаете друг с другом. Вам лень следить за своими детьми. Вам лень учить их жить рядом с другими. В чём виноваты эти несчастные, бездомные животные?
Старушка стала собирать пакетики от еды для котов. Собрала. Сложила всё в сумочку и медленно пошла к выходу из сквера.
Ира смотрела на всю эту картину и жалела старушку, для которой, может это действие осталось единственной радостью в её жизни. Она подумала о том, что старушка одинока и это одиночество она скрашивает заботой о животных. Ира посмотрела на молодых женщин, которые как-то враз притихли.
По дорожке, молодая мамаша катила колясочку и, докатив до лавочки на которой сидела Ира остановилась. Мамаша заглянула в колясочку, улыбнулась и присела на лавочку.
Они сидели молча и смотрели перед собой и иногда заглядывали в колясочки на спящих младенцев.
- А, сколько твоему малышу? – Рики заглянула в колясочку Иры.
- Месяц…
- И моему… месяц… Я здесь никого не знаю. Мы недавно живём в этом районе…
- Мы тоже недавно живём здесь…
- А, в каком доме, вы живёте?
- Вот, в этом.- Ира указала рукой на стоящий за сквером дом.
- И мы, в этом доме.
Молодые женщины познакомились друг с другом, и разговор перетёк на планировку квартир, и они выяснили, что у них маленькие квартиры, но разной планировки. Мамаши принялись рассуждать что вот, если бы… да кабы… перенести стену на метр туда, а тот кусок взять и переместить сюда, то было бы то, что надо. Они обе пришли к выводу, что, то, что есть очень не экономично в плане пространства и удобства для пользования. Они поругали архитектора, который не живёт в таких квартирах, а только их строит.
- Да, придумать можно всё, что угодно. А, как потом с этим жить? – Рики смотрит перед собой. – Вот бы его, в такую квартиру и пусть живёт там с ребёнком.
- Так может он планировал эти квартиры для од-ного человека?
- Для одного? В Северном Тель-Авиве? Это же, какие деньги надо зарабатывать, что б одному жить в таком районе?
Ира хотела спросить у Рики о заработке её мужа, но во время вспомнила, что спрашивать об этом, в этом районе не прилично, и промолчала.
- Я вот думаю, а в какую школу надо будет определять ребёнка?
- Рики, ты говоришь о школе или о детском садике?
- Вообще то, я говорила о школе, но скоро надо будет думать о садике…
- Так я уже всё узнала. Детский сад… рядом…
- А, какие там условия?
- Мне неизвестно…
- А, кому они известны? Пока ребёнок не начнёт ходить в детский сад никто не знает, какие там условия. Они как начнут рассказывать, что их детский сад самый лучший в мире, то потом, только остаётся удивляться…
- Рики, надо походить в разные детские сады и посмотреть…
- Ира, приходится таскать с собой всё время ребёнка. Это не очень удобно, когда хочешь что-то выяснить…
- Да. Но, что делать? Мы не миллионеры. У нас нет нянек для детей.
Молодые женщины сидели и думали о том, что через… осталось ещё два месяца и надо возвращаться на работу. Декретный отпуск в Израиле всего три месяца.
Они посмотрели друг на друга.
- Ира, ты думала о работе?
- Да.
- И я, тоже… Как это будет? Я себе не представляю, что такого маленького ребёнка можно отдать в какай-то садик. Кто там за ним будет смотреть? А, кормить? Это же целая проблема. Ребёнок должен питаться грудным молоком… ну хотя бы пол года. Куда только смотрит министерство здравоохранения? Интересно, есть ли в Израиле, ну не знаю, как назвать… отдел или, что-то по защите и охране детства и материнства…
- Рики, ты, о чём говоришь? Я никогда даже не слышала о таком.
- Не слышала? Так и я не слышала.
Малыши в колясочках заворочались, и мамаши
подхватились с лавочек и бросились к колясочкам.
- Нам пора домой.
- И нам.
Молодые мамаши двинулись к выходу из парка. Они пошли в дом и разошлись по разным квартирам.
Ира привычна к советскому укладу жизни. Она помнит, что мама всегда вела хозяйство экономно, не зависимо оттого, что папа занимал высокую должность и приносил домой хорошую зарплату. Она помнит тот дух, атмосферу в квартире, в семье. Она и построила свою жизнь по тому, советскому укладу. Она долго присматривалась к парням. Она пыталась жить гражданским браком с парнями, выходцами из разных стран мира и находила для себя большие неудобства в этом проживании, так как никак не могла привыкнуть к их образу жизни. Ира владела ивритом свободно, так как получила образование в Израиле, но это образование не дало ей желаемой работы. Первая степень, полученная в университете, не обеспечивала ей должной должности. Она меняла работы в надежде, что когда-то ей повезёт, и она задержится в каком-то месте, но… всегда существовало какое-то но и это самое но, не давало ей никаких шансов.
Исходя из опыта жизни в Израиле, и большого опыта в выборе мужа она впервые задумалась и отдала предпочтение своему соотечественнику. Она выбрала себе мужа такого же, советского. У Виталия не было израильских замашек жить широко на деньги банка и, зарегистрировав свой брак на Кипре, они просто продолжили свою жизнь, так, как они и жили раньше.
Они подходили друг другу во всём. В их отношениях не было любовного паралича. Их отношения были построены на одном мышлении, на едином понимании, что важнее всего в жизни. Они оставили за бортом своих мозгов всякие глупости. Они создавали семью. Они оба понимали ответственность, которую возлагают каждый на себя за существование этой семьи. Они оба подходили к сорокалетнему рубежу жизни.
Ира вошла в квартиру и сразу приступила к своим домашним делам. Она занялась ребёнком, потом стиркой, потом перешла в кухню, но чтобы она ни делала, она всё время думала о том, что скоро надо выходить на работу. Её мысли напряжённо работали только в одном направлении, как она сможет отдать ребёнка в какие-то чужие руки, ведь ребёнку всего будет три месяца.
Виталий пришёл с работы, как обычно поздно. Он всегда задерживается на работе, если он не будет задерживаться, если он не будет гнать работу, то… последствия известны, очередь на его место уже стоит за порогом фирмы. Так в Израиле работают все, кто работает на частном рынке труда, а их таких работников более полтора миллиона. Работа на частном рынке труда не защищена ни кем и ни чем. Получившие, так называемое «постоянство» на частном рынке труда, тоже ничем не защищены. Ну, выплатят им компенсацию при увольнении, а могут и не выплатить, и тогда таскайся по судам, проси суды о выплате своих законных денег. Суд выдаст решение о выплате работодателем денег, но, пойди и возьми их у этого работодателя. Этого работодателя голыми руками не возьмёшь. Иди к судебным исполнителям и плати государственную пошлину 167 шекелей и проси и проси уже теперь этого судебного исполнителя о взыскании денег с работодателя по решению суда. Таких дел у судебных исполнителей сотни тысяч по стране. Сиди и жди своей очереди. Очередь пришла. Судебный исполнитель пошёл к работодателю, но не смог взять деньги и снова плати государственную пошлину 167 шекелей и снова жди своей очереди и… снова плати, плати, плати по 167 шекелей… и жди, жди, жди…
Такие тяжбы бывает, что длятся годами, а человек живёт сегодня.
Виталий много работал в разных местах, и он знает не понаслышке обо всём, что происходит на частном рынке труда. И потому, он никуда не рвётся. Его вполне устраивает то, что есть. Он спокоен, приветлив, добр. Жена и сложившиеся отношения с женой его устраивают вполне.
Виталий вернулся с работы, как обычно поздно. Первым делом он идёт к ребёнку и если тот не спит, то Виталий играет, как он это понимает. Он не спускает ребёнка с рук. Он прижимает его себе и не может поверить, что это его ребёнок, ведь он никогда не был женат и уже даже не думал, что когда-то жениться и у него будет своя семья.
Он расспрашивает Иру обо всём, что они делали, пока его не было дома. Он делает это не из ревности, просто он хочет знать, как они провели день. Он хочет знать всё, чем они живут.
- Виля, мне скоро на работу…
- На какую работу?
- На свою…
- Даже не думай!
- А, как…
- Я достаточно зарабатываю, что бы ты сидела дома с ребёнком. Знаешь, какие проблемы у детей в таком возрасте? А, кормление? Даже не думай!
- Виля, у нас много расходов…
- Так для расходов я и работаю так много… Не думай об этом. Справимся, а если не будем справляться, то тогда и будем думать, а пока… оставь все мысли в стороне.
Ира смотрит на мужа и думает, уже в который раз, что она сделала правильный выбор и это вызывает в ней тёплое чувство. Это тёплое чувство расширяется, разливаясь по всему организму, и она уже почти с любовным взглядом смотрит на мужа.
Рики и Ира каждый день встречаются в сквере. В сквер приходят одни и те же мамаши с детьми до школьного возраста. После того, как старушка, которая кормила котов, накричала на них всех, более никто не пристаёт к ней. Мамаши держатся как-то в стороне и всё время говорят теперь уже детям об опасности, которая может исходить от котов, если они захотят их погладить. Мамаши сидят и болтают друг с другом на лавочках, но всё время зорко посматривают на своих детей и если те приближаются к котам, то мамаши издают угрожающий крик и этим криком останавливают детей.
- Ира, завтра иду на работу…
- Ой… А, что твой муж?
- Ничего… Что делать? Надо работать… Я работаю на государственной работе, хоть у меня и низкая зарплата, но я имею постоянство, и меня никто не может уволить. Я должна работать. Я не могу потерять эту работу.
- А, как же ребёнок?
- Я его уже определила в ясли. Не знаю, что бу-дет.
- Я тебя понимаю. И работу жалко бросить и ребёнка не с кем оставить, и зарплаты не хватит на няню.
- Да, с моей зарплатой нечего даже думать о няне. Для меня это очень тяжёлый выбор. А, ты?
- Я остаюсь дома с ребёнком.
- Твой муж не против?
- Нет. Я хотела идти на работу, а он против это-го. Говорит, что здоровье ребёнка важнее.
Рики смотрит на Иру и в её взгляде сквозит недоверие. Она не может поверить, в то, что какая-то русская не будет работать, а будет сидеть дома с ребёнком.
- У вас достаточно денег для того, чтобы ты сидела дома?
- Пока нам хватает, а там видно будет
- Да. Вас, русских никогда не поймёшь. Всё у вас, как- то по-своему…
Ира улыбается.
- Рики, так каждый и живёт по-своему. Вот ты решила, что работа важнее.
- А, как иначе? От этого зависит благополучие.
- Какое благополучие? Благополучие чего?
- Нашей дальнейшей жизни. Ты, что не понимаешь этого?
- Я не знаю. Я знаю, что мой муж…
- Так ты надеешься на мужа? – Рики рассмеялась.-
Нечего надеяться на мужчин. Они знаешь, какие?
Сегодня с тобой, а завтра ищи их след.
- Знаешь, если так всё время думать, то незачем и замуж выходить…
- Замуж выходить надо, но надо думать о себе, а не о них. Ты посмотри, сколько разводов, и какие разводы! Люди ругаются и убивают друг друга в такие периоды…
- Давай не будем об этом говорить.
- Почему? Об этом надо говорить и говорить всегда. Надо всегда быть готовой к такому исходу супружеской жизни.
- Я так не считаю. Я думаю, что об этом даже думать не надо. Эти плохие мысли отражаются на семейной жизни и на отношениях супругов.
- У тебя целая философия супружеских отношений.
- Я не знаю, о чём ты говоришь, но я знаю… Моя бабушка всегда говорила, что мирком, да ладком…
- Это как? Объясни. Я не понимаю твоих слов.
- Ну… это миром да согласием…
- Да. Вас русских сложно понять. У вас какая-то своя психология.
- Рики, но так жили мои бабушки и дедушки, та живут мои родители… мне хорошо жить с такими мыслями.
Рики посмотрела на Иру и отвернулась. Она вспомнила, как ругались её бабушки и дедушки, как папа всё время куда-то пропадал, и мама всё время плакала. Потом папа ушёл. Потом папа вернулся, и в доме настала мёртвая тишина. Они, дети все боялись сказать хоть слово, они все чего-то боялись. После армии она ушла из дома. Она построила свою жизнь, но оказалось, что какой-то страх из той жизни переместился в эту. Она и мужу боится сказать слово. Она, молча в семье, живёт для себя. Она даже откладывает деньги отдельно, чтобы муж не знал. Вот и на работу она идёт ради денег. Рики внезапно разозлилась на эту русскую, которая будет сидеть дома с ребёнком, а она пойдёт работать.
Рики заглянула в коляску. Ребёнок спит. Она посмотрела на часы.
- Пора домой.
Ира взглянула на часы.
- Ты сегодня рано уходишь, что-то случилось?
- Да. Мне ведь надо подготовиться и на работу и в ясли…
Рики лишь кивнула Ире и покатила колясочку в сторону выхода из парка.
Ира сидит на лавочке и думает о том, что её слова чем-то разозлили Рики. Она попыталась восстановить в памяти беседу, но внезапно заплакал ребёнок, и она забыла обо всём.
В Израиле всего два сезона года. Один сезон
долго длящаяся жара и второй сезон, как короткое лето северных стран. Народ изнуряется от жары и пребывает короткое время в ожидании этой самой жары.
Все говорят, говорят, говорят о предстоящей жаре, а время движется, меняя сезоны в году, меняя положение в жизни многих граждан, меняя облики городов.
Время наводит на размышления. Время ставит под сомнение. Время приводит к убеждению.
Рики примчалась в парк, она знает точно, в какое время там находится Ира.
- Ира… Я к тебе с просьбой…
- Ты ведь всё равно сидишь дома с ребёнком, возьми моего. Я буду тебе платить. Но не могу. как за наёмную няню. Я могу значительно меньше. Мне нужна твоя помощь. От меня ушёл муж…
Ира смотрит на Рики с сожалением.
- Сожалею…
- Что делать? Такова жизнь… Но, что ты скажешь по поводу моей просьбы?
- Я не знаю. Мне надо посоветоваться с мужем.
Рики занервничала.
- Всё у вас у русских как-то…
- Рики, но ведь он мой муж…
- У меня тоже был муж и что, и где он?
- Я смогу тебе дать ответ завтра.
- Хорошо. Я подожду, но прошу тебя… мне это очень важно…
Рики пошла к выходу из парка. Она шла и думала о себе. Она думала о том, что какая-то русская устроена и всё у неё хорошо, а вот она никак не может пристроиться. Она вспомнила о муже, который просто взял и ушёл. А она даже не пыталась его остановить, она даже ничего не могла ему сказать. Она ничего не сказала ему. Она думала о себе и своём молчании. Она вспомнила о том, что Ира сказала, что должна поговорить с мужем и подумала, а о чём с ними, мужчинами, вообще можно говорить. Кто они вообще такие эти мужчины? Для чего мужчины в семье? Она пыталась раскидывать мозги во все стороны, но у неё ничего не получалось и она не могла найти ответ ни на один свой вопрос. Внезапно ей в голову влетела встреча с Роем. Он так крутился возле неё, он так её уговаривал о встрече.
- А, почему бы и нет! – Рики огляделась вокруг. Она испугалась того, что произнесла слова громко, и кто-то мог её услышать. Она сама испугалась своих вслух произнесённых слов.
Ира уладила с мужем просьбу Рики. Ира приняла на себя воспитание двух мальчиков.
Рики стала всё чаще и чаще оставлять на более длительное время сына у Иры. Рики занялась устройством своей жизни, и Рой переехал к ней в квартиру.
Жизнь катилась по камням, она скакала и подскакивала, она пыталась перепрыгивать через камни, она падала между двух камней и иногда была ими же зажата, но она всегда стремилась вперёд, вверх. Жизнь брала препятствия.
Рики сменила ещё пару мужей. Рики никак не могла найти общую точку соприкосновения в общении с мужчинами. Сын Рики, Илан, всё больше времени проводил в семье Иры. Рики смотрела на сына и всё больше находила различия между ним и собой. У них были разные взгляды на жизнь, и она отнесла это к тому, что она просто не может найти то, самое важное, что объединяет мужчин и женщин, то, что объединяет людей не в зависимости от полового признака.
В мозгах Рики путались все отношения между людьми. Она всё время усматривала в действиях других что-то скрытое. Она не могла смотреть на людей просто, как на таких же, как она сама. Она и себя видела в этой жизни вовсе не такой, как она есть. Мир для Рики был перевёрнут и то, как она живёт в реальной жизни, ей мешало.
Ира ходит в школу на собрания и так как мальчики учатся в одном классе, она всегда отдувается за двоих. Она получила направление на проверку уровня обучаемости (ивхун) мальчиков и заволновалась. Она столько раз слышала о том, что после этого ивхуна многих детей вынуждают принимать Ритолин или бывает ещё, что похуже, их направляют к психологу, а потом, этот психолог отправляет ребёнка к психиатру, потом в дело вмешивается социальная служба и…
Ира всё время думает об этом. Она знает много рассказов о том, как детей забирают в какие-то зарытые учреждения и там с ними происходит неизвестно что. Это какие-то психиатрические заведения, контроль за которыми не доступен никому.
Ира волнуется. Она автоматически накрывает на стол. Она автоматически ставит еду и даже не смотрит на мужа.
- Ира, что-то случилось?
- Виля, для чего проводят этот ивхун? Для чего? Дети учатся так, как они могут. Не всем быть профессорами, кто-то должен за этими профессорами и убирать, и готовить им еду, и развозить их, и охранять их, и вообще много разных дел, которые не нуждаются в высшем образовании. Может быть, я отстала от жизни, но мне кажется, что ещё не придумали такие таблетки, которые сделают всё человечество умниками, а нужны ли они эти умники в таком количестве?
Виталий знает об этих ивхунах. Он много раз слышал о них в разговорах сотрудников на работе. Он внимательно слушает жену.
- Что ты сказала, про какие-то таблетки?
- Так я сказала, что ещё не придумали таких таблеток, которые сделают умными всё человечество…
- Да… не придумали… Очень хорошо, что не придумали…
- Так для чего детей подвергают такому насилию? Для чего? Почему кто-то… имеет право менять судьбу и всю дальнейшую жизнь человека? Это же дети! Это какая-то фильтрация детей под видом определения уровня развития. Разве не на нас, родителях лежит ответственность за детей? Разве не мы, родители должны принимать решения? Я не согласна отправлять мальчиков на этот ивхун! Я опасаюсь последствий, которые от нас уже не будут зависеть. – Ира отвернулась от стола. В её мозгах вновь завертелись мысли об этих каких-то детских психиатрических заведениях, контроль за которыми не доступен никому. – Это что за такие специальные заведения для детей? Что там происходит?
Виталий смотрит на жену. Он понимает, о чём она говорит.
- Ира, это подводные камни, о которые может разбиться жизнь детей. Я не знаю, что делать. Мы тоже, втянуты в этот процесс, но в этом процессе у нас нет права на детей…
- Виля, мне страшно…
Они сидят вдвоём в этой чужой маленькой квартирке, а им кажется, что они сидят на открытом пространстве и поджидают ураган, о котором сообщили метеосводки.
Мальчики прошли ивхун. Им назначили Ритолин. Их отправили к психологу.
Рики восприняла это известие совершенно спокойно.
- Ира, чего ты так разволновалась? Много детей получают Ритолин. Много детей ходит к психологу.
- Зачем? Для чего? Почему? Я занимаюсь с детьми всё время. Я делаю для них всё. Они хорошие мальчики. Они ходят в спортивные секции. Для чего это всё? Тебе известны последствия этого Ритолина?
- Нет…
- Если тебе ничего не известно о действиях этого психотропного препарата, что ты можешь говорить? Ничего! Рики, ты ни во что не вникаешь, ничем не интересуешься…
- Но, Ира, там ведь этим делом занимаются тоже не…
- Откуда ты знаешь, кто этим делом занимается?
А, действительно, кто занимается этим делом? Кто?
Рики пытается соображать, но у неё в голове нет никакой информации. Она пытается вспомнить разговоры своих сотрудниц. Она что-то слышала об этом, но не придавала ничему, значение и всегда говорила, что значит у них плохие родители, если не занимаются своими детьми. Мысль о том, что родители не занимаются своими детьми, привела её к какой-то мысли.
- Ира, расскажи мне всё, что тебе известно о Ритолине и этих походах детей к психологам.
Ира подробно излагает информацию, прочитанную в Интернете о Ритолине, и приводит примеры, которые там, на этих страницах приводят родители, которые давали Ритолин детям. Она рассказывает информацию о походах детей к этому психологу и о том, что часть детей, этот психолог отправляет к психиатру.
Рики слушает внимательно и в её мозгах начинается движение мыслей.
- Ира, я никогда об этом не знала. Я слышала рассказы матерей о своих бедствиях, но что это так, я никогда себе не представляла. Я думала всегда, что во всём виновны родители, что плохо смотрят за своими детьми. – Рики на мгновенье задумалась.- Ира, прости меня. Я плохая мать. Я повесила на тебя своего Илана и никогда не думала, что… Я никогда не думала, что так трудно воспитывать детей. Я ничего не делала для сына. Ира, ты вложила столько труда в воспитание и…
- Рики, не об этом сейчас надо говорить, надо го-ворить о том, что нам делать, как спасать детей от возможных последствий.
- Ты думаешь, будут последствия?
- Я не знаю. Это они там что-то себе думают…
- Кто?
- Не знаю, кто. Но, кто-то же всем этим занимается…
Рики впервые задумалась о той конкретной реальности, которая происходит в школах. Она впервые подумала о воспитании ребёнка.
- Ира, я пошла. Я буду выяснять всё, что касается этого дела. Я этого так не оставлю. Наши мальчики замечательные. Они не занимаются ничем противозаконным.
Рики включилась в протекающую жизнь. Она изменила своё мышление и теперь могла легче устанавливать контакты с мужчинами не только на основе противоположности полов, но и на общечеловеческом контакте. Она научилась выслушивать и понимать выслушанные тексты. Она внезапно поняла, что мир состоит не только из её личной особы, она поняла, на сколько этот мир противоречив и в этом мире есть место всему, всякому и разному. Она назвала всё это бардаком, и в этом бардаке она и собиралась разобраться.
Она не спешила с выводами. Она разгребала этот бардак жизни постепенно. Она начала разгребать весь этот бардак со своих собственных отношений с другими. Она вспомнила свои отношения с первым мужем и только теперь она поняла, почему она не протестовала и ничего не сказала ему вслед, когда тот просто взял и ушёл. Ей просто нечего было ему сказать. Нечего! А, теперь, теперь бы она сказала ему. Теперь ей есть, что сказать многим. Теперь, Время её союзник. Время привело её к другому мышлению.
И это новое время привело её к новой встрече с мужчиной. Это не был мужчина её мечты, это был мужчина её мышления.
Мальчики, Рики и Иры, Илан и Итай благополучно не принимали Ритолин и обошли психолога. Мальчики продолжали посещать спортивные секции. Мальчики продолжали учиться. Они не блистали знаниями, но и не были в числе отстающих учеников.
Теперь, каждый год, завершение очередного года обучения праздновалось четвёркой соседей. Рики, рядом со своим новым мужем выглядела такой счастливой, что даже Виталий, который всегда называл её за глаза, мымрой, теперь подмигивал жене и указывал на Рики.
Новый муж Рики, Иосеф, оказался удивительно порядочным человеком. Он вникал во все дела Илана. Он помогал ему во всём, что приводило Рики в восторг, поскольку она сама не могла бы дать ре-бёнку столько в семье одна.
Восхищение Рики, своим новым мужем росло день ото дня и оказываясь в компании Иры и Виталия, она смущалась своей новой роли, ведь они знали её другой.
Виталий разлил вино по бокалам.
- За окончание ещё одного года мучения наших детей!
- Мучения? – Иосеф удивлённо смотрит на Виталия.
- Не удивляйся, Иосеф, они ведь так и остались русскими… но эти русские… они мне открыли путь… Эти русские… они необыкновенные… - Рики прикасается к руке Иосефа и смотрит на него влюблёнными глазами.
Что-то крутится в голове Иосефа. Он словно подыскивает какие-то слова. Нашёл.
- Загадочная русская душа… - Иосеф произнёс фразу очень медленно, но на русском языке.
Виталий и Ира зааплодировали.
Иосиф выдал несколько имён русских писателей и поэтов, как это любят делать израильтяне, чтобы показать, что и они не лыком шиты и тоже знают мировую классику. Список имён классиков русской литературы у них весьма ограничен. Они не говорят о сюжете произведений, они называют лишь имена.
Этим разговор о литературе завешён, и они переходят к учебникам на предстоящий год.
- Каждый год надо покупать учебники…
- Рики, а ты что хочешь, чтобы учебники не приносили доход? – Иосеф улыбается. – Всё должно приносить доход…
- Кому?
- Кому надо.
- А, кому надо?
- А, тому, кому и приносит доход. Это же бизнес. Здесь миллиарды закопаны… копай…
- Так тут в каждом углу закопаны миллиарды… - Виталий ткнул в угол комнаты. – Вот сколько остаётся учебников! Так почему бы, их не отдать тем, кто будет учиться после мальчиков?
- Виля, а бизнес?!
- О! Я совсем забыл о бизнесе. Это наш благотворительный вклад в дело их бизнеса. Как учит Тора… пожертвование в пользу того, кому не хватает на жизнь.
Иосеф удивлённо смотрит на Виталия, затем переводит взгляд на Рики.
- Я что-то слабо понимаю то, что он говорит…
Рики улыбается.
- Иосеф, привыкай, у русских особый юмор. Они видят юмор в том, что нас бы разозлило.
- А, как на счёт еврейского юмора.
Все притихли. Оказалось, что в Израиле они мало знают юмористов писателей, а вот других юмористов, которые в жизни, знают и очень много.
Поскольку юмор закончился, то предметом разговора стал багрут.
- А, что багрут? Подумаешь, какой-то психотест…
- Не какой-то психотест… В него входят семь предметов…
- И что? Подумаешь…
- И что? Ничего… Опять, для чего он нужен этот психотест? Для чего? Путёвка в жизнь!
- Бизнес! Всё бизнес! Деньги!
- Не надо забывать чему учит Тора…
- А, никто и не забывает. Я теперь помню, что мы все помогаем, жертвуем деньги тем, кому не хватает на жизнь. От всех этих пожертвований мы все уже сделались святыми. Но что-то не видно конца нашим пожертвованиям.
- Не волнуйся, когда тебе будет плохо, то придут социальные работники и помогут из тех твоих сданных на пожертвования денег и тебе отвалят что-то…
- Да, отвалят…
Виталий разлил по бокалам вино.
- За окончание ещё одного года нашего всеобщего мучения в погоне за знаниями!
- Вперёд, к психотесту! У наших детей есть время до 28 лет, чтобы в случае надобности сдать этот… тест на… - Иосеф подмигнул Виталию. – Ну, как я понимаю ваш юмор?
Соседи распили бутылку хорошего, красного марочного вина.
- Ну что, пойдём забирать наших мальчиков с тренировки?
Соседи отправились в платную, спортивную секцию за своими детьми.
Рики и Иосеф шли впереди. Они держались за руки. Они часто поворачивались лицом друг к другу и улыбались.
Ира и Виталий шли за ними. Ира держала Виталия под руку.
Иосеф повернулся к Ире и Виталию.
- Соседи… Дорогие наши соседи…
Рики повернулась к мужу.
- Я такая счастливая… Я никогда раньше не зна-ла, что так бывает. Иосеф, эти русские… они осо-бенные… они не похожи ни на кого.