Сотрудники следственного изолятора рассаживались по местам в актовом зале для участия в торжественном собрании, посвящённом Дню милиции. Так всегда происходило накануне десятого ноября, когда работников СИЗО награждали за хорошую работу медалями, ценными подарками, денежными премиями, объявляли им благодарности и снимали ранее наложенные взыскания. Хорошая дата, хороший праздник. Своего профессионального праздника у сотрудников уголовно-исполнительной системы не было, они были подчинены министерству внутренних дел и поэтому праздновали единый праздник всех милиционеров, хотя таковыми не являлись. Большинство сотрудников пришли на торжественное мероприятие в парадной форме, поблескивая золочеными погонами и медалями. Вольнонаемный персонал канцелярии, бухгалтерии и хозяйственного отдела тоже выделялся своей наряженной пестротой, внося в этот холодный осенний день нотки весеннего тепла.
Зал быстро заполнялся людьми. Украшенные по давней традиции стены, с висящими на них стендами и плакатами, никого не интересовали. Их никто не читал. Приелось. Показная настенная информация никого не интересовала. Да и само мероприятие не вызывало у сотрудников ожидания сюрпризов. Всё как обычно. Сначала, конечно, выступит начальник, затем предоставят слово заместителю начальника по воспитательной работе. Тот, в свою очередь, предоставит слово кому-нибудь из сотрудников, наиболее приближенных к начальству, потом выступит заслуженный ветеран и в конце заседания будет зачитан приказ о поощрении сотрудников в честь праздника. А вот, собственно, и ветеран вышагивает, позвякивая медалями, направляясь в президиум.
Собрание шло своим ходом по точно отработанному сценарию. Вот очередь дошла и до ветерана. Тот встал со своего места в президиуме. Невысокого роста, с седыми волосами, в руках резная, покрытая лаком трость. Черный костюм, белая рубашка и галстук придавали ветерану особую торжественность. Правда, желтоватые ботинки не вписывались в ансамбль наряда, но их ядовитый цвет оттенял блеск наград. На левой стороне груди у ветерана висит около десяти медалей. На правой стороне - какие-то значки, не разобрать. Ветеран подошел к трибуне, взглянул на зал строго и откашлялся.
- Товарищи… - бывший сотрудник сделал паузу. - Сегодня у нас с вами великий праздник. День работников правоохранительных органов, день советской милиции. Этот праздник знаменует собой, прежде всего, закон и порядок, который раньше мы, ветераны, а сегодня и вы поддерживаете своим ежедневным трудом и безупречной службой. На нашу с вами долю выпало не ловить преступников, а изолировать их от общества, от мира добропорядочных людей. Эта служба не лёгкая, но она нужна нашему обществу, нашей стране. Вы сегодня проводите работу по изоляции и содержанию уголовного элемента. А мы, сегодняшние ветераны, тоже стояли на пике борьбы не только с простыми уголовниками, но и с немецкими шпионами, оставшимися на советской территории после войны, а так же боролись с воровской мастью, ворами в законе, приносившими множество бед обычным людям, уставшим от войны. Мы строго требовали от них соблюдение советской законности, - ветеран поднял сжатую в кулак руку и как бы погрозил невидимому врагу, - и спуску им не давали! Мы, ветераны, не остаемся в стороне и сегодня, и всегда готовы поделиться опытом своей работы с вами, с….
- Хватит! - раздался громкий голос из зала. - Мы не желаем больше слушать эту чушь!
Сотрудники, сидящие в зале стали оборачиваться на голос, стараясь рассмотреть говорившего, ветеран замер с раскрытым ртом, а заместитель начальника следственного изолятора по воспитательной работе майор Комаров вскочил, багровея, со своего места:
- Это кто говорит?
- Да все говорят! - ответил тот же голос.
По залу прокатился смешок. Торжественность собрания как-то скомкалась, нарушилась, утратила плавность своего течения.
- Имейте смелость подняться, а не прятаться за спинами товарищей, и ответить за свои слова, - главный воспитатель просто пылал гневом. Глаза за стеклами его очков яростно сверкали как молнии в непогоду.
- А я и не прячусь! - из массы сидящих сотрудников поднялся старший корпусного отделения прапорщик Конов, за глаза имеющий прозвище Конь. Прозвище это прапорщик получил не за схожую фамилию, а за свою способность обращать даже серьёзные дела в шутку и первым ржать над ней, стуча кулаком по поверхности стола, словно копытом. Прапорщик был старослужащим сотрудником, пенсия была у него «в кармане», а поступки были, по-прежнему, необдуманными. - Я не желаю тратить своё служебное время на этого прохвоста, который стоит на трибуне и учит меня работать! Это позорище!
- Что вы себе позволяете, товарищ прапорщик! - это уже вскочил на ноги начальник учреждения подполковник Швецов. - Немедленно покиньте зал! Я вам гарантирую, что вы ответите за свои действия.
- А я вам гарантирую то же самое. Это неслыханно! Позвали уголовника на собрание учить нас, как таких жуликов, как он, охранять. Я об этом факте в УВД сообщу — вот смеху то будет! А оставаться на вашем собрании я и сам не желаю. Устроили здесь чёрте что!
- Учтите, Конов, сейчас ваши обычные шутки не пройдут. - Комаров продолжал заниматься воспитательной работой, - вы оскорбили высокое звание ветерана….
- У него, - указал Конов на ветерана, стоявшего на трибуне, - звание не высокое. Жулик. И кличка у него Пушок.
С этими словами прапорщик покинул зал заседаний, хлопнув дверью.
Окончание собрания прошло сковано, вяло. Сотрудники шушукались, обсуждая произошедший инцидент, и не обращали внимания на выступающих ораторов. Даже озвучивание праздничного приказа не вызвало интереса. Сотрудников интересовал вопрос о поведении Конова и что ему теперь за это будет.
Через один час сорок минут после собрания подполковник Швецов пригласил в свой кабинет заместителя по воспитательной работе. Майор внутренней службы Комаров заранее догадывался о начальственном приглашении. Сразу после собрания он имел разговор с начальником специальной части майором Селивановой, и она подтвердила его самые худшие опасения. Оказалось, что приглашенный ветеран числился в картотеке следственного изолятора. После этого Комаров пулей слетал в один из деревянных домов, где проживали сотрудники, и переговорил с ветераном следственного изолятора Мошкиным. Тот признался, что Пушок или Пуховцев Иван Сергеевич является ему, Мошкину, не просто хорошим соседом, но и приятелем. А потом Мошкин рассказал правду о том, почему Пуховцев попал на торжественное собрание сотрудников. И от этого рассказа Комарову стало не по себе.
- Ну, что, Сергей Павлович, - встретил Швецов подчиненного, - разобрался в инциденте на собрании?
- Разобрался, Николай Викторович.
- Тогда готовь на Конова приказ о наказании. Неполное служебное соответствие ему нужно объявить. Я подпишу.
- Не все так просто, товарищ подполковник….
- А что тут сложного? Прапорщик Конов нарушил ход торжественного мероприятия, выразил неуважение к ветерану. Оболгал заслуженного человека.
- Он не лгал.
- Что? Что такое? Он прав?!
- Получается так. Я заходил в спецчасть. Там имеется карточка на осужденного Пуховцева по кличке Пушок. Сидел он в нашем СИЗО двенадцать лет назад. Пуховцев осужден по статье 158 уголовного кодекса. Кража пиломатериала с работы. Срок полтора года. Отбывал наказание в хозяйственной обслуге. Работал столяром в мастерской.
- Так он что, в органах внутренних дел не служил никогда?
- Нет, Николай Викторович, не служил.
- Так как он к нам на собрание попал?! - хлопнул Швецов ладонью по столу. - Он что, с улицы сам зашел? У него медали и внешний вид такой… представительный.
- В том то и дело, товарищ подполковник, это бывший наш сотрудник Мошкин всё подстроил.
- А этот здесь причем?
- Мы каждый год приглашали на торжественное собрание Мошкина. Тот бывший старшина, уже давно на пенсии. Мне, кстати, данные на этого ветерана мой предшественник по должности передал и посоветовал выписывать ему небольшую премию. Ну, помните, я к вам подходил, чтоб премию выписать капитану Шершневу на организацию, так сказать, праздничного мероприятия.
- Ну.
- Так вот. Я этого Мошкина два года приглашал. Деньги платил небольшие, но на два литра водки и закуску хватит. А в этом году Мошкин заболел. Нога у него болит, ходить трудно. А денег хочется, вернее выпить хочется, вот Мошкин и придумал такую аферу. Послать вместо себя соседа. Пуховцева. Дал Мошкин соседу костюм, пиджак с медалями, только обувь по размеру не подошла, и позвонил мне. Встречайте, мол, ветерана. Человек заслуженный…. Так вот всё и случилось.
- Вот гад, этот Мошкин, - вырвалось у начальника. - Я надеюсь, деньги эти аферисты не получили?
- Получили, к сожалению. Я ведь и Мошкину и этому, как его, Пушку деньги перед началом собрания давал. Для поднятия настроения. Они, ветераны, когда чувствуют шуршание купюр в кармане, лучше выступают, проникновенней.
- Понятно. Обвели вокруг пальца. Ты это, Сергей Павлович, больше за премией ко мне не подходи. Обходись своими силами.
На этом аудиенция у начальника следственного изолятора была окончена.
В конце рабочего дня майор внутренней службы Комаров вышел на крыльцо учреждения и полной грудью вдохнул свежий воздух. Предпраздничный день оказался трудным, нервным и нехорошим. Сергей Павлович подумал было пойти на остановку общественного транспорта, чтобы добраться домой, но потом решил прогуляться пешком. Всего-то пять остановок! Тем более, ходьба успокаивает, возвращает спокойное настроение. При прогулке лучше думается. Одни и те же события можно рассмотреть под разными углами и тогда неприятности могут показаться не такими существенными. Комаров направился к улице Пушкина, когда услышал за спиной старушечий голос.
- Сынок!
Майор по инерции прошёл ещё несколько шагов, но потом обернулся.
- Вы ко мне обращаетесь? - взглянул он на пожилую женщину в тёмно-зеленом плаще, с цветастым платком на голове.
- К тебе, сынок. Смотрю ты в форме, а там, за углом возле нашего дома, человеку плохо. Видать ваш человек, весь в медалях. Помоги — что с ним делать то? Холодно на улице, а он, сердешный, на земле лежит.
Майор Комаров откликнулся на просьбу гражданки и пошёл за ней. Возле дома, напротив второго подъезда, была разбита большая клумба с яркими желтыми цветами. Приблизившись, майор услышал невнятное бормотание подвыпившего человека и не сразу разглядел в цветах торчащие из клумбы уже знакомые желтоватые ботинки. Пушок!