Раннее утро Тбилиси невозможно представить без еще не до конца проснувшегося протяжного осипшего голоса зазывалы, который три раза в неделю привозит мацони на довольно атмосферную площадь в Тбилиси - Гудиашвили. Вот памятник в центре этой самой старой площади в Тбилиси - милующиеся влюбленные под зонтиком, им совсем не до зазывалы, у них свой немой диалог. Зазывала с припухшим лицом не на шутку разорался, видимо, продажи мацони и молока уже не те, что прежде. Ему вторит другой – слишком звонким для утра дискантом, по-видимому, подрабатывающий малолетка, призывающий в громкоговоритель к сдаче металлолома. Кто-то начинает ругаться раскатистым басом с ним из окна, потому что вот уже второй день ему, дескать, не дают выспаться. Душераздирающий голос завсегдатая площади - попрошайки придает городскому звуковому антуражу особый колорит.
На соседней улице Асатиани оживление - местная модница Нинуца готовится к выходу в свет. Нинуцу вырастили и воспитали по скайпу, ее мать уехала в Милан, когда ей было три года, ее бабушка после этого прожила десять лет, а потом заболела и скончалась. Нинуца не любит вспоминать свое детство, ничего хорошего в нем не было. Каждый год ее мать, как бы заглаживая свою вину перед дочерью, приезжая в Тбилиси, привозит ей дорогие брендовые вещи, купленные на распродажах. Для Нинуцы главным критерием человека является то, как он одет, ради новой одежки от Gucci или Pierre Cardin она готова на все. Пока Нинуца прихорашивается и ее битый час ждет таксист, машина которого загораживает выезд с кривой тбилисской вымощенной улочки, сзади слышится ругань на чем свет стоит.
Уличная биржа (собрание мужчин на улице, обсуждающих дела) пристально следит за уличной хроникой. С первого этажа слышится сиплый женский голос, который переходит в почти змеиное шипение свекрови, отчитывающей загорающую на ажурном балкончике молодую сноху. Разговаривающий по телефону полицейский, получив указания, бросает тоскливый взгляд на винный подвальчик напротив старого тбилисского дворика и спешит куда-то в другую сторону. Полицейская сирена нарушает утреннее оцепенение города, погрузившегося в дрему перед тем, как его улицы наполнятся спешащими и суетливыми людьми.
На авансцену площади выходит броская цыганка в пестром, на руках у нее младенец, а вокруг целая орава грязных и нахальных детей малолеток, она надсадным голосом отчитывает их, вчера они принесли ей недостаточно денег. Глухой гул заработавшей недалеко техники прерывает утреннее спокойствие и придает совсем другой оттенок рабочему дню. Турист-одиночка со славянскими чертами тоскливо озирается по сторонам в надежде увидеть хоть какое-то знакомое лицо, но тщетно. Завидев его, торопится к нему пожилой таксист в кепке аэродром. Мацонщик уже почти продал свой товар и теперь торопится в знакомый двор. Его встречает женщина в летах – Манана с покрытой черным шарфом головой, она торопится в церковь, но снисходительно улыбается и покупает мацони и надуги (молочный продукт, похожий на творог). Она не очень довольна, что непредусмотрительный продавец забыл привезти ей обещанную душистую мяту для надуги.
Рядом из пристройки выбегает наспех одетая и растрепанная молодая женщина. Тут же высунувшаяся из окна местная сплетница Циала едко подмечает, что у Саломе на ногах носки разного цвета. Циала довольная отходит от окна, будет сегодня ей тема для разговоров по телефону с бывшей соседкой, заклятым врагом семьи Саломе, поехавшей в Германию на заработки. Саломе быстро проверяет качество мацони, переворачивая стеклянную банку вверх дном, и тут оно выливается. Женщина ругается с мацонщиком, но толку от этого мало. Тот доказывает что-то, спор явно затягивается. Из окна выглядывает ревущая копна рыжих спиралек-волос, при этом глаз этой рожицы не видно. Саломе, окинув взором окно, вспомнила об утренних обязанностях: причесать нерадивое дитя, замесить тесто на показательный хачапури, погладить мужу сорочку, да: и не забыть намазать новую помаду, ту, которую ей подарила подруга на день матери, помчаться в школу, оставить ребенка, поехать на собеседование, вернуться и еще перемыть часть посуды, скопившейся еще с ночи, когда Гурам, ее муж, привел в 12 часов ночи своих кахетинских друзей детства в гости. Гости почему-то не торопились и до самого утра ели и пили, а вина было столько, что пить можно было, не просыхая, целых два дня. Привезенное ими добротное белое вяжущее таниновое кахетинское видимо пришлось им по вкусу, и их ночной кахетинский мравалжамиери (многие лета) долго был слышен в радиусе двух кварталов. Благо за день до нашествия кахетинского десанта Саломе на боржомском вокзале прикупила жирный харагаульский сыр для хачапури, ну и, наскоро замесив тесто на мацони, она вдруг обнаружила, что на утро для завтрака ей уже мацони не хватит. А значит Гурам, любящий молочнокислый продукт, будет ругаться на чем свет стоит. Мацонщик, воспользовавшись замешательством, всунул теперь слегка заплесневелое мацони без крышки и под шумок ретировался.
Пожилая свекровь Мерико, глядя на все это событие из окна первого этажа, покачивала головой, она уж точно не купила бы неизвестно какой недобросовестной женщиной заквашенный мацони. Мерико, бывший технолог с приличным стажем, определенно знала, что главное - качественные ингредиенты, а дедо (закваска) на все непредвиденные случаи жизни в холодильнике у хорошей хозяйки всегда найдется. Остальное дело за микрофлорой – болгарской палочкой и стрептококками, и через какие-то 3-4 часа и у ее ненаглядного сына Гурама, и его бесшабашных друзей утром будет свежее мацони, а хачапури можно сделать и из трехдневного молочнокислого продукта, того, что на верхней полке. Вчерашний мацони заботливая Мерико припрятала в самом нижнем углу холодильника, предусмотрительно прикрыв его банкой с ореховым вареньем, которое ее сноха за приторность люто ненавидела, и старой, увядшей зеленью, завернутой в пожелтевшую газету.
И все бы ничего, но Мерико не предусмотрела главного, что в доме было непослушное и избалованное ею же дитя. Рыжая копна волос, под которыми подразумевались веснушки, по имени Нунука и вправду была своевольным человечком, который всюду рыскал в поисках, чего бы нашкодить. И когда в недрах холодильника было обнаружено нечто запрятанное, это возбудило интерес рыжей копны. Секретный продукт был вскорости извлечен, исследован на предмет пригодности и вперемешку с мукой применен в качестве цемента для стены из кубиков. Нунука, она же будущая Заха Хадид, была на редкость упертой и когда надо было пририсовать черным фломастером окна на стене. Но вот беда, фломастер больше не писал, и пришлось его заправлять как раз подходящими мамиными духами. На беду духи оказались на редкость дорогими – французскими. И вскорости Саломе, почувствовав неладное, хватилась флакона и, увидев парфюмный трофей в опустошенном состоянии, не смогла сдержаться и издала нечленораздельный звук, от которого рыжая бестия, отпрыгнув, залезла под стол, откуда ее уже тащил на редкость быстро протрезвевший и подоспевший Гурам, не на шутку напуганный реакцией жены.
Что было потом, мы не знаем, потому что со второго этажа, наконец, спустилась местная модница, и все внимание двора и улицы переключилось на нее. Представительница высокой моды словно плыла поверх восторженных глаз. Носитель прет-а-порте любила охи-вздохи и создание атмосферности. Водитель такси тоже вздохнул, но скорее от облегчения. И вскоре после выезда августейшей особы пробка на улочке была удачно устранена.
Жизнь забила ключом и заиграла совсем другими красками, когда сосед напротив Вано, шатаясь, вышел из ресторана «Заходи, генацвале». С обеих сторон его поддерживали, как могли, новые друзья, с которыми он познакомился где-то в районе серных бань. Между людьми состоялся конструктивный диалог, и они быстро пришли к консенсусу – засесть в ресторане и обмыть новое многообещающее знакомство. За столом было как много сказанного, так и недосказанного. Но вот чего Вано умом не мог понять, так это, например, почему у него, одинокого инженера-конструктора тбилисского 31-го завода зарплата была в три раза меньше, чем у оптового торговца на Лило-Кукури, который к 30 годам, не успев получить образования, успел трижды жениться и наплодить 4 детей.
Из подворотни одного из сололакских аварийных домов вышел, пошатываясь, местный наркоман Алекса. Он то и дело останавливался и раскачивался, как несгибаемый ванька-встанька, и между делом манерно переговаривался с встречающимися ему прохожими. Победно преодолев наконец дистанцию, он каким-то образом очутился в пекарне. Толстый, но довольно проворный и румяный пекарь Бадри не на шутку встревожился, увидев явно неадекватного Алекса. Весь его вид говорил Бадри о том, что Алекс уже давно не контролирует дозу. Бадри почему-то сразу вспомнился его абхазский друг, погибший через год после войны от передозировки.
У обочины дороги резко затормозил черный мерседес с наворотами, это новоявленный бизнесмен Бесо привез драгоценный груз – свою 150-килограммовую тещу с панихиды. Калбатони (госпожа) Мадона театрально стала вылезать из новой машины, ее действия замедленного кадра как бы говорили о том, как крупно ей повезло с зятем. Дарина, уборщица Мадоны, приходила два раза в неделю и делала ей уборку, готовила и гладила. За плечами Дарины был факультет журналистики ТГУ и два неудачных брака, но то ли мужьям не везло с ней, то ли наоборот, факт, что сейчас она была как нельзя свободна и получала больше, чем за все предыдущие годы ее работы в издательстве. Ей то и дело доставались и одежки с щедрого барского плеча.
Из подворотни вылезает в меру упитанный кот – Коте. Весь его вид, особенно его бантик с колокольчиком, говорит о том, что жизнь явно удалась. Породистый белоснежный хвостатый вальяжно прогуливается по тротуару, шокируя прохожих своим дорогим внешним видом. Хозяйка Назиброла души в нем не чает. И вот теперь он, воспользовавшись тем, что дверь осталась приоткрытой, дал драпу и, очутившись на улице, стал искать своего товарища. Товарищ был бывалым облезшим черным котом с разодранным ухом и подтекшим глазом. Он с рождения жил на помойке и никогда не знал, что такое спокойная сытость и домашний уют. Каждое утро он взбирался на контейнер в надежде найти там остатки еды, в лучшем случае куриную косточку, а в худшем - пригоревшую кашу.
Однажды бывалого до смерти напугал подросток, который поздней ночью выбрасывал мусор в контейнер как раз тогда, когда внутри сидел черный кот, лакомившийся рыбными отбросами. Учуяв опасность, он вырвался, как пуля, из контейнера и своей прытью чуть ни насмерть испугал подростка. Одинокая женщина – Манони, которая держит в своем доме пять котов и трех собак, жалеет бывалого и в неделю два раза его подкармливает, чем Бог послал. Известную кошатницу можно учуять за два квартала, от нее издалека пахнет кошачьим счастьем.
Старый квартал города живет своей независимой и размеренной жизнью. Здесь, к счастью, еще сохранены ажурная красота балкончиков и кованых лестниц. Старый квартал пока игнорирует установленные порядки урбанизации, он просыпается и живет жизнью своих жильцов, но, конечно, уже отживает свой век. Недалеко на прилегающей территории ботанического сада уже строят гостиницы. В историческом районе это запрещено, но хозяину жизни все дозволяется. Здесь еще тихо и спокойно, пока квартала не коснутся нововведения дорвавшегося до власти нувориша.
9.10.2020 г.
Музыка для послевкусия. Линк скопируйте и вставьте: https://www.youtube.com/watch?v=XRmfG4vAZ90 "Мейдан" автор трека: Ника Церетели.