Есть у меня лепший кореш - Саня Мбвана. Мбвана - это была не фамилия, а его погремуха. Редкая и необычная. Прочитали мы как-то всем двориком книгу о диких племенах Африки. Самых сильных белых людей они звали "мбвана". Что означало "вождь-хозяин". Сашка полностью соответствовал этому прозвищу. Очень крепкий, плотный, приземистый, широкий и надёжный. Занимался серьёзно и вдумчиво тяжёлой атлетикой и самбо. Решительный и упёртый, если что-то решил для себя - не своротишь. Летом мы гоняли на яхтах в городском яхт-клубе. Я матросом на "Кадете", Мбвана соло на "О Кее". Мы не расставались с детского сада. Жили в одном доме. Я на первом, Саня на втором этаже. Ходили в одну школу, потом в одну учагу в одной группе. Вместе дрались на районе. Самбо занимались тоже вместе. Читали одни книги и увлечения всякими разностями были тоже совместными. Сейчас у Сашки свой большущий дом и целый парк при доме токарных станков по дереву, где он и пропадает все вечера безвылазно. А началось всё с невинного увлечения резьбой по дереву, которое переросло у обоих в нечто большее и в результате которого в 90-е мы взяли под себя небольшую мебельную фабрику. Просто для души. Денег хватало и так. И клепали там, наравне с прогонными диванами и софами, штучную мебель с резными спинками и подлокотниками. Было дело.
У Сани батя был свёрнут на деревяшках. Крупный инженер с оборонного завода, он ко всему подходил основательно. Советская школа. Сам сделал резцы для резьбы по дереву, сам осваивал навыки и инструмент. Самоучкой научился вполне себе прилично вырезать. У него был очень меткий глаз и точная рука. Плюс неплохо рисовал. И Сашку затянул. Но Мбвана рисовал так себе, зато упорство имел невероятное.
Я же рос балбесом, но у меня был взрослый знакомый художник-оформитель Юрка Кокшаров. Здоровый бугай отслуживший срочную в десантуре в Афгане, который когда-то неплохо боксировал, но теперь ещё более успешно пьянствовал. Что не мешало ему прекрасно рисовать. Юрка умел всё. Он прекрасно резал по дереву, травил гравюры на цинке, гравировал, писал замечательные картины. И учил меня потихоньку. Меня завораживали скупые, точные движения его обожжёных кислотами рук. Все в шрамах, с остатками ногтей, они, казалось, не имели отношения к бедовому хозяину, шмыгавшему не единожды перебитым носом, и жили своей какой-то потрясающе прекрасной жизнью.
Рисовал я тоже неплохо и Юрка постепенно научил меня основам, дал понятие перспективы и пропорций, припёр мне домой старенький выжигатель и гравёр. Потом сделал мне пару универсальных резцов из напильника и надфиля, показал, как затачивать и прочёл лекцию о породах и свойствах древесины, перемежаемую ненормативной лексикой, чтобы было более доходчиво. Так же он притащил мне сухой липовый чурбачок и показал, как правильно наносить трёхмерную проекцию на деревяшку, чтобы вырезать фигурку. И понеслось. Я буквально заболел резьбой. Вырезать узор мне не нравилось. Это была кропотливая работа, требующая точности. Я никогда не был усидчивым. Мне нравилось вырезать фигурки, лица, что-то непонятное даже мне. Какие-то вычурные подсвечники и подставки, контуры которых я потом находил на картинах Дали, когда открыл его для себя.
Мы с Саней объединили усилия и дело пошло. Придумывали вещь, расписывали и обговаривали детали. Потом я рисовал и начиналась проработка. Всю мелкую и точную работу делал Мбвана. Тут ему не было равных. Я оформлял общие линии и прорабатывал настроение. Как-то раз Саня пришёл и попросил придумать интересную рукоятку под нож. Я долго думал, пока Сашка сам не подкинул мысль - сделать в форме женского тела. Было нам лет по 16 и воспитание у нас было достаточно пуританское. Понимали, что если спалимся с этой рукоятью - нас взгреют. Но именно это и подогревало . Я долго ломал голову, как изобразить ? Понятно, что представление о женском теле мы имели. Не последнюю роль сыграл здесь Юрка, который завалил меня альбомами с набросками Да Винчи и Микеланджело. Но нужно было сделать максимально деликатно. И я нашёл.
Я набросал на листке эскиз. Девушка сидит на коленях, максимально согнувшись и плотно прижавшись к ним грудью. Руки вытянуты вперёд и прижаты к земле. Голова опущена вниз. Только волосы разметались по плечам. Сашке понравилось. Он притащил откуда-то плашку ясеня и я перенёс проекцию на брусок. Мбвана унёс его и пропал . Через неделю прибежал с загадочным видом и сунул в руку свёрток : " Гля, Митька !" Я развернул и увидел прекрасно выполненную фигурку из дерева. Сашка был всё ж таки мастером. Он сделал её точно по руке. Было что-то очень интимное в этой вещи, которая ложилась в мужскую ладонь всеми женскими изгибами как влитая. И только кокетливо выглядывали из-под мизинца гладкие ягодицы, поджатые к узким изящным маленьким пяткам. Спереди, из-под распростёртых рук и буйной копны волос , вытекало холодным родником зеркальное острое жало ножа. С материалом Мбвана угадал абсолютно. Тёплый красноватый светлый ясень давал естественный цвет кожи. Попадание было настолько точным, что вещь не хотелось выпускать из рук.
Я только головой потряс : " Ну, ты даёшь, Саня !" Потом было много всяких поделок, но эта вещь была вне конкуренции. Мбвана сделал ножны и прятал нож на чердаке, под стрехой. Но однажды он зачем-то приволок его в учагу. И мы попали в наворот. Кто-то поднял деньги из портфеля у Лии Палны. Так звали одну из самых вредных училок в учаге. Она заперла нас в классе и ломанулась за директором. Директор у нас был мужик не страшный и мы как-то не испугались, но вернулась она с его замом Гришей, а тот был настоящий Цербер. Надо отдать должное - справедливый.За это и уважали. Скидывать нож было поздно. Гриша методично перетряхнул все сумари и вытряхнул Сашкину "прелессть" на пол.
Увидев нож, Гриша побагровел, но рассмотрев рукоять просто лишился дара речи. И понеслось ! Чтоб Мбване не страдать в одинокого я тоже сознался, что нож мой. Сначала нас потащили к директору, потом быстро соорудили комсомольское собрание и страшно удивились, что я не комсомолец. Хотели изгнать с собрания, но я упёрся и остался с лепшим корешем. Мы вяло отругивались два дня, пока нам шили распущенность и порнуху. Потом Лия притащила в учагу целого ментовского капитана. И вот тут наступил момент истины ! Думаю, если бы капитан оказался каким-то кабинетным службистом, то неизвестно, чем бы всё обернулось. Но капитан оказался честным "опером". Он глянул на нож и удивлённо вздёрнул брови. Потом , уже более внимательно и остро, посмотрел на нас. И припечатал : " Хорошая вещь. Эти и в тюрьме не пропадут. Там такие на вес золота."
Нож, конечно, изъяли. Было потом у Мбваны много ножей. Да и у меня тоже. Но этот вспоминаем до сих пор. Странное дело вот. И Юрку Кокшарова давно уж убили в пьяной драке, и отца у Мбваны давно нет, а резцы Юркины до сих пор у меня дома живут. Сточены под ручку уже, а режут. И Сашка без дерева жить не может. Целую столярку себе смайстрячил. Захожу, бывает. Вспоминаю детство.
И ещё висит у меня дома на стене картина. Церковь полуразваленая в снегу и рядом старый тополь. Вроде, просто всё, а сердце щемит. Память о Юрке Кокшарове - бузотёре, матерщиннике и талантливом человеке, которому было на нас, шпану, не наплевать.