История об американском банкире - рассказ шофёра

        В середине 90-х я работал шофёром в «Крестьянском банке». Тогда кто-то из западных советников президента Ельцина убедил его, что страну спасут от голода не только куриные «ножки Буша», но и частные крестьянские хозяйства, которых ещё при Горбачёве назвали на американский манер фермерами. И если остатки крупных хозяйств финансировал «Россельхозбанк», то фермеров – наш «Крестьянский».
И вот вызывает меня однажды председатель банка:
- Григорий, завтра надо будет забрать с утреннего московского рейса американского банкира, он будет у нас лекции читать. Постарайся максимально быть с ним внимательным и предупредительным.
Стоял конец марта, дороги в аэропорт «Толмачёво» были разбиты, поэтому я отправился за американцем пораньше. Встал на стоянку, приоткрыл окно, чтоб не пропустить объявление о прибытии столичного рейса, жду.
Вот, наконец, объявили. Всматриваюсь в выходящих из аэровокзала, пытаюсь вычислить своего американца. Конечно же, он должен быть шикарно одет, с дипломатом в руках, и, наверное, в очках. Шеф ведь мне сказал, что нашему гостю 60 с большим хвостиком. Но время шло, а он не появлялся. Я уже собрался было звонить шефу, как вдруг к машине подошёл какой-то бомж. На нём был китайский пуховик, замызганная кроличья шапка с опущенными ушами, сапоги-дутыши всё того же китайского происхождения и такие же перчатки на поролоне. Через плечо бомжа висела чёрная сумка, в каких наши ребята таскают ноутбуки.
Я уже собрался было отбрить этого попрошайку, как вдруг он  заглянул в окошко и  произнёс:
- Григор, ай Джон Морган, ай банкар.( I'm a banker).
Так в нашей молодёжной кампании «Крестьянского банка» появился дед-недоразумение. Он пробыл у нас полторы недели, но успел начудить столько, что мы его выходки потом долго вспоминали.
Мы ехали по Новосибирску, и Джон Морган, расположившийся на заднем сидении, сидел, словно на углях. Наконец он не выдержал и спросил:
¬- Григор, Вирет беерс? (Where are the bears?). Ай донт си беерс (I don't see bears).
- Понял, отвечаю, – за годы перестройки и рыночных реформ английское «бир» узнал любой мужик. Некоторые пивники даже в названии своих заведений его обыгрывали: Пиво Сиbeerskoe, BeerКА. Ну, что же, шеф просил быть с американцем внимательным и предупредительным. Останавливаю машину у первого дежурного магазина, стучу в закрытое окошечко, выглядывает крашеная перекисью блондинка далеко не бальзаковского возраста. Я ей объясняю, что везу америкоса, а они постоянно пиво пьют, вот и мой захотел. Короче, она продала мне упаковку «Гиннесса», которую я тут же торжественно вручаю Джону:
- Плиз.
Конечно, в школе у нас был английский, но он как-то прошёл мимо меня. Из всего лексикона я знал только «плиз», «окей» с киношным вариантом «юл окей?», «тенкью», «гудбай» да ещё «сори». К тому же Джон Морган говорил по-американски, то есть с такой чудовищной дикцией, как будто во рту у него была горячая картофелина. Поэтому я не сразу сообразил, что понял его неверно:
-  Ай донт трэнк бир (I do not drink beer). Ноу! Григор, ай не видеть стрит рашен медведь!
Твою качель! Только тут я сообразил, чего он так вертелся у окошка: он думал, раз прилетел в Сибирь, то по улицам здесь должны шастать медведи. Я ошибся, услышав «beer»  вместо «bears». Теперь придётся пиво парням из гаража отдать – я тоже не люблю этого пойла, тем более баночного.
Несмотря на ранний час, шеф был уже в офисе. И когда я ввёл американского банкира, у него едва челюсть не отпала. Он тоже вряд ли мог предположить, что состоятельный человек прилетит в Россию в костюме отечественного бомжа. Шеф позвал переводчицу, и начался рассказ нашего персонажа, как он готовился к поездке в нашу Сибирь, специально ходил в родном Майями в солнечной Флориде к китайцам, чтобы приобрести одежду, в которой все русские ходят. Он снова спросил про медведей, на что шеф остроумно заметил, что они ещё спят.
Я отвёз гостя в отель, бывший в советское время обычной гостиницей для учёных нашего агрогородка ВАСХНИЛ, оставил свой телефон на тот случай, если он после отдыха соберётся в банк. На все эти полторы недели я стал его личным водителем.
Вопреки своему внешнему затрапезному виду Джон оказался толковым специалистом. И неплохим стариканом в принципе. То есть отношение наших к нему было достойное, несмотря на все его скупидомские замашки. Вот по этой причине шеф и вздумал сводить гостя в русскую баню. Точнее, это был гибрид финской сауны и  русской бани, но веники были наши, российские, а пар на пределе человеческих возможностей. Джона вручили парильщику Гарику – здоровенному детине из самбистов. И Гарик показал ему превосходно, что русский массаж самый лучший в мире. Из под его лап бедный Джон еле добрался до дивана, где и выдул несколько чашек травного чая из алтайских трав с алтайским же мёдом. Деда даже сморило, поэтому в машину я вёл его в полупьяном состоянии.
А часа в 3 ночи зазвонил телефон. На трубке был шеф:
¬- Гриша, дед сейчас мне позвонил, жаловался, что где-то в сауне оставил свои перчатки. Поезжай, найди!
- Шеф, да им цена рубль! Завтра у бабок новые купим.
- Гриша, не купим. Дед плачет, что они тёплые, уникальные вроде как. Поезжай.
Делать нечего – поехал. Разбудил охранника и перевернули всё в помещениях вверх тормашками. Перчаток нигде не было. Пошли на улицу – может быть, пока я тащил деда к машине, выпали? На снегу тоже ничего не нашли. Решил ещё раз проверить в машине, и вот нечаянная радость!– под ковром на заднем сидении пропажа нашлась. Отзонился шефу, а дома нашёл красивую коробку, положил в неё несчастные дутыши, перевязал лентой и засунул под неё открытку: «Дорогому Джону от сибирских коллег».
Видели бы вы сияющие глаза нашего банкира, когда перед началом семинара шеф вручил ему эту коробку! Так сияют глаза у отца, который вновь обрёл милого сына, или сорвал джекпот в лотерее. На радостях Джон притащил из отведённого ему кабинета объёмную пластмассовую макет-карту родного Майями, города финансовых воротил, и с гордостью показал свой дом. Расположенный очень даже не в бедном месте. Эта яркая фиговина из пластика резко контрастировала с видом из нашего окна, за которым серел пасмурный день и падали огромные хлопья последнего снега. Ёкарный бабай! Везёт же некоторым, подумали в этот момент многие наши: родиться в самой богатой стране мира, жить на берегу тёплого океана, не зная ни холода, ни грязи, ни гололёда!
Командировка Джона Моргана подходила к концу, и шеф решил организовать для него шопинг по магазинам с сувенирами – пусть привезёт жене какой-нибудь подарок. Но шеф старался напрасно: Джон поначалу ещё торговался с продавцами через переводчицу, а потом засунул свой лопатник в карман дешёвой куртки и приказал ехать в отель.
И вот тут-то он и сорвал долгожданный джекпот! Спускаясь по обледеневшим ступенькам магазина, Джон поскользнулся, и перечитал все оставшиеся своими рёбрами.
С трудом я усадил его в машину, и отвёз в травмопункт. Врач констатировал перелом руки и двух рёбер, и очень удивился, когда показав картину несчастья на рентгеновском снимке, увидел сияющую от счастья физиономию потерпевшего.
- Анид а документ фор иншуранк кампани (I need a document for the insurance company).
Переводчица Женя разъяснила:
- Господин Морган у нас в командировке, которая оформлена страховым случаем. Ему нужен документ для страховой компании, подтверждающий, что в случившимся нет его вины.
Тут же составили соответствующий акт, который подписали врачи и вызванный из Росстраха агент, и вручили радостному Джону.
Март перешёл в апрель, американцу нужно было возвращаться домой. Банк купил ему билет до Москвы в качестве компенсации за переломы. На прощальном фуршете Джон даже позволил себе выпить стопку русской, а баночки с икрой благоразумно положил в свою сумку, заявив:
- Гив ми фай кавьяр (Give my wife caviar) – Угощу свою жену.
Ну, что же – так он решил проблему сувенира из Сибири. К этому шеф присовокупил и огромную кедровую шишку на подставке с эмблемой нашего банка.
Я отвёз Джона в Толмачёво. Он так ничего больше и не купил для своей бабушки, хотя страховка наверняка это позволяла.
Какие же всё-таки мы разные – русские и американцы! – думал я, возвращаясь в Краснообск. Кажется, живи, Джон Морган в солнечном Майами на берегу океана и радуйся жизни. Но вместо этого он всю жизнь только и занимался тем, что приумножал своё богатство. Но разве можно радоваться тому же увечью только потому, что тебе за это заплатят? Разве можно не подарить радость своей половинке, которая ждёт тебя из далёкой России?
Так что, по сути, небедный банкир Джон Морган и не жил вовсе, потому что жизнью назвать его жлобское существование нельзя. А мы – пусть мы живём не очень богато, пусть вынуждены на многом экономить и от многого отказываться,– всё равно в нас неистребима жажда радости. И вот на радости-то мы никогда не экономим!

11 октября 2020 г.