Городская стройка выплеснулась на окраины, захлестнув дачные домики. Те безысходно отступили под натиском города. И только один зелёный клочок не более двух соток, словно Брестская крепость, все еще держался.
Деревянный покосившийся домик с распахнутой дверью и разбитыми окнами был оплетён диким виноградом, который не давал ему окончательно рассыпаться. Яблоня раскинула над прохудившейся крышей свои мощные ветки, словно большая птица над гнездом с птенцами в момент опасности. Дерево надеялось, что сможет сохранить дом. Но ниточка надежды была тонка и призрачна.
Обнесённый двухметровым, наспех сколоченным забором, дом, словно кусочек здравого смысла, продолжал существовать окружённый строительными лесами, башенными кранами, уходящими в небо и растущими, как грибы после дождя, бетонными коробками. В коробках собирались поселиться городские люди. Вокруг забора, перемешивая серое месиво из песка, камней и строительного мусора, натужно ревели огромные трактора, выпуская чёрные клубы дыма.
Я смотрел на них и вспоминал деда, который делал огромную самокрутку из газеты и засыпал в неё пригоршню махорки. Было интересно наблюдать, как, сидя на завалинке, дед раскуривал самокрутку. Белое облако дыма вначале окутывало его и собеседника, а затем медленно поднималось вверх. Но от того дыма пахло домом и ещё чем-то родным. Тот дым мне, некурящему человеку, - приятен и памятен до сих пор.
Выхлопы тракторов напоминали войну. Ее мне не довелось увидеть, но с генной памятью отца-артиллериста, передалась мне эта нелюбовь к тракторному выхлопу, напоминающему о танковой атаке. Просто хотелось уйти подальше
Вонючий, едкий дым переползал через забор и накрывал сиротливо стоящие яблони и груши, словно брал их в плен. Набежавший ветерок, шевелил листву, и та стряхивала обволакивающую, тяжёлую пелену. Вырвавшись на свободу, зелёные листочки продолжали тянуться к солнцу, прося у него защиты. Солнце лишь виновато улыбалось.
Словно корабль без капитана, зелёный живой уголок продолжал плыть. Хотелось смотреть и смотреть на него, словно уходило что-то, до боли знакомое и родное.
Как будто моя жизнь, словно беспокойный островок, потерявшись в огромном, шумном мире, уплывала в неизвестность.