Есть невезучие люди. Как правило, это – умные, честные, порядочные представители человеческого рода, но … невезучие. Одного из таких людей заметил Михаил Шолохов и назвал его дедом Щукарем в «Поднятой целине». К племени Щукарей в полной мере относился один из преподавателей одного из советских ВУЗов. Назовём его Юрием Борисовичем. Невзрачный на вид, сутуловатый, он не был из разряда красавцев, да к тому же ещё шепелявил. Всё болячки, все неожиданности, все природные катастрофы не обходили его стороной. А уж для так называемых человеческих факторов он был - просто как мёд для мух.
Начнём хотя бы с того, что родился он в конце двадцатых годов прошлого века, и, видимо, в соответствии с законами невезучести, его отец по какой-то причине не понравился органам НКВД, и в тридцать седьмом навсегда исчез из жизни Юрия Борисовича. Карабкаясь по жизненным ступеням, наш герой, переболев всеми болезнями, которые его сопровождали с младенческого возраста, окончил школу, и сумел поступить в Высшее мореходное училище. После получения морского диплома он отплавал несколько лет на пароходах, затем подался в науку. Вроде бы жизнь отступила от него со своими пакостями. Он даже купил автомобиль «Москвич-401».
Юрий Борисович стал преподавать в ВУЗе и занялся изучением обыкновенной воды, состоящей, как известно большинству выпускников средней школы, из двух атомов водорода и одного атома кислорода.Занимаясь водой, Юрий Борисович глубоко влез в эту, казалось бы, простую тематику и обнаружил там много интересных вещей. Например, он мог разделить воду с помощью электромагнитного поля на два потока, из которых один из них был свободным от нехороших солей, имеющих обыкновение откладываться на стенках сосудов, их содержащих – чайников, кастрюль или огромных котлов. На этой базе исследователь создал электромагнитные установки для очистки речной воды, поступающей в котлы пароходов, чем продлил срок их службы. Кстати, он одним из первых разработал теорию ассоциативных связей молекул воды, из-за чего она может менять свои свойства, несмотря на постоянную стабильность водородно-кислородной основы.
Он был так увлечен своей наукой, что по простоте душевной дарил результаты своих опытов направо и налево, в результате чего двое из его коллег на этих данных защитили кандидатские диссертации, а один, наиболее беззастенчивый, даже стал доктором наук. Юрий Борисович при этом продолжал оставаться старшим преподавателем без всяких степеней.
Студенты его уважали. Лекции он читал блестяще. Как только речь заходила о котлах и паровых машинах Юрий Борисович преображался: голос его становился четким, фигура выпрямлялась, а в глазах появлялся загадочный блеск. Он мог часами говорить о пролетных, оборотных, шатровых и шотландских котлах; конструкторов этих сооружений – Рута, Бельвиля, Фильда, Бабкока и Вилькокса он представлял так, как будто это были его друзья, хотя и родились они на полтора века раньше. Ещё больше любил он рассказывать о паровых машинах и вообще о пароходах. От него студенты узнавали, что в начале пароходной эпохи речной флот России наполовину был построен на верфях такой маленькой страны как Бельгия, что волжский пароходный магнат Бенардаки был забальзамирован в середине 19 века как египетский фараон, что создатель телевидения Зворыкин был сыном российского пароходовладельца, что отец лётчика Чкалова тоже владел двумя буксирами. И ещё много других интересных фактов скрашивали суровую тематику лекций Юрия Борисовича.
Он был лишен чувства тщеславия и был настолько беззлобен, что прощал своим студентам всякие выходки. Его доброта и безвредность не знала границ. Например, когда этим оболтусам хотелось сорваться на фильм в соседний кинотеатр, они сообщали преподавателю, что в автомагазин, что у Оперного театра, привезли жуткий в то время дефицит – москвичёвскую резину, и Юрий Борисович, отменив занятия, мчался, чтобы купить колёса. Даже поняв, что его бесстыдно обманули, он ни на кого не злился.
Если исследования воды в электромагнитных полях прошли для него относительно безболезненно, то изучение жидкости в полях ультрафиолетового излучения оставило неприятные воспоминания – однажды он забылся на секунду и подставил лицо под жёсткий пучок этого самого излучения, получив серьёзный ожог кожи. Хорошо ещё, сто на нём были защитные очки, сохранившие ему глаза.
После этого с ним стали происходить постоянно какие-то неприятности не только на производстве, но и в обычной бытовой атмосфере. Как-то он собрался отдохнуть в Одессе, поехал туда и попал в холерную эпидемию. Местные жители помнят об этой заразе в 70-х годах прошлого века. Вместо пляжей и ресторанов отпускнику пришлось целый месяц впроголодь жить на карантинной барже, которая была отбуксирована подальше от берега, чтобы у изолированных несчастных узников не было мыслей добраться до берега.
Загорелый до черноты, с облупленной спиной и похудевший до неузнаваемости, Юрий Борисович вернулся домой. Во время его отсутствия рядом с пятиэтажным домом героя лопнула водяная магистраль, и столб воды, разрушив асфальтное покрытие и забросив его куски на крышу, смогли усмирить не сразу. Около дома образовалась канава, в которую упал, пробираясь до своего подъезда, Юрий Борисович. К моральным травмам, связанным с неудавшимся отпуском, добавилась физическая в виде треснувшего ребра.
Чуть подлечившись, Юрий Борисович решил проведать свой ненаглядный автомобиль, который долго дожидался хозяина в гараже. Открывая заржавевшие двери, он немного не рассчитал свои силы, и сорвавшимся ломиком так звезданул себя в лоб, что упал без чувств у входа. Хорошо, что рядом оказались друзья из гаражного кооператива.
Конечно, как автолюбитель, он не раз попадал в разные ситуации. Водил автомобиль он неплохо, и иногда его просили покатать сдающих на права коллег. Но и здесь ему с учениками не всегда везло. Как-то Юрий Борисович стал учить вождению своего научного руководителя. Пожилой профессор оказался большим оптимистом и жизнелюбом, отчего после каждой учебной поездки учитель выходил бледным и потным:
- Представляете, - говорил потрясенный Юрий Борисович, - он же на тротуар норовит заехать!
Оказывается, большой ученый, сидя за рулём, смотрел больше не на дорогу, а на обочину. Как только в поле его зрения попадала приличная фигурка особы противоположного пола, он восхищенно говорил:
- Юра, смотри – какая женщина!..
И машина, забывая о проезжей части дороги, непреодолимо двигалась в сторону тротуара, переезжая ограничительные линии и бордюры. Однажды такое движение закончилось встречей с фонарным столбом, и Юрию Борисовичу пришлось править бампер.
Ещё один автомобильный случай был более серьёзным. Как-то Юрий Борисович ночью ехал по просёлочной дороге, возвращаясь с дачного участка. По законам пакости и непонятной закономерности именно в кормовую часть его автомобиля врезался «в дугу» пьяный мотоциклист, хотя все сигнальные огни у авто были включены, а дорога была пустой. Потом пришлось долго приводить доводы о своей невиновности.
Были и более интересные и не столь страшные моменты. Однажды Юрий Борисович объявился на кафедре прямо перед занятиями, и беззубо шамкая, попросил кого-нибудь из свободных преподавателей подменить его. На все вопросы от долго отмалчивался, и с трудом коллеги добились от него признания в том, что этой ночью любимая cобака-болонка вытащила вставную челюсть из чашки, куда на ночь положил её Юрий Борисович, и от нечего делать сглодала протез, приняв его то ли за сахарную косточку, то ли за игрушку...
Апофеозом всех приключений Юрия Борисовича стало сообщение о его смерти. История так и не выдала тайну о том, кто подстроил эту глупую шутку. Как-то утром в деканат и на кафедру позвонили и сказали, что Юрий Борисович скончался в загородном санатории. На кафедре поднялся переполох, телефонные звонки не разъяснили ситуацию, потому что домашний телефон не отвечал, а жена была на работе в каком-то киоске «Союзпечати». Удалось найти адрес старшего сына Юрия Борисовича, который ничего не знал. Он вскочил в автомобиль и, прихватив представителей кафедры, помчался в санаторий. Нетрудно представить, с каким настроением они туда ехали. Ещё в воротах санатория прибывшие увидели большой стол, за которым отдыхающие экспрессивно забивали «козла», изо всех сил вколачивая костяшки домино в столешницу. Среди них спокойно восседал Юрий Борисович с неизменной папиросой во рту.
Узнав о случившемся, доминошники в один голос сказали:
- Жить тебе, Юра, много-много лет - примета такая есть!
Видимо, устыдившись за все проделки, судьба позволила Юрию Борисовичу спокойно и достойно дожить до 90 лет, пережив всех друзей и недругов.