Я рос в доме, который, во всех отношениях, можно назвать "элитным". В нашем дворе жили люди, которых, по праву, можно назвать "стержнем" советской эпохи, гордостью Кременчуга.
Ну, во-первых, в нашем доме жил сам прокурор города - В.А.Ющенко. Его жена - Анна Александровна, работала заведующей "исполкомовского" 18-го детсада, воспитанником которого являлся и я. Эта русская женщина, интеллигентка до мозга костей и коммунистка с большой буквы, научила меня держать ручку, читать и писать. Занималась со мной на кухне, по вечерам, со всей ответственностью, не жалея ни времени, ни сил, и достойно подготовила к школе. Её род, как я узнал позже, ведёт своё начало от русских староверов. Мать Анны Александровны, которую во дворе все уважали и ласково называли "бабонька", была олицетворением настоящей сибирячки, с ещё имперскими, дореволюционными устоями. Владимир Артёмович, крупный человек, с черными, как смоль, волосами, как я уже сказал, работал в прокуратуре. Помню, во дворе, у первого подъезда, часто стоял дежурный ГАЗик ведомства, на борту которого красовалось - "прокуратура". Старший сын Ющенко - Валера, работал инженером на заводе, а младший - Виктор, был вертолётчиком высшей категории, летал на Севере, в Тюмени и Сургуте. Скоропостижная смерть обоих сыновей, в молодом возрасте, подкосила здоровье Виктора Артемовича и Анны Александровны. Последний раз я видел свою заведующую, дорогого мне человека, в 1999 году. Мы встретились в Приднепровском парке, на набережной. Анна Александровна, похоронив мужа и двоих сыновей, выглядела абсолютно сломленным человеком. Канула брежневская эпоха, идеалы, которым Ющенко отдала всю себя.
В нашем дворе жили начальники Лётного училища (КЛУГА) - Петр Игнатьевич Деревянко и Анатолий Петрович Петранин, ведущие инженеры заводов ДорМаш и КрАЗ - Михаил Кохно, Михаил Клименко, Владимир Дробот, Николай Карманов.
В нашем подъезде проживал генерал-майор артиллерии Чайка Александр Михайлович.
Участник Великой Отечественной войны, генерал-майор Чайка, выйдя в отставку, более двадцати лет возглавлял Городской совет ветеранов. Его именем, между прочим, названа одна из улиц, находящаяся в районе Полтавского проспекта.
Я крепко дружил со старшей внучкой Александра Михайловича - Алёнкой, моей одногодкой. Первая любовь, девчонка, в которой я души не чаял. Вторая внучка - Анюта, была, что, называется, норовом посложнее, всё пыталась препятствовать нашей с Алёнкой дружбе, всё какие-то козни затевала. Отец Алёны - дядя Толя, как мы его звали, тоже был офицер, и в середине 1970-х, семья уехала "служить" в ГДР. Я болезненно переживал отъезд верной своей подружки. Когда, в середине 80-х, семья возвратилась, Алёнка была уже настоящей невестой, длинноволосой русой красавицей, "с амбицией". Между нами не заладилось. Спустя годы и вовсе судьба развела нас. В памяти навсегда останется наша чистая и невинная детская дружба.
Чайки были, в высшей степени, людьми образцовыми. Ольга Павловна, супруга Александра Михайловича, прошла вместе с мужем все трудности и тяготы армейской жизни.
Находясь на пенсии выращивала цветы, так бережно ухаживала за палисадником, бережно поливала кусты из шланга. Кроткая, нежная, простая женщина.
Я помню чёрные "Волги", постоянно приезжавшие за генералом Чайкой, возившие его на митинги и собрания, на охоту и рыбалку, на встречи и всевозможные посиделки.
А вот полковник Крамаренко Владимир Кириллович, из третьего углового подъезда, запомнился мне человеком злым и желчным, постоянно кого-то беспощадно критикующим. Помню, как он всегда гонял нас, молодых мальчишек, постоянно выказывал недовольство. Выходил во двор с шахматами, допоздна играл, сидя за столиком, со своим приятелем - Мироненко, и одним глазом присматривал за двором. "Номенклатурных" дядь и хоронили со всем размахом. Уж не знаю, где там, в своё время, Крамаренко с Мироненко служили, только проводы им устроили из Дома Офицеров, со всем полагающимся ритуалом, салютом и караулом.
Вообще, хоронили тогда всем двором. Горе - одно на всех, чужого - не бывает. Равно, как и радость - одна на всех. Если кто женился, или выходил замуж - всем двором радовались и искренне, от всего сердца, поздравляли.
Хочется подчеркнуть, что жены наших "номенклатурных деятелей" - дело совсем другое: тихие, молчаливые, спокойные, человечные, что ли. Такими были они, такими остались и в памяти - Мария Ивановна Крамаренко, жена лётчика Деревянко, Нина Карманова. Саня, сын тети Нины и дяди Коли, служил в Афгане, и тётя Нина откровенно и от всего сердца делилась с моей мамой весточками от Саши. А когда солдат вернулся домой живым и невредимым - мы все радовались от души. Я тогда подарил Сане портрет В.Высоцкого. Сегодня Александр Николаевич Карманов возглавляет Совет воинов-интернационалистов.
Евреи в нашем дворе - тема особая. Квятковские, Толчинские-Вергуновские, Авербахи, Фунштейн-Маркины, Шпайхлер, Глебицкие, мы - Гольдштейны.
Все эти люди были словно тертый калач, многое прошедшие и пережившие, всегда готовые подставить другим и друг другу своё плечо.
Только недавно мы узнали, что Абрам Иосифович Шпайхлер был ведущим конструктором, принимал участие в разработке трансмиссии танка Т-34 и усовершенствовании его при освоении производства на Уралвагонзаводе, в период Великой Отечественной войны, принимал участие в серийном производстве танков Т-54, Т-55, Т-62, Т-72. Награждён Сталинской премией. В середине 90-х, А.Шпайхлер с супругой и детьми уехал в Израиль, где совершенно ослеп.
Абрам Квятковский окончил Московский юридический институт. Фронтовик, ветеран войны. До конца своей жизни работал юристом на заводе КрАЗ.
Дядя Миша Авербах заведовал парикмахерским салоном, и был мастером, что называется - от Б-га. Его супруга - тётя Аня - улыбчивая, добродушная женщина. Дочери - Валя и Лариса - преподавали фортепиано в музыкальной школе.
Вергуновские и Толчинские происходили из почтенных и уважаемых религиозных семей, где чтили и соблюдали еврейские традиции. Бетя (Басшева) Фроимовна и Кива Хаимович были, в высшей степени, людьми порядочными, богобоязненными.
Однажды я, будучи мальчишкой, играл во дворе в мяч с собакой Вергуновских - овчаркой Диком, и мяч залетел на крышу ларька. Я полез доставать, оступился, и упав, проткнул плечо острым ржавым металлическим прутом. Меня спас дядя Кива, маленький, хрупкий пожилой человек, но с огромным самообладанием и волей. Он один снял меня, всего окровавленного, и Вергуновские вызвали скорую помощь. Руку мне спасли.
Спустя годы вспоминаю замечательных людей - моих добрых соседей, и слезы наворачиваются на глаза.
Сегодня во дворе осталось лишь несколько старых семей, кто помнит нашу семью.
Софа и Фима Толчинские - дети Бети Фроимовны и Кивы Хаимовича, по-прежнему живут в квартире, этажом выше, над нашей бывшей квартирой. Единственные, оставшиеся во дворе евреи. Я всегда забегаю к ним, когда наезжаю в город. Теплая и непринуждённая атмосфера, наполненная домашним теплом и уютом. Мои дорогие люди!
Нет больше никого, не осталось старых моих соседей, дворовых пацанов и девчонок: Толика, Мурика, Витьки "Тромбона", Женьки, Серёги Лаута, Маринки, Анки и Наташки, Сани и Танюхи с Ленкой.
Где Витя Широкун? Где семья Пасько?Где тётя Нина Гриностальская? Где Пироженко, Лукацкие, Державец?
Многие ушли, многие разъехались.
Только старая голубятня одиноко стоит в глубине двора. Умер Сережа Пашук, и за голубями теперь присматривает его закадычный друг - Олег Кохно. Поднимаются ввысь голуби нашего детства.
Нет больше палисадников, зарастает бурьяном поле для футбола, сломаны баскетбольные щиты.
И только память жива, и память говорит...
И, если парят в вышине красавцы - голуби, значит мы, стало быть, ещё поживем!