Герой не спеша ехал сказочным лесом, любуясь окрестностями. Такой ярко-красной листвы у деревьев и переплетения выступающих из земли мощных корней он прежде не встречал, как, впрочем, и кустарника, который тянулся к свету, оплетая и цепляясь за огромные вековые стволы.
В любой момент могло что-то случиться, из-за каждого поворота выскочить чудовище или ватага разбойников с большой дороги. С лазурных небес спикировать дракон или, на худой конец, гарпия. Но он ведь, в конце концов, герой или где? Герой плотнее нахлобучил островерхий шлем и поправил перевязь, точно давал незримому противнику еще раз подумать, стоит ли пытаться нападать на добра молодца.
Неожиданно буланый конь прянул ушами и встал, почуяв что-то впереди, и герой потянул из ножен клинок. Да так и не выхватил, вынужденный подбирать неожиданно отвисшую челюсть. Навстречу ему выскочил диковинный зверь, этакая помесь ящера с большой дикой кошкой. Увидев всадника, тот, не останавливаясь, вильнул, едва не заехав хвостом по морде коня, и вломился в чащу, только сучки захрустели.
— Что это было?..
Вот только ответить было некому, и герой поехал дальше, выглядывая подходящее место для ночевки. После встречи с невиданным существом, углубляться в лес не хотелось, и он расположился у подножия скал, которых достиг уже в сгущающихся сумерках. Быстро холодало, и герой рискнул разжечь огонь. Расстелил на камнях тряпицу, выложив на нее скудные свои припасы. Надо что-то думать. Однако он уже давно не встречал на пути городков или деревенек, где мог бы разжиться едой и вином.
Не успел приступить к трапезе, как в кустах справа что-то зашебаршило, ветки зашевелились, выдавая присутствие живого существа. Сталь снова показалась из ножен.
— Кто здесь? Будь ты зверь или человек, выходи, — велел герой, предпочитая встретить опасность открыто, чем выжидать. Тем более что ночь рождала все больше чернильных теней.
В круг света послушно скользнул невысокий, нескладный человечек с залысинами у висков и сединой, выдававшей его уже почтенный возраст. Отряхнув от листочков странное облачение, представляющее собой серебристую облегающую одежду, поднял руки, демонстрируя открытые ладони.
— Прошу прощения, товарищ рыцарь, — заговорил он. — Пустите к огню погреться, а то так есть охота, что переночевать негде.
— Я не рыцарь, я — герой, — позволил себе поправить незнакомца добрый молодец, однако жестом предлагая садиться к костру.
И тот с готовностью принял предложение, садясь визави по другую его сторону, протянув к огню озябшие руки.
— Ох, простите великодушно, обознался, — виновато улыбнулся он. – Я в этих понятиях не силен, у меня иная специализация.
Незнакомец выглядел не опасным, да и оружия при нем, судя по всему, не имелось, так что герой также спрятал свое, преломив с собеседником хлеб. Еще одно доказательство, что не было ни у одного из них злого умысла против другого.
— И чем же вы изволите промышлять? — приподнял герой бровь, даже не берясь угадать. У него тоже имелись области, в которых он не был силен.
— Я человек науки, — не без гордости объявил сотрапезник, с аппетитом уплетая кусок солонины и запивая чем-то пахучим из металлического бурдюка, появившегося у него в руках не иначе как из воздуха.
— Алхимик, что ли? — не понял герой, не отставая, налегая на мясо и вино. Проголодался он за день, что волк, завывший в чащобе. Если, конечно, это не был волколак…
Сотрапезник на миг перестал усиленно работать челюстями, чтобы потом снисходительно махнуть рукой:
— Вроде того… А ты в вечном поиске приключений на пятую точку или дамы сердца?
Сытость желудка, тишина, на удивление царящая в лесу, и опостылевшее одиночество, что преследовало его последний месяц, располагали к беседе, и герой усмехнулся:
— Скорее в поисках обиженных и угнетенных. Лишь справедливость достойна подвигов, а не глупые, корыстные, тщеславные женщины.
Собеседник тихо засмеялся:
— Ух ты, какая у тебя теория. Теперь я понимаю, почему ты тут оказался.
Заинтригованный неожиданным заявлением, герой подался вперед, заодно подбросив в огонь еще немного хвороста, чтобы лучше понять отразившиеся на лице собеседника эмоции. А вдруг его заманивают в ловушку? Иные разбойники оказывались весьма сообразительными и изобретательными людьми.
— Где-то рядом творится несправедливость? Нечисть досаждает вашему городу? Или работорговцы увели из вашей деревни молодых людей и женщин?
Собеседник снисходительно улыбнулся, качая головой, точно говорил с неразумным дитям, а затем тяжко вздохнул:
— Не хотел тебя огорчать, но... Ты славный парень, и потому я хочу, чтобы ты знал правду и был готов к тому, что тебя ожидает. Ты — отброс.
Уязвленный, герой вскочил, выхватывая верный клинок и направляя на обидчика, оскорблением ответившего на его доброту и угощение:
— Повтори.
Однако незнакомец даже не дернулся, лишь невозмутимо отвел ладонью острие клинка, уставившееся ему в грудь.
— Не обижайся, — попросил он, сделав еще глоток явно крепкого напитка, поморщившись. — Я ведь такой же. И всё и все в этом мире — отбросы.
На лице человека науки отразилась такая бесконечная печаль, что герой покорно убрал меч и, хмурясь, опустился на прежнее место. Ему не нравился оборот, который приняла их беззаботная, казалось, беседа, но просто выкинуть слова собеседника из головы и забыть он уже не мог.
— Мы то, что было создано однажды воображением авторов, но по каким-то причинам не вошло в роман или было вычеркнуто из текста, отброшено, как лишняя деталь, — заметив, что собеседник готов слушать, продолжил излагать свою мысль человек науки. — Или книга вообще осталась пылиться недописанной в столе. Понимаешь, о чем я?
Герой, как человек грамоте обученный, конечно, пусть и не понял до конца, уловил суть, но головой покачал. Уж больно дико и нелепо звучало объяснение собеседника. Человек науки знакомо махнул рукой и со вздохом вытянулся у костра, изъявляя желание отправиться спать, подложив под голову локоть и пытаясь устроиться на голой земле. И герой поднялся, чтобы отдать несчастному свое стеганое одеяло, сам завернувшись в плащ. Однако долго не выдержал, спросив:
— Ну а я-то причем?
Разве отпала надобность в героях? Перевелись злодеи и нечистая сила? На свете стало меньше бед, несправедливости, войн, меньше обиженных и обездоленных?
Человек науки заворочался и повернулся на спину, глядя в лиловое небо с россыпью драгоценных каменьев, которыми казались снизу недостижимые звезды. И какой идиот впервые пообещал женщине достать звезду?.. Как винить их теперь за то, что считают мужчин лжецами и обманщиками?..
— Спрос рождает предложение, — вздохнул он. — А сейчас в тренде совсем другие персонажи. Обаятельные антигерои, сильные и независимые девицы, слащавые мужеложцы, опальные принцы да ведьмаки разные...
Герой презрительно сплюнул себе под ноги.
— Да уж лучше я здесь прозябать стану...
— Могу показать средневековый мирок, где тебе может прийтись по душе, — предложил неожиданно собеседник, приподнимаясь на локте. — Автор то ли забросил его, то ли преставился... Но жизнь наладить успел: замок с лордом, городишко немаленький, разбойнички шалят. А в города будущего лучше не суйся — покрошат в винегрет вместе с прекрасной твоей зверюгой. Да и там своих героев хватает.
— Вы, например, — догадался герой, потеребив палкой прогорающий хворост.
— Ну, что ты... Я лишь спутник героя, да и то из другой оперы, — махнул рукой человек науки. Посетовал: — Что сейчас читателю подавай? Вселенские заговоры, перестрелки из огнеметов, гонки на космических линкорах по галактике. Девушки в бронелифчиках, прости господи. А старая добрая научная фантастика уже никому не нужна...
Обычно герой не поддавался греху уныния, но тут стало совсем нерадостно. Мысли, что заронил в голову человек науки, уже не хотели оставить его в покое, рождая в душе бурю чувств. Отбросы… Герой устроился на жестком своем ложе, точно любимую, прижимая к груди верный меч. Как же это жестоко! Все равно, что бросить коня, которого растил с рождения. И ладно он, герою дело всегда найдется, а вот старик… Он бросил взгляд на человека науки, который, казалось, задремал, и его обостренное чувство справедливости потребовало восстановить ее. Герой против не был, только как это сделать? Как добраться до… тьфу ты, автора, чтобы намять бока как следует да вернуть человека науки на положенное ему по праву место?
Так и не придумав ничего дельного, герой задремал под тихое потрескивание горящих сучьев и мерное стрекотание цикад, которых было в этом мире великое множество. Не иначе, многие авторы пытались вплести в повествование этих существ, но потом по какой-то причине они оказывались отброшены. Чтобы проснуться на рассвете, убедиться, что все тихо и, наперекор навязанной создателем привычке, снова заснуть.
Или то была его собственная привычка? Вот же… Теперь все ему виделось в подобном ключе. Он и не думал, что настолько восприимчив и внушаем. А может, после беседы с человеком науки, у него открылись глаза? И не проверишь…
Он рассчитывал наутро распрощаться со стариком, который ведь куда-то держал свой путь, но не тут-то было. Человек науки твердо решил найти новому знакомцу пристанище, а прогнать его герою не хватило совести, ведь вокруг было столько опасностей, а у старика ни оружия, ни коня, что унес бы его прочь. Вот доберутся до обжитых мест...
К полудню, когда солнце стало припекать просто нещадно, и герой почувствовал, что еще немного, и его мозги сварятся в шлеме как каша в походном котелке, впереди показалась таверна. С виду самая обычная, однако он понял, что это не так, еще на подъезде. Привязав коня рядом с железным зверем, которого человек науки обозвал мотоциклом, приветствовал вышедшую навстречу хозяюшку, сразу договорившись о припасах. Затем они прошли в залу, ярко освещенную стеклянными свечами.
Кого тут только не было… И привычный ему контингент, и чудаки, как изволил выразиться вчера старик, из другой оперы. Например, воин в черной кожаной стеганке, клепанной металлом, и таких же штанах, франт в широкополой шляпе, куртке с бахромой и кнутом на поясе вместо меча, бледные точно поганки аристократы с длинными островерхими ушами, седой старец в черном балахоне с крючковатым посохом... Словом, только врожденная тактичность не позволяла герою откровенно глазеть по сторонам, как какой-нибудь невежественный крестьянин.
Они с трудом нашли свободное местечко за дальним столиком.
— Вы уже бывали здесь, верно? — догадался герой, когда спутник, не открывая "меню", заказал блюдо, о котором он никогда не слышал. Даже звучание названия было столь же инородным миру, из которого он пришел, как и диковинная речь двух зеленых человечков напротив, увлеченных беседой.
— А откуда я, по-твоему, знаю правду? — усмехнулся тот. — Оказавшись в этом мире, я был сбит с толку, думал, наш корабль попал в какую-то аномалию, и меня выбросило на неизвестной планете. Но попав сюда...
Принесли их заказ, и старик предложил попробовать желтоватую студенистую массу, в которой, по его словам, сбалансированы все необходимые человеку вещества, но герой отказался, отрезав себе добрый ломоть буженины, положив на кусок белого хлеба, и запивая легким элем.
— Вот ты думаешь, почему тут так много народу? И это не час пик, а норма.
Прожевывая, герой передернул плечами, чтобы затем озвучить свои соображения:
— Ну, — он задумался лишь на короткий миг. — Кормят вкусно, недорого и на любой... вкус, — подобрал он слово, чтобы описать обилие выбора и не обидеть случайно кого-нибудь из соседей.
И собеседник не смог не согласиться, облизав ложку и блаженно улыбаясь. Может, все же стоило попробовать его питательный пудинг?
— Однако ж дело не в этом, — принимая серьезный вид, воздел старик ложку вверх. — Говорят, что идеи, дескать, витают в воздухе. Чушь! Они приходят отсюда, — обвел он рукой огромный, не в пример внешнему виду строения, зал. — Эта таверна — банк идей. Понимаешь, о чем я? Источник. Все новое — это хорошо забытое старое! Времена меняются, и у каждого времени свои герои. Сюда приходят существа, так и не сумевшие найти свое место в этом мире, которые устали от хаоса, что творится в нем, в надежде попасть в чью-то голову и оказаться востребованным. И конечно, они приносят с собой истории, многие из которых, в итоге, ложатся на бумагу.
— Часто тут бываете?
— Как подберу кого-нибудь, вроде тебя, так и заглядываем, — по-отечески ласково улыбнулся старик, что нашел себе в этом мире благородное занятие, за которое герой его зауважал.
Пока герой переваривал услышанное, человек науки деловито доедал пудинг. Вдруг схватил спутника за локоть, жестом привлекая внимание к охотнику за головами, что сидел за столиком по правую руку от них:
— Смотри.
Забыв про еду, герой, точно завороженный, смотрел, как осветилось лицо охотника, не только счастливой улыбкой, но и каким-то внутренним светом, который медленно, но неотвратимо завладел всем телом. И то, словно тая, становилось прозрачным, точно бестелесный призрак, и, в конце концом, исчезло. На табурете остался лежать лишь причудливый клинок, отчего-то не пришедшийся по вкусу новому автору.
— Счастливчик. Ох...
Герой стремительно повернулся к спутнику, что схватился за сердце. Однако мгновение спустя лицо человека науки осветилось знакомым уже светом.
— Старик?..
Казалось, у него и самого сейчас сердце прихватит. Он не был готов расстаться вот так. Сейчас. Он еще так много не знал об этом мире, о многих других мирах. О самом старике.
— Прости, — мягко и чуть виновато улыбнулся человек науки, молодея на глазах, и теперь, пожалуй, годился ему в отцы. — Я не смогу показать тебе тот феодальный мир... Но ты можешь поспрашивать о Скалистых горах, а там рукой подать.
Он таял, а герой не знал, что сказать: грусть перехватила спазмом горло, но одновременно он был безумно рад за старика, который более не был отбросом.
— Расскажи другим, — попросил человек науки, уже нещадно просвечивая. — Помоги найти это место и вновь обрести себя.
И герой, наконец, разомкнул губы, жарко выпалив:
— Я продолжу ваше дело! Обещаю.
И старик в последний раз улыбнулся ему.
Оставшись один среди чужеродных ему существ, герой вздохнул по потерянному спутнику и заглянул в его мисочку, где так же одиноко оставалась недоеденная ложка пудинга, и он, отбросив сомнения и приличия, съел ее. Это действительно было "чертовски вкусно".