Общежитие университета, Дом аспиранта и стажера (ДАС), все его 16 этажей, были забиты молодыми, бурлящими сексуальной энергией девичьими телами. Девушек в ДАСе было много, на любой вкус и цвет. И полных, и худых, и высоких, и маленьких, и черненьких, и беленьких, и азиаток, и монголок, и вьетнамок, и кореянок, и негритянок. Были и немки, и польки. Была даже испанка, ее плечи всегда укрывала черная шаль с крупными яркими цветами. Какое-то короткое время я даже страдал по ней – так она была хороша собой.
Все обитатели ДАСа были влюблены, а некоторые из них от любви даже сходили с ума. И не удивительно: юность – самая «урожайная» пора на влюбленность.
И на секс.
Но мой первый секс случился не в ДАСе, а в… музее. В городе Саранске, куда я поехал на практику после окончания третьего курса. Потеря невинности – одно из самых важных событий в нашей жизни, и я, конечно же, не могу пройти мимо, не осветить его…
У меня было все: модная прическа, а стригся я в «Чародейке», на Новом Арбате, прическа, кстати, стоила 3 рубля, немалые деньги по тем временам, заграничный вельветовый костюм, финские коричневые сапожки из натуральной кожи, очки с затемненными стеклами, а вот девушки не было. Не обладал я в студенческие годы тем магнетизмом, который притягивает девушек, крестьянская робость мешала мне знакомиться с ними. Поверьте, непросто было из деревенского мордовского увальня превратиться в городского пижона, тем более, что все девушки были из другой социальной среды – из интеллигенции.
ДАС был битком набит девушками, которые налились соком и лопались от желания любви и секса, а я слонялся без любви, страдал и изводил себя мастурбацией. Где справедливость? Не было справедливости!
На дискотеке иногда удавалось найти дасовскую красотку, которая позволяла прижать себя близко-близко. О, какое это было острое наслаждение! Для меня, девственника. Невинного мальчика! Только дотронуться до нее, опустить взгляд промеж ее грудей – и то это было несказанным наслаждением.
Я бы с удовольствием рассказал о том, как после дискотеки я повел девушку в комнату, чтобы… Но, увы, таких эпизодов в моей жизни не случалось. Я был слишком целомудрен и стыдлив, чтобы вот так запросто «снять» девушку.
Ни в коем случае нельзя сказать, что я был вострец – удалой молодец. Я никогда не был дамским угодником. Среди красавцев и красавиц городских, интеллигентов второго, а то и третьего поколения я смотрелся несколько простоватым, наивным, а, может быть, что уж греха таить, и недалеким парнем.
Когда же настанет мой черед? Когда же и на меня прольется божественный нектар? Мне было двадцать с лихуем, а я все еще был девственник. Я знал, что рано или поздно я лишусь девственности – зов плоти сильнее разума, – но не знал, когда, где и с кем...
И вот в музее имени Степана Эрзи в Саранске я увидел обнаженную девушку. Точнее, скульптуру обнаженной девушки с названием «Страсть» (на фото). Я подолгу стоял у скульптуры, рассматривая голую девушку со всех сторон. Но ей, обнаженной, было все равно, кто на нее смотрит. Она откинула голову назад и не видела, кто на нее смотрит, ей было все равно, кто пялится на ее груди, живот, в межножье. Она выставила на всеобщее обозрение свою страсть. И мне страсть как хотелось ее, эту девушку. Мне так хотелось припасть к ней всем телом, обнять и целовать ее прелестное тело: шею, груди, живот, ножки. Не в силах более сдерживать свою страсть, я, помню, нарочно выронил ручку из рук, нагнулся, и, поднимая ее, поцеловал ее ножку. Вот до чего может довести долго хранимое целомудрие, черт бы его побрал!
Уже с утра я вожделел ее. И если в обеденный перерыв мои коллеги, журналисты республиканской газеты, шли в комнату отдыха играть в шахматы, то я бежал в музей. Меня манило выгнутое девичье тело с опрокинутой головой.
Много раз я ходил в музей, чтобы полюбоваться обнаженной девушкой. Ходил, как на свидание.
Вся плоть ее была полна желания. «Возьми меня!» – казалось, взывала она. Она казалась мне абсолютно живой. Меня неудержимо влекло ее тело, я еле сдерживался, чтобы не лечь на нее. Я ждал момента, когда в зале не будет посетителей, и я останусь один. И, дождавшись, я стремительно лег на нее, прижался к ней всем телом. Девушка прильнула ко мне своим нежным лобком. Лежа на ней, я целовал ее неистово и безумно ее круглое предплечье, ее грудь, тонкий сосок, глядящий вверх…
– Я люблю тебя! – прошептал я ей в ухо. Правда, произнес я ей эту фразу по-мордовски: «Мон тонть вечктан!».
Мне казалось, что своими горячими прикосновениями я оживлю ее, и она отдастся мне со всей силой страсти, но она так и не шевельнулась подо мной, в моих горячих объятьях. Но, поверьте, все равно это было чудесно.
Теплая, клейкая слизь обагрила ее лоно – я кончил.
Уходя из зала, я взял ручку, прикрепленную к книге отзывов, и написал: «Сегодня я, чистокровный мордвин, эрзя, потерял девственность, со страстью отдался «эрзянской» девушке. 20 июля 1983 года».
Я работал в отделе экономики в газете «Советская Мордовия». Серьезный отдел в серьезной газете. И вдруг такое сотворил!
Вот такая лавстори у меня случилась в городе Саранске.