Глава «Леди и бродяга против интриг графа Коломбо, или главное испытание для любви ещё впереди…»
… Новые испытания этой обаятельной парочки пришли совершенно не с той стороны, откуда они могли ожидать, и, вообще, слишком неожиданно, именно в тот момент, когда они были такие счастливые, наивные и влюблённые…
… В тот вечер влюблённая весёлая парочка решила посетить маскарад. Праздник и впрямь, удался: они весело танцевали вальсы, полонезы, мазурки и галопы, кушали сладости, играли и в фанты, и в ручеёк, и в буриме со всеми гостями маскарада, кругом всё пестрело от шикарных венецианских масок, ярких маскарадных костюмов кавалеров и роскошных помпезных платьев дам.
И молодому человеку, и его юной спутнице шикарный маскарад оказался по душе.
— Дорогая, очень милый праздник, я рядом с тобой так все краски жизни узнал! Никогда не думал, что могу радоваться таким простым вещам! Однако, ты меня так скоро приручишь, я стану таким домашним и семейным, а ещё поправлюсь, не соблюдая эту свою мужскую диету, и буду таким полненьким и смешным главой семейства, как Пальпучино в комедиях! — подшутил над собой Джовано Казанова, сняв между танцами венецианскую маску.
— Милый, право, что за глупости по поводу того, что ты поправишься! Ты — стройный, спортивный, обыкновенный для своих юных лет молодой человек, вовсе не смешной Пальпучино! И, между прочим, если говорить без шуток, ты — умный и статный мужчина, если бы женился, ты был бы прекрасным главой семьи. И разве тебе не нравиться состоять в длительных отношениях? Разве ты сам не хотел изменить свою жизнь? И у тебя пока успешно получается… — мелодичным голосочком, кокетничая взглядом шоколадных глаз из-под маски с перьями…
… Тут милое щебетание влюблённых прервалось, Джованни застыл в полном молчании с таким напряжением и серьёзностью на бледном аристократичном лице, даже несколько испуганно, что Генриетта тоже заволновалась и стала оглядываться, пытаясь найти причину этого напряжения.
… Тут юная леди заметила, что к ним приближается старый друг её родителей, граф Коломбо. Его было сложно не узнать при такой характерной внешности: очень высокий, сухощавый, с по-старчески морщинистым лицом, всегда с ухмылкой высокомерия, одетый в парчу, бриллианты и модный напудренный парик мужчина, вдовец шестидесяти лет.
Когда-то родители Генриетты крепко дружили с его сиятельством и мечтали, чтобы их прелестная доченька вышла замуж за него, ведь Коломбо был очень богат и знатен, вдобавок занимал один из видных постов, был министром финансов в Венеции и главным судьёй светского суда. Граф тоже усердно добивался внимания юной особы, но Генриетта оказала, считая его сиятельство слишком старым для себя и недалёким человеком…
Но её очень удивило поведение Джовано и старого графа: граф с высокомерной брюзгливостью на лице шёл явно к Джовано, а не к ней, а молодой человек явно побледнел, сильно напрягся, будто приготовился к тяжёлому разговору. А как они могут быть знакомы? Генриетта, постояв в замешательстве, решила уточнить у самого Джованни:
— Эм…, милый, что случилось? Почему ты заволновался? Разве вы знакомы с графом Коломбо?
У Джовано в огромных светло-табачных глазах слёзы застыли, и он почти шёпотом объяснил:
— В том-то и дело, дорогая, что, когда ты вскользь упомянула о каком-то графе Коломбо, которому ты отказала, я и предположить не мог, что это мой давний очень неприятный знакомый, один из мужчин моей матери, куртизанки Дзанетты, отец моей сводной сестрёнки Фаутины. Эх, милое дитя, младше меня на три года была, а всё равно жалела. И очень любила, когда родной отец с деньгами приезжал проведать, мы тогда часто виделись. А потом виделись, когда я совсем юным, мне было лет шестнадцать-восемнадцать, работал в борделе, тоже часто сталкивались. Ведь здание, где жили мы, куртизаны было в двух шагах от здания, где жили куртизанки, и он был частым клиентом у них, выбирал самых красивых женщин. И они потом жаловались нам, друзьям по несчастью, на его несносный характер и скупость, не говоря уж о том, что его постоянные измены тяжело переживала жена, которой сейчас нет в живых. Главное, чтобы он сейчас не узнал меня, а то здесь точно назреет скандал…
… Генриетта, чтобы не закричать от шока и разочарования, прикрыла личико своей изящной нежной ручкой: оказывается, она чуть не вышла тогда замуж за такого пошлого и нечестного человека! А она ещё думала, права ли, считала другом родителей, а, оказывается, он первой жене изменял, внебрачных детей имеет, а теперь собирался и её жизнь в такой же ад превратить!!!
Конечно, юная леди была разочарована графом и шокирована такими новостями, но не успела высказать своих мыслей, когда граф возвысился над Джованни и ехидно начал разговор:
— Ах, какие люди! Кого я вижу! Это ж Джовано Казанова, сынок этой продажной дешёвки Дзанетты, пошедший по её стопам! Ну, вылитый мать! Такой же красивый и безнравственный, готовый, как и она, разделить постель с любым человеком, у кого медный грош водится! Да в каком обществе! Рядом с прелестной юной леди Риччи, которая по неопытности не испугалась запятнать свою честь всего лишь мелкой интрижкой с таким падшим бродягой! Но я думаю, такой образованной и воспитанной дворянке быстро надоест бродяжка…
Джовано бойко и резко ответил с мужественным серьёзным видом:
— Так, ваше сиятельство, прошу пропустить нас и прекратить оскорбления! Во-первых, вы не имеете права так пренебрежительно отзываться о знатной уважаемой особе, как моя спутница леди Генриетта, такая благородная во всем смыслах слова дама никогда не станет заводить интрижку, раз мы с ней сейчас в паре, значит, она видит во мне определённые положительные качества, которые нужны для создания крепких отношений. Возможно, даже со временем законного брака и семьи. Во-вторых, если вы истинный благородный человек, вы не должны отзываться на людях так скверно о даме, с которой имели роман, и, между прочим, общую дочь! Вам легко смеяться над Дзанеттой, да потому что вы никогда никого не любили и не жалели, а что оставалось делать ей, если, как актрисе, платили ей мало, на жизнь не хватало, муж не просыхал от алкоголя, а надо было ещё и на детей заработать? Так что куртизанкой не от хорошей жизни стала, так же, как и я в отрочестве пошёл за этим ремеслом тоже, чтобы прокормиться, вам, граф, это кажется смешным, а, между прочим, это жестоко и не смешно…
Граф лишь некрасиво поморщился и зло посмеялся со словами:
— Ой, Джовано, вы меня рассмешили, своей мальчишечьей наивностью! Вы только взгляните-ка, какая они с леди Генриеттой милая пара: леди и бродяга! Я бы на месте леди Риччи побрезговал себя марать об такого бродягу, который уже сотню женщин перебрал, ничем не гнушался ради денег, прям, как Дзанетта. Хотя тогда, молоденькая, она была такой редкой красавицей, и при этом такой дешёвой легкодоступной куртизанкой, что я подавил брезгливость во имя удовольствия иметь такую красивую царственную женщину за такие незначительные деньги. А леди Риччи, я надеюсь, ещё одумается и обратит внимание на меня, достойную для неё партию, а вашу интрижку забудет, как ошибку молодости!..
Джовано так же уверенно и с самоуважением, как до этого говорил с графом, упрямо повторил:
— Так, ваше сиятельство, я требую, чтобы вы нас перестали оскорблять и пропустили уйти, в ином случае я вызову вас на дуэль. Вы лучше следите за своей нравственностью, а не за моей, а раз леди Генриетта выбрала меня, значит, во мне есть то благородство души, ум и другие положительные качества, которых нет в вас!
Граф лишь некрасиво перекосил сухое морщинистое лицо и процедил сквозь зубы:
— Что ж, сейчас я уйду, но не надейся, бродяжка Казанова, что эта была наша последняя встреча, отныне мы — соперники за сердце леди Генриетты!
После чего граф скрылся поспешно среди гостей маскарада, а Джованни и Генриетта решили отправиться уже домой, того праздничного весёлого смешливого настроения у них уже не было, будто внутри оба почувствовали, что нажили сильного врага…
…Только уже дома и Джовано, и Генриетта отошли от оцепенения и продолжили разговор.
— Эм…, так что же это всё-таки такое было, и что нам с такой новостью делать? — нежным женским голосочком спросила Генриетта возлюбленного.
— Ну, милая моя, решать, конечно, в этом случае только тебе и твоему сердцу — со вздохом закатив светло-табачные глаза произнёс Джованни — Как ты сама слышала, он явно собирается бороться за твою руку и сердце, и, если тебя прельщает выгодная партия, то моя обязанность — лишь быстро собрать свои вещи и исчезнуть, просто, как ты говорила, он был хорошим другом твоих родителей, они хотели, чтобы ты вышла за него, да и он явно настроен на войну. Так уж старательно пытался выставить меня в твоих глазах настоящим распутником и дешёвым куртизаном, как будто сам вёл монашеский образ жизни. Он будет ещё тебе наговаривать на меня всякое специально, чтобы я опротивел тебе о моём прошлом в публичном доме, многое гадкое выдумает, а где-то и правду скажет. Потому что понимаешь, милая, когда тебе всего шестнадцать, а у тебя ни крыши над головой, ни гроша в кармане, ни единой родственной души в городе, будешь на многое готов, лишь бы заработать на жизнь, и в тот период жизни всякое бывало, но всё равно не спеши к нему. Я тебя сразу предупреждаю, что я лично знаю его только с плохой стороны. Его первая жена была редчайшей красавицей, моложе его на двадцать лет, а он не только не уважал и не любил её, он все нервы ей извёл за их недолгий брак своими изменами и внебрачными детьми, подобными моей сестричке Фаутине. У него трое внебрачных детей, не считая законного сына, который на два года только младше тебя. Мыс ним знакомы не только потому что он — отец Фаутины, и приезжал иногда увидеться с ней и дать нашей матери жалкий мешочек меди, он был постоянным клиентом борделей, не один раз видел, как он приезжал к соседнему зданию к куртизанкам, выбирал себе девиц покрасивее. Он ни к одной своей женщине не относился с уважением, при его деньгах и родословной он никого не считал за человека кроме себя. Таких коротких отношений, как с моей матерью Дзанеттой, у него всегда хватало, и тебя он воспринимает ровно так же, как и первую жену, и всех своих любовниц, просто ещё одна красавица в его коллекции, будь осторожней с ним…
Генриетта, женственно поправила пышный подол платья, каштановые локоны, тень от густых ресниц упала на нежное смущённое личико, и последовал ответ юной леди:
— Джованни, любимый, ты знаешь, как я доверяю тебе, когда-то я была лучшего мнения о графе Коломбо, он сейчас пытался высмеять тебя, а, получилось, показал с худшей стороны только самого себя, я когда-то отказала ему из-за большой разницы в возрасте и высокомерного характера. Но, когда я сегодня узнала о нём столь неприятные вещи, да ещё он подтвердил их своим заносчивым поведением, я разочаровалась в графе Коломбо окончательно. И меня в тебе подкупает твоя честность со мной, ты говоришь со мной без прикрас честно, как есть, поэтому я могу доверять тебе. Я точно знаю, что, если ты говоришь, что любишь — значит, любишь, если полюбишь другую — я первая узнаю об этом, ты не будешь смеяться надо мной моей спиной …
… Джовано и Генриетта ещё немного посидели в молчаливой задумчивости, а потом решили все дела уже решать завтра, а пока лечь спать, слишком уж много неопределённостей для них было в этой ситуации.
… А на следующий день Джовано устало сел за большой массивный позолоченный дубовый стол с печальной мыслью: «Да, как и говорил Ромео, появление первого же знатного и богатого жениха хорошенько растревожило наши чувства, ведь ей, наверное всё равно захочется выйти замуж, и уж не за альфонса, на который будет на деньги жены жить, а за достойного кавалера, хотя графа Коломбо тоже уж шикарной партией не назовёшь, Генриетта может себе и более красивого молодого кавалера найти, и при этом не менее знатного и обеспеченного, такие истинные леди — завидные невесты, но что делать мне? Смириться с неравенством, уйти скорей или всё-таки попробовать устроить своё счастье, посвататься к ней? Но где мне взять мужества и силы переступить через страх отказа и признаться ей в том, насколько серьёзны мои чувства и что я уже сам хочу обвенчаться и ней, чтобы наш брак был законным? Нужен ли я ей такой, вечный неудачник, из-за которого и она в передряги попадает ещё в качестве мужа? Как же удержать её? Как побороть сомнение и всё-таки сделать заветное признание и предолжение?..».
И у молодого человека перо, будто само собой, перо слегка тронуло чернила и быстро заскрипело по желтоватой бумаге, изливая самые нежные и глубокие чувства, что молодой человек не решался сказать вслух, а в голове только и крутились мысли, связанные с Генриеттой …
В итоге этого порыва у Джовано вышли два одновременно и нежных, и чувственных , и мечтательных стиха о любви к Генриетте: «Благословенно нынче Небо» и «Мы летали, как птицы»…
***
«Благословенно нынче Небо!
Со мною, ты, о, Генриетта!
А, значит, Солнце вновь взойдёт,
И сладкий вкус поцелуя нам несёт…
Я сам себе признать не смею,
Что рядом я с тобою млею,
И с ужасом себя ловлю,
Что чуть не сказал тебе «люблю».
Своей любви я сам стесняюсь,
Тебе, конечно, не признаюсь,
Как сильно я люблю тебя,
Что смысл жизни ты для меня.
Я от любви своей бежать пытаюсь,
Себе со скорбью признаваясь:
Не вечен этот дивный миг,
Что я с тобой в любви постиг,
Не выйдет леди за бродягу,
Она другому даст жены присягу.
Благословит же того Небо,
За кого ты замуж выйдешь, Генриетта,
Ты прекрасна, как Мадонна Рафаэля.
О, как же я мечту тайком лелею,
Что тот счастливец буду я!
Но эта, увы, не сказка, а жизнь, друзья,
В свою мечту я сам, конечно, не верю,
И с ужасом жду твой указ на двери,
Никогда не выйдет за бродягу леди…»…
***
«Мы летали, как птицы,
Ты мне теперь будешь сниться!..
Прикрыта шёлком облака цвета
Моя любовь — Генриетта!..
Мы летали, как птицы в небе,
Казалось, в другом мире где-то…
Ты была совсем юной и нежной…
И я не стану никогда прежним…
Твои пышные локоны по плечам,
Словно шоколадом струились…
О, Боже, где прежний жигало, я?
Что вдруг со мною же случилось?!
Смотрят ласковые глазки-шоколадки,
И сразу на душе стало весело и сладко!
Я такой приземлённый, ну а ты с неба
До меня снизошла, моя Генриетта…
И, когда я с тобой, все заботы не важны…
О, Боже, я забыл, что я просто продажный!!!
Что же я натворил?! Где леди и падший?!
Играть в такую игру и приятно, страшно!
Я забыл, кем я был, что просто бродяга!
Я всегда мечтал о тебе, мне другой и не надо,
Я о деньгах забыл, я впервые пленяюсь!
Как это, я, такой куртизан, сам расплавляюсь?»…
… После этого незадачливый романтик с тяжёлой грустью в больших светло-табачных глазах оставил свои бумаги на позолоченном столе и вышел подышать свежим воздухом в сад и обдумать всё.
А Генриетта искала любимого, чтобы обсудить кое-какие совместные хозяйственные дела, зашла к нему в кабинет и очень удивилась, что не нашла Джованни в его любимом месте, а потом обратила внимание на листочки, что лежали небрежно на столе.
... Юная леди с большим интересом взяла листы бумаги и, прочитав, что эти стихи посвящены ей, решила прочитать…
… Она читала внимательно, вдумчиво, повторяя шёпотом, движением нежных тоненьких персиковых губ, и слёзы текли их больших глаз-шоколадок: каждое слово, каждая строчка этих стихов отзывалась в её сердце, и боль, ужас разочароваться в любви, и необыкновенная радость от мысли, что он кем-то любим, все эти эмоции Генриетта прочувствовала, как никогда. И у неё возникало лишь одно и самое главное желание: пренебречь всеми приличиями и сделать предложение руки и сердца самой, чтобы навсегда страдания для них обоих остались в прошлом, а в новой, супружеской жизни их ждало только счастье…
Но храбрости сделать такой отчаянный шаг у юной леди не хватило, она решила, что будет всячески показывать свою верность и любовь ему на деле и словах, а уже само предложение руки и сердца должен сделать со временем сам Джованни, не иначе…
… В прочем, спокойно, за привычными занятиями и развлечениями они прожили всего неделю, новая встреча с графом Коломбо произошла неприятно и неожиданно, ещё хуже накалив сложную обстановку…
… Генриетта в шикарном парчовом платье с высокой причёской из каштановых волос и жемчужном ожерелье вместе с нарядным Джованни присутствовала в литературном салоне, поэты и писатели благородного происхождения читали свои творения достопочтенной публике, и, надо отметить, Джовано Казанова сегодня имел, как поэт и публицист большой успех в обществе. Очень многие аристократы были покорены его талантами, и не кто и не вспомнил о его порочном прошлом, будто бы постепенно меняя отношение к самому себе, молодой человек менял и мнение общества о своей персоне…
… Тут в дверях салона появился граф Коломбо с привычной ухмылкой на маленьком сухом морщинистом лице и с бриллиантовой брошью на роскошном жабо. Вальяжной развязной походкой он направился сначала к столу, взял себе сочный персик, потом подошёл к Джовано и процедил сквозь зубы:
— Ах, какие занятные работы! Приятно было послушать! Однако какая большая жалость, что они принадлежат перу незаслуженно попавшего сюда безродного бродяги, самого обычного куртизана и альфонса, ведущего далеко не нравственный образ жизни. Я думаю, восторги сменились бы презрением, если бы вы, Казанова, рассказали о том, как в публичном доме работали. О том, как несколько раз чуть в тюрьму не угодили. Как потом один знатный господин вам помог выбраться из борделя, хотя вы и дальше продолжали свой распутный образ жизни. А леди Генриетту я прошу одуматься и обратить внимание на более достойного жениха, мне не очень нравится созвучие слов «леди и бродяга», мне больше по вкусу равные браки. Вам, леди Риччи, подошёл бы титул графини, «леди и граф» звучит более правдоподобно, да и смотрите, не заразитесь от такого порочного человека, как Джовано каким-нибудь венерическим заболеванием…
Генриетта с искренним гневом на нежном изящном личике соскочила с золотого резного стула, ей было непонятно: «Как граф посмел так унизить и меня, и Джованни на людях?!! Это уже не просто оскорбление, это… слова не найду, настолько хамский поступок со стороны Коломбо!».
Джованни тоже уже не выдержал подобного инцидента и в эмоциях резко прикрикнул:
— Ваше сиятельство, это был вверх бесцеремонности! Я требую извинений прилюдно или будет дуэль!!!
Граф Коломбо с самодовольным выражением лица укусил персик и язвительно ответил:
— Извинений не будет, не боитесь, так бросайте перчатку, боитесь дуэли — значит, стерпите!
Тут уже Джованни не выдержал и бросил белоснежную перчатку к ногам графа. Тот же поднял перчатку и язвительно протянул:
— Что ж, я и не ждал другого от такого скандального человека, как вы, Казанова! Когда и где будет дуэль?
— Завтра в двенадцать на пустыре у главной городской башни! — решительно ответил Джовано, и соперники отошли друг от друга…
Когда мероприятие в литературном салоне кончилось, Генриетта испуганно стала уговаривать Джованни:
— Милый, хороший, любимый мой, пожалуйста, не ходи ты на эту дуэль, граф Коломбо — подлый человек, никогда не угадаешь, какой хитрости или подвоха от него ожидать, он ведь просто разводил тебя на эмоции, чтобы ты вспылил, не рискуй своей жизнью из-за этого старого подлеца! Милый, подумай о нас! Я так боюсь за тебя…, не ходи на дуэль, пожалуйста! Я…(Генриетта чуть не сказала в чувствах «не переживу, если потеряю тебя», но какой-то неровный толчок сердца не дал юной леди закончить мысль, ей стало не по себе, когда она вспомнила тот день, когда Джовано спас ей жизнь на конной прогулке, и поняла, что он хотел ей сказать тоже самое…)
Джовано нервным движением рук поправил свой длинный русый волнистый хвост с атласной лентой и демонстративно произнёс:
— Милая, не волнуйся так, я неплохо фехтую, а граф Коломбо — человек в годах, он хотел унизить нас на людях, но, когда дело дойдёт до фехтования, он первый же испугается и попросит отменить дуэль, да, я фехтую на любительском уровне, но всё равно у него нет ни единого шанса. Старость с молодостью не может тягаться ни в уме, ни в физической силе, я молодой и сильный, а граф мало того, что уже в почтенном возрасте, так ещё и не отличается здоровым образом жизни, он сам не будет тягаться со мной, я лишь припугну его…
Генриетта с волнением на нежном личике возразила в ответ:
— Милый, я соглашусь с твоей логикой, но у меня только одно опасение: ведь он из-за своих преклонных лет может сражаться не сам, а просто нанять дуэлянта за деньги вместо себя, многие знатные люди так делают. Ведь не все дворяне умеют фехтовать, и, если нужно, они просто платят хорошие деньги профессиональным фехтовальщикам или военным, чтобы те сражались за них. Я боюсь, что Коломбо сделает именно так…
— Дорогая, — нежно обняв в постели, заботливо произнёс Джованни — Если бы я думал, что могу столкнуться с профессиональным дуэлянтом или военным, которые часто совмещают две эти работы, я бы не пошёл, но граф Коломбо не может так сделать, потому что тогда дуэль будет считаться незаконной. По закону, если один из соперников на дуэль собирается выставить дуэлянта, то он должен взранее предупредить об этом своего оппонента, чтобы тот тоже выставил вместо себя дуэлянта, иначе тот, кто скрыл, будет нарушителем закона, и его могут даже просто и в тюрьму посадить…
… Генриетта, конечно, немножко успокоилась, но всё равно где-то в тайне волновалась, и ионии с Джовано в этот вечер были особенно нежными друг к другу…
… На следующий день они в нервном напряжении проснулись очень рано, после умывания и подбора самой удобной простой одежды, что у них была, Джовано вышел в сад и долго делал гимнастику, всячески разминался, всё проверил. И на указанный пустырь влюблённая парочка прибыла даже раньше назначенного времени.
… Однако, ждать им пришлось недолго: скоро на пустыре появился, возвышаясь во весь свой высокий рост сухой старческой фигуры с язвительной ухмылкой на морщинистом лице граф Коломбо. Позади него шёл черноволосый смуглый молодой мужчина в офицерской форме и со шпагой.
Джованни сразу напрягся, как струнка, словно уже почувствовал, что опять по молодости и вспыльчивому нраву попал в затруднительную ситуацию.
— О, Джовано Казанова, да я, гляжу, вы уже пришли раньше меня и готовы к бою! Не слишком ли у вас торопливый и горячий характер? Вы, наверное, уже исповедались, раз так бесстрашны! А я вместо себя решил выставить дуэлянта, разрешите представить, господин Поль, офицер армии… — тихо похихикивая, произнёс граф Коломбо.
Молодой человек опешил от такого поворота событий, округлил большие светло-табачные глаза, нервно поправил свой длинный вьющийся русый хвост и попробовал строгим голосом возразить:
— Ваше сиятельство, я сейчас имею право не только не сражаться на дуэли, но и подать на вас в суд, вы нарушаете законы, связанные с проведением дуэли. Вы по закону были обязаны заранее предупредить меня, что выставите дуэлянта, и дать мне время, чтобы я тоже нашёл дуэлянта со своей стороны, дуэль считается законной, только если соперники находятся на равных условиях. Или оба сражаются лично, или оба выставили от себя дуэлянтов, а вы нарушили этот закон, так что я не собираюсь сражаться, я просто в суд подам…
Граф Коломбо с нехорошей хитринкой в оскале и на лице неприятным грубоватым голосом протянул:
— Да? Это так рассуждает тот самый отважный авантюрист и сердцеед Казанова? Как прозаично и мелочно, как тщетно прикрываясь законом, вы, Джовано, пытаетесь скрыть, что серьёзно испугались. Если у вас хватило глупости назначить мне дуэль, а потом испугаться, как маленький мальчик, последствий сражения и скорее искать предлоги отменить дуэль, чтобы не опозориться, то, я думаю, Генриетта быстро в вас разочаруется. А леди Риччи я бы настоятельно советовал уже оставить эту ошибку юности и обратить внимание на достойную партию…
Тут уже и без того не очень высокая самооценка Джованни, которую сейчас ещё ниже опустили, не вынесла такого удара, и молодой человек повёлся на несложную игру.
…А, как все уже догадались, граф не считал Джовано трусливым и понимал, что сам сейчас нарушил закон о правилах дуэли, и отказ сражаться и заявление в суд со стороны Казановы были бы совершенно честными, но просто ловко сыграл на эмоциях молодого человека ради своих целей…
— Что ж, — выкрикнул гневно Джованни — Раз вы так со своим пустым высокомерием не угомонитесь, значит, мне сейчас придётся проучить вас звоном шпаг, и некий господин Поль ещё очень сильно пожалеет, что пошёл за вас сражаться!!! Обнажайте шпагу, господин, и молитесь, если хотите с Божьей помощью уйти отсюда живым!
Черноволосый офицер поправил кафтан-жюстокор и достал шпагу, Джовано (весьма самонадеянно) с демонстративным героизмом в пылу обиды тоже обнажил шпагу, и началась дуэль…
…Битва вышла ожесточённой, долгой и шумной, Поль хоть и был офицером и профессиональным фехтовальщиком, и Джованни с трудом успевал обивать атаки, но в этот раз бывалый дуэлянт нашёл в лице Казановы, на удивление, достойного соперника…
Пот тёк со лбов, шпаги так быстро делали выпады, что казалось, летали в руках своих хозяев, звон железа был настолько неприятный и резкий, что заглушал всё вокруг...
… И эта изнуряющая дуэль без передышки или каких-либо перемен длилась час…
Коломбо язвительно ухмылялся, поглядывая то за ходом дуэли, то за реакцией юной Генриетты…
… А леди стояла белая от испуга, её изящные нежные ручки дрожали, огромные шоколадные глаза были наполнены одновременно и ужасом от происходящего, и глубокой нежностью к Джованни…
«Милый, милый мой любимый Джованни, ну зачем ты так рискуешь собой? Я же ведь переживаю, разве ты не видишь? Как ты не понимаешь, что граф специально посмеялся над тобой, чтобы развести на эмоции? Зачем ты повёлся на его ловушку? Милый-милый, ты же такой удивительный, замечательный, самый лучший, я же без тебя не смогу. Что ж ты так поспешно рвёшься в бой, неужели не видишь, что я люблю тебя и переживаю? Господи! Господи! Пусть только живым и здоровым с дуэли вернётся, только бы живым остался, Господи услышь мои молитвы, спаси ему жизнь, умоляю…» — хаотично смешивались мысли с молитвами в голове у Генриетты…
… И вдруг дуэлянт Поль ловко сделал подножку Джовано, и молодой человек сам не успел заметить, как растянулся на траве, а Поль, сломав его шпагу, приставил остриё своего клинка к горлу несчастного измождённого Джованни, ожидая или унизительных просьб о пощаде или приказа своего господина, графа Коломбо добить незадачливого храбреца.
… Джованни же устало закрыл глаза, совсем измождённый, с резкой болью в сломанной ноге лежал в траве, не опускаясь до унизительных просьб, лишь по бледному красивому лицу слеза текла беззвучно, а в голове промелькнула мысль: « Да уж, попытка сражаться с дуэлянтом была слишком самонадеянная и наивная, точно таких, как я, жизнь ничему не учит. Надо было головой думать, прежде, чем делать. Ладно, уже не исправишь, может, оно и к лучшему, намучился я уже за жизнь, может, Господь проявит ко мнем милосердие, да я уже там отдохну, в жизни вечной…».
Коломбо уже собирался отдать приказ Полю, чтобы тот добил Джовано, но тут Генриетта поняла, как спасти любимого!
Быстро, словно ветер, юная леди встала между самими участниками дуэли и надменным графом, чтобы он не успел отдать приказ, женственно изящной ручкой откинула за спину каштановые кудряшки и с царственной осанкой истинной благородной особы решительно обратилась к Коломбо:
— Ваше сиятельство, я требую, чтобы вы немедленно приказали своему дуэлянту Полю прекратить дуэль и оставить Джовано в покое! Это было подло и низко с вашей стороны, выставлять вместо себя офицера, который фехтует профессионально, не предупредив об этом соперника, чтобы тот мог выставить тоже вместе себя дуэлянта! Эта дуэль не считается законной, вы проводили её не по правилам, и Джовано имеет полное право подать на вас в суд! Как же низко вы себя повели: сначала нарушили закон, потом специально поставили оппонента в такую унизительную ситуацию, что он не мог подать на вас в суд, а был вынужден сражаться, а теперь, пользуясь этим, вы хотите добить его, и ради чего? Всё ради того лишь, чтобы убрать своего главного конкурента за моё женское внимание?! Как же это глупо и наивно с вашей стороны, граф, считать, что, если бы Казановы не стало, я бы сразу поменяла его на вас! Наоборот! После такой подлости я уже точно бы возненавидела вас, а уж тем боле не стала бы вам женой! А вы ещё смели лгать мне, что любите меня! Так если в ваших словах о любви ко мне есть хоть капля правды, если в вас есть хоть крошки уважения ко мне, вы признаете эту дуэль незаконной и отзовёте своего дуэлянта! Только так вы хоть не в полную силу сможете реабилитироваться в моих глазах после тот, как так опозорились!
На морщинистом покрасневшем после таких слов Генриетты лице графа появилось настоящее замешательство и ощущения конфузной ситуации. Во-первых, он был неприятно удивлён тем, что сам постыдно опозорился в глазах Генриетты, а не обесславил Казанову, такого фиаско у спесивого графа не было никогда до этого дня! Во-вторых, его шокировало то, как ловко юная леди поняла его, как ему казалось, сложный план: он и, правда, хотел убрать оппонента за сердце Генриетты тем, что нанять дуэлянта, потом вывести из себя Джовано, чтобы тот согласился на такую дуэль, а потом просто приказать Полю добить молодого человека. Коломбо мнил, что это — гениальный план, и был сейчас унижен, когда Генриетта так быстро всё поняла в его задумке, да ещё и назвала это позором для графа в её глазах!
Коломбо поскрипел зубами от злости, но с трудом изобразил вежливую улыбку, которая больше походила на злой оскал и промямлил:
— Эм, леди Риччи, не знаю, с чего вы взяли, что я намерено хотел гибели Казановы, но из высоких чувств к вам я с радостью выполню любую вашу просьбу… — после этого Коломбо грубо крикнул на господина Поля — Поль, дурачьё, что застыл?!! Бери свою шпагу, оставляй в покое этого бродяжку и уходим быстро отсюда!!!
После этого граф и его помощник-офицер быстро исчезли с пустыря…
… Генриетта же аккуратно склонилась над Джованни и нежно поцеловала своими тоненькими персиковыми губками его щёчку и в губы…
Молодой человек вздохнул, в тайне обрадовавшись тому, что сейчас остался жив, с трудом распахнул сои светло-табачные глаза на бледном уставшем лице и ласково изрёк Генриетте, нежно поглаживая её маленький вздёрнутый носик:
— Прости, прости моя милая родная солнечная Генриетта, что я так самонадеянно себя повёл, и, получилось, что подставил и себя и тебя, что опять из-за меня мы попали в злоключение, прости. Я хотел, как лучше, когда он так поддел своей остротой, я подумал, что он не отвяжется от нас, пока я не покажу характер, решил так проучить его, но тягаться с офицером было очень самонадеянно, конечно. Хотел, как лучше, а получилось… как всегда. Ничего хорошего…
Генриетта с обаятельной улыбкой и озорством в глазках-шоколадках ответила:
— Джованни, милый мой, любимый, самый лучший, не проси прощения, не вини себя, все ошибаются, да и трудно было не возмутиться такой наглостью графа Коломбо, для меня ты всё равно самый лучший, и я очень рада, что ты живой, что всё кончилось благополучно. Я так боялась потерять тебя, так молилась Христу, чтобы он спас тебя, что я безумно рада тому, что ты жив, и уж тем боле мне не хочется обвинять тебя в чём-либо. Просто я прошу тебя, будь рассудительней, спокойней, боле ответственным к своей жизни ради меня. А почему ты не встаёшь? Ты ранен?! Или что-то с ногой? Где болит?
— Эх, милая Генриетта, нет, слава Богу, не ранен, я, кажется, сломал ногу, когда этот зараза Поль поставил мне подножку, так что тебе придётся позвать врача, по-другому я сейчас до дома никак не доберусь… — с тяжёлым придыханием ответил Джованни.
Генриетта очень быстро сходила за врачом, врач наложил шину на сломанную ногу Джовано, и помог влюблённой парочке добраться до усадьбы леди Риччи.
Врач и крепкий дворецкий помогли молодому человеку подняться в спальню…
Месяц Джованни пролежал, пока заживала нога, и весь месяц Генриетта старалась быть ласковой, внимательной и заботливой: выполняла все рекомендации врача, старалась побаловать любимого вкусненьким, быть ласковой, и как можно больше времени проводить рядом с Джованни, чтобы ему не было скучно, они ворковали, как два милых голубка…
… Проведывал своего младшего друга и Ромео, периодически тайком от Генриетты немножко песочив Джовано:
— Что ты вытворяешь, влюблённый дурачок?! Вы взаимно полюбили друг друга, и у тебя есть все шансы создать, как ты мечтал, хорошую семью, а он, как мальчик-отрок, смущается и дрейфит! Я уж, какой циник по жизни, сначала отговаривал тебя от отношений с ней, боялся, что бросит она тебя, но ей даже меня, такого прозаичного человека, который уже давно не верил в любовь, удалось своими поступками убедить в серьёзности своих чувств! Настоящая любовь — это величайший и редчайший дар, который дан далеко не каждому человеку, тебе же Господь послал такую любовь! Не знаю, как и кому ты там на мосту молился, но у тебя получилось вымолить такую женщину! И я не понимаю, как в двух шагах от своего долгожданного счастья ты сначала умудрился с этой дуэлью только испортить о себе хорошее впечатление, а теперь, когда нужно его исправить, посвататься, ты смущаешься и боишься, как влюблённый мальчик-гимназист перед девочкой! Что ж ты своё счастье сам упускаешь?! Ты, наконец-то поступишь, как настоящий взрослый мужчина или нет? И не возмущайся, Джованни, друг, что я ворчу, потом что я тебя тогда спас, я теперь в ответе за то, как твоя жизнь сложиться…
Джованни на это только глаза закрывал со слабым стоном. Как можно было объяснить Ромео, что человек, над которым столько лет смеялись, так пренебрежительно относились, всю сознательную жизнь говорили только отрицательное, не может так быстро научиться самоуважению и уверенности в себе?
…Этот месяц прошёл очень даже мило, сердце Джованни приятно таяло от неги Генриетты, но обоих влюблённых пугала неопределённость: «Что же с нами и нашими отношениями будет дальше?».
… Спустя месяц Джованни снова был на ногах и прекрасно продолжил их привычный с Генриеттой образ жизни, хотя от незадавшейся дуэли всё-таки остался: молодой человек стал теперь немножко хромать на ту ногу, которая была сломана, но всё-таки боле менее срослась, и ему приходилось ходить с тросточкой.
… Всё разрешилось очень спонтанно и в неожиданную для всех сторону, в самый сложный момент…
… В тот день всё шло, как обычно. Днём Генриетта занималась хозяйственными делами, потом рисованием и музыкой, она хотела порадовать своего дорогого Джованни, разучив на клавесине небольшую пьесу его любимого композитора, а Казанова в своём кабинете читал, занимался сочинительством своей пьесы и делал кое-какие переводы к следующему литературному салону…
Потом, дружно поужинав, они сели поиграть в шахматы, их беседа так и лилась стройным ручейком…
…Вдруг пожилая горничная Наринетт заглянула и учтиво доложила:
— Леди, к вам с визитом приехал его сиятельство граф Коломбо, что прикажете ответить ему? Он просил доложить вам, что дело очень важное и неотложное…
… И Джовано, и Генриетта сейчас напряглись, как струна и не на шутку испугались: было абсолютно неясно, с чего бы старый заносчивый граф, после того, как юная леди его так хорошо пристыдила, не появлялся уже почти два месяца, а тут вдруг у него появились важные и неотложные дела к Генриетте, и какие именно. Но зная упрямство Коломбо в сочетании с хитростью, влюблённая парочка не ждала ничего хорошего.
— Да когда же этот нахал уже оставит нас в покое?! Нет, если он в этот раз вытворит что-нибудь, то я уже махну рукой на все приличия и манеры и просто пущу в ход кулаки! — не выдержав, воскликнул Джованни, закатив от усталости свои огромные светло-табачные глаза.
Генриетта же как можно спокойней ответила пожилой горничной:
— Наринетт, проводи, пожалуйста, его сиятельство в парадную гостиную и скажи, что я спущусь к нему через несколько минут…
После этого юная леди обратилась к возлюбленному нежным голосочком:
— Милый, я побаиваюсь графа Коломбо, он жесткий человек, может, ты тоже спустишься со мной? Рядом с тобой я буду чувствовать себя безопасней…
— Конечно, дорогая, раз тебе так лучше, я пойду… — ответил молодой человек, и они с Генриеттой привели себя быстро в нарядный вид…
Генриетта спустилась в гостиную в роскошном пышном платье из голубого атласа со вставками из парчи, тонкими голландскими кружевами и дорогой изумрудной брошью на лифе. Свой образ юная леди дополнила красивым колье из изумрудов и розового кварца и женственной причёской из каштановых кудрей, где так уместно смотрелось белое перо.
Джовано тоже собрал свои длинные волнистые русые волосы в хвост атласной лентой, подобрал наряд на шее с нарядным белоснежным жабо, светло-коричневым кафтаном-жюстокором и камзолом и кюлотами цвета морской волны. Он шёл, неловко опираясь на трость…
…Их встретил разнаряженный в золото, бриллианты и парчу граф Коломбо, а рядом с ним на золотом столике с изысканными ножками стояли две коробки. В одной лежали крупные бриллиантовые серьги и бриллиантовый кулон на золотой цепочке, а в другой обручальное кольцо и дорогой браслет из аметиста и чёрного жемчуга.
— Ах, моё почтение, леди Риччи, вы сегодня особенно хороши! А я к вам с очень важным торжественным визитом, я желаю посвататься к вам, если сказать по-другому, делаю вам предложение стать моей женой. В честь такого значимого дня для нас с вами я решил преподнести вам такие изысканные подарки и с нетерпением влюблённого мужчины жду вашего ответа…
Джованни без единого звука закрыл ладонью бледное красивое лицо и с ужасом подумал: « Я глупец, что медлил, всё, упустил…».
Генриетта была так удивлена сватовством графа, и ей его старческое внимание было настолько неприятно, что она с осанкой истинной леди резковато ответила:
— Ваше сиятельство, в последнее время вы, как человек, показали себя не с хорошей стороны, вы своими нечестными поступками и грубым поведением оттолкнули меня. А ещё я не могу принять ваше предложение сразу, так как я сейчас нахожусь в отношениях, и было бы верхом легкомыслия с моей стороны принимать ухаживание сразу от двух кавалеров. Так что я подумаю…
Граф раздосадовано покраснел и со злым оскалом съязвил:
— Я, леди, вас не тороплю, конечно, дам вам время подумать, но предупреждаю сразу, что не спешите мне отказывать, а во-вторых, не заставляйте меня ждать чрезмерно долго, чтобы я не передумал. Не думайте, что у вас будет много женихов, быть может, я, вообще, единственный, кто посватается к вам. Да, у вас богатое состояние и шикарное приданое, громкий дворянский титул, вам всего двадцать один год, и вы красивы, вы могли бы быть востребованной невестой, если бы не одно «но». Вы уже женщина, вы согрешили блудным сожительством до брака, что сразу перечёркивает ваши достоинства, как невесты. Подумайте, какая у вас порочная репутация после того, как в свете узнали о вашей легкомысленной интрижке с таким известным куртизаном, как Казанова, и сделайте сами вывод, к какой профессии вас прировняли. Я закрыл глаза на вашу испорченность только из-за вашей юности и красоты, но далеко не все будут к вам так снисходительны. Поэтому вы, конечно, можете отказать мне и поискать партию лучше, но, боюсь, у вас ничего не получится, и вы просто останетесь одна старой девой, я вам делаю одолжение, учтите…
… Вот тут Генриетта стыдливо разрумянилась, прекрасно понимая все ушлые намёки графа, его большие глазки-шоколадки заметно наполнились слезами, которые юная леди смогла сдержать, она по-настоящему сильно и расстроилась, и растерялась.
… Граф для неё сейчас был самым противным брюзгливым и вредным стариком, за которого она пошла бы замуж в последнюю очередь, тем более любящее сердце Генриетты было занято Джовано, но у неё не получилось сейчас остаться спокойной и уверенной в своей позиции, ведь в какой-то мере граф сказал правду.
Её репутация сейчас уже опущена ниже плинтуса, вряд ли кто-то в свете, кроме такого старика, может ей сделать предложение, откажет сейчас графу — рискует остаться одна, и риск серьёзный.
А Джованни она искренно любит, и всегда верила в взаимность их с Казановой чувств, постоянно видела доказательства его любви к ней, поэтому ждала предложения от него и не думала. Что может остаться одна, но уже их роман длиться год, а её милый о венчании молчит, что смутило Генриетту…
… В роскошной, украшенной полотнами известных художников, гостиной повисла какая-то странная неприятная звенящая тишина, будто затишье перед страшной бурей…
А в это время Джовано скромно стоял опираясь на трость, он пытался мужественно выдержать, как он предполагал, своё полное фиаско, но услышав оскорбления графа и заметив, как эти слова обидны для Генриетты, быстро прервал звенящую тишину негодованием.
Молодой человек, не смотря на хромоту, подскочил к высокомерному графу, вытянул свою трость почти к самому горлу Коломбо и в эмоциях крикнул на оппонента:
— Да как вы, такой низменный жестокий порочный человек, смеете свататься к ней, да ещё так осмеивать?!! Вы недостойны её внимания, у вас даже на мизинчик не хватит тех добродетелей, которыми обладает леди Генриетта! Она достойна только самого лучшего, и уж тем более не такого старого брюзгу в мужья, как вы! И вы зря говорите, что она опозорилась, и к ней не будут свататься, ещё как будут! Самые лучшие женихи Венеции ещё будут у её ног, стоит ей пожелать этого и расстаться со мной, потому что общаться с ней и не заметить её достоинств просто невозможно! Она и сказочно красива, и юна, и имеет изысканные манеры и утончённый вкус, как у истинной леди. Она образована, умна, на всё имеет своё мнение и умеет аргументировать свою позицию, разбирается в искусствах, может поддержать любую беседу, превзойдя в этом многих избалованных дворян-неучей, интересная личность. При этом она не горделива, не жеманна, умеет выражать сочувствие и любовь, без лукавства радуется и огорчается, когда нужно, проявлять заботу и женское терпение, готова идти на компромисс, чуткий и нежный человек, который с пониманием относится с близким, когда необходимо, умеет поддержать и на словах, и на деле. Она способна любить по-настоящему, разделять о своим избранником и радости, и печали, и победы, и неудачи. При этом ещё и прекрасная и гостеприимная хозяйка своего имения, умеющая правильно, без излишеств, распоряжаться своим наследством. Тот, за кого она пойдёт замуж, будет настоящим счастливцем, потому что получит в жёны самую лучшую женщину, способную для своего мужа и детей создать уютный домашний очаг, семью, где всегда будет царить любовь. Такая женщина достойна самого лучшего! Да если бы я не был простым хромым бродягой и куртизаном, а был бы знатным и богатым, достойным её, если бы я верил, что у меня есть хоть один шанс получить её согласие на брак, я бы посватался немедля. Я молчал, только потому что знал, что такая муза не снизойдёт до меня!
Как тут возликовало, радостно наполнилось с новой силой любовью к Джовано сердце Генриетты! Сразу высохли слёзы, ушла пристыженность, и она с большим интересом в больших глазках-шоколадках решила разрешить эту ситуацию для себя раз и навсегда, промолвив:
— Сейчас я ловлю на слове вас обоих! Что, оба действительно сватаетесь? Кто-то отступит, или сейчас мне нужно будет сделать выбор?
Граф лишь фыркнул , подвинул коробки с подарками ближе к юной Генриетте и со злой ухмылкой язвительно ответил:
— Ха, как забавно! Распутный продажный сын своей распутной дешёвой матери вдруг решил оставить свою древнейшую профессию и остепениться! Но, даже если эта незадачливая хромоножка и попытается состязаться со мной, я выиграю точно, мне не соперник какой-то бродяжка!
Джованни же сильно заволновался, его нежное личико побледнело, а длинных хвост волнистых русых волос упал на перёд, а голове судорожно крутилась лишь одна мысль: «Всё, это мой последний шанс, моя ненаглядная Генриетта дала мне последний шанс, у меня есть спасти уже окончательно нашу любовь, наше счастье, главное, сейчас из-за волнения не опозориться перед самой Генриеттой! Как же мне лучше это сделать,… как лучше сказать, не готовился, даже подарочка нет…»
И тут молодого человека осенило, как лучше сделать. Он встал перед Генриеттой на одно колено, опираясь на трость (да, как вы догадываетесь, сейчас с такой ногой ему это была сложная и болезненная задача, и, надо сказать, юная леди понимала, что это очень больно, и оценила его мужество), нежно взял в свою руку изящную ручку Генриетты и торжественно изрёк:
— Милая, драгоценная, солнечная, самая лучшая и любимая моя, я, увы, не могу подарить, в отличие от графа, золота, бриллиантов и жемчугов, но, если ты станешь моей женой, я подарю тебе намного большее. То, что нельзя купить даже за миллионы! Я подарю тебе любовь, уважение, верность, поддержку, заботу, внимание, миллионы счастливых семейных минут, улыбок и смеха, ощущение защищённости и надёжности нашей семьи, единение родственных душ, понимание в любой ситуации, все радости настоящей любящей семьи. В общем, всё то, чему научила меня сама ты. Любовь во всех его разнообразных чудесных гранях, которую я узнал только рядом с тобой!
Молодой человек кончил, так как от волнения стал тяжело дышать и поцеловал нежную тонкую ручку юной леди…
… В роскошной позолоченной гостиной повисла опять звенящая тишина, но в этот раз она уже не казалось такой напряжённой. По крайней мере сама Генриетта её совсем не заметила, ведь она была на седьмом небе от счастья, она ликовала, это был самый счастливый миг в её жизни, потому что она поняла, что останется со своим любимым человеком навсегда, все сомнения и испытания кончились, а впереди только счастье…
Граф тоже стоял спокойный позади Генриетты и Казановы во весь высокий рост, ухмыляясь, он предвкушал свою победу, пожалуй, переживал за исход только Джовано…
Тут молчание прервала Генриетта, кокетливо опустив густые ресницы, словами, которые она произнесла с видом и голосом истиной гордой леди:
— Вы проиграли, граф, я выхожу замуж за Джованни Казанову!
Граф Коломбо пришёл в ярость, с силой ударил по резному столу из дорогого красного дерева с позолоченной столешницей, забрал с собой коробки с подарками, что готовил Генриетте и поспешил уйти в карету с криками досады:
—Ну, Джовано Казанова, ах, ты хромоножка несчастная, жигало продажное дешёвое, такой же бесстыдник, как и Дзанетта, бродяга без гроша, ну, чем ты покорил сердце этой глупышки?! Чем этот бродяга, этой авантюрист-неудачник лучше меня?!! Генриетта, ты ещё покаешься в этом решении!!! Ну, хромоножка незадачливая, берегись, я ещё до тебя доберусь за то, что эта смазливая пустоголовая Генриетта выбрала тебя!!!
Но никто не обращал внимания на выкрики опозоренного так бесславно проигравшего графа, он уже остался в далёком прошлом Джованни и Генриетты, которые только задорно рассмеялись из-за пустословия графа, а Джованни весело и ловко подначил:
— Давайте-давайте, раз уж опозорились, сбегайте отсюда, а то как бы сами хромать не стали! Нечего выступать — не на базаре! Раз уж проиграли, реагируйте на это, как мужчина, а не как торговка!
... После этого Генриетта заботливо помогла Джованни встать с колена, они взглянули в сияющие от счастья лица друг друга, эти глаза, полные неземного, небесного восторга и какой-то вселенской любви, и просто одновременно и плакали и смеялись от счастья. Им казалось, что эти положительные эмоции переполняют их и делают лёгкими, что можно взлететь от этого ликования…
От радости Джованни не мог успокоиться, целовал изящную ручку своей невесты и сквозь слёзы счастья нежно шептал:
— Моя милая любимая невеста, радость моя на веки вечные! Спасибо тебе! Я оправдаю твоё доверие! Господи! Спасибо, Всевышний, что услышал мои молитвы, что дал мне этот шанс! Я самый счастливый человек на свете!!!
А Генриетта, не скрывая слёз счастья, нежно смеялась от его поцелуев и шептала в ответ:
— Милый, какая же я рада! Я точно самый счастливый человек на свете! Я ведь так люблю тебя, и сейчас, кажется, ещё сильнее только моя любовь! Не простым был наш путь к этому моменту, но всё пережитое того стоило!!!
А потом они вышли в сад, и, о, милая шутка судьбы, опять пошёл тёплый летний приятный дождь, как предлог для романтичного поцелуя…
…Скоро святой отец в церкви на исповеди отпустил им грех блуда и попустил до причастия, а после причастия значил дату венчания через месяц…
…Ох, уж эта извечная свадебная кутерьма у всех молодожёнов: лучшие модистки-француженки для пошива свадебных нарядов, Наринетт вместе с другими служанками начищали до блеска и украшали роскошными букетами красных роз и роскошной цветочной аркой из пионов, лилий, ирисов и цветных лент, в которой молодые будут на свадьбе целоваться по традиции, накрывался служанками и пышный праздничный стол, а уж сколько разослано приглашений!
… И, конечно, Ромео, как лучший друг, первым узнал о случившейся помолвке и грядущей свадьбе! Ой, как озарилось счастливой лучистой улыбкой во все тридцать два больших зуба грубоватое забавное крупным носом лицо тридцапятилетнего бывалого мужчины!
— Ой, поздравляю! Ой, как я рад за вас, что всё-таки вы поняли друг друга! Ой, я буду самым весёлым и счастливым за вас среди гостей свадьбы! Всё-таки молодцы вы — не испугались общественных условностей, не испугались насмешек над таким мезальянсом! Вы — настоящие влюблённые, и вовсе не дурачки, хоть я и дал вам такую смешную кличку…
…И, вот, собственно настал этот абсолютно безоблачный светлый свадебный день!
… До венчания оставалось полчаса, у Джовано в своей комнате шли последние приготовления вместе с Ромео, ещё несколькими друзьями, а так же Фаутиной и Франчесско.
Да те самые сестра и брат Джованни, которые с радостью захотели попросить у молодого человека прощение за тяжёлую судьбу и наладить с братом тёплые родственные отношения, и Джованни легко пошёл им на встречу. Франчесско Казанова стал известных художником, и в знак братской любви написал с Джованни и Генриетты шикарный портрет. Фаутина же в двадцать один год была уже вдовой, пережив старого богатого мужа.
Больше никто из детей Дзанетты не выжил, Джузеппе тоже давно скончался от алкоголя, сама же Дзанетта, хоть и была жива, и могла бы объясниться с сыном, который пролил столько слёз из-за неё, но не захотела и предпочла не прийти на свадьбу.
Выглядело это со стороны очень даже потешно, Джованни разнаряженный в голландские башмачки, белоснежные чулочки с голубыми кюлотами, белоснежную рубашку с роскошным жабо с сапфировой брошью, белый с золотой вышивкой камзол и шикарный вышитый золотой нитью голубой кафтан-жюстокор, очень переживал. Ему казалось, что он обязательно что-то сделает на свадьбе не так, и испортит этот самый лучший день.
— Успокойся, Джованни, друг, ты — потрясающий жених, всё будет, как по нотам, только меньше нервничай и дай я закончу возню с твоим внешним видом: нам ещё нужно подобрать и хорошо напудрить парик… — поддерживал друга Ромео, но тот ответ лишь ещё сильней волновался и чихал от такого количества пудры…
… А тем временем к венчанию в другой комнате с двумя надёжными подругами и преданной доброй Наринетт готовилась и Генриетта…
Она в блаженном счастье совсем не волновалась, приготовления шли легко, и скоро Генриетта была готовая невеста в шикарном пышном из белого атласа с нежно-розовыми вставками на юбках и лифе, которые были расшиты драгоценными камнями и украшены голубыми бантами и кружевами платье и бальных туфельках. Её изящную шейку украсило свадебное украшение её матери: кулон ввиде сапфирового сердца. Заканчивала образ высокая, украшенная белыми цветами и перьями причёска из каштановых волос.
Из-за отсутствия родителей невесты дала благословение по просьбе Генриетты «названая мать» на этой свадьбе, добрая старенькая Наринетт…
Потом в костёле состоялось само венчание, создание новой семьи, семьи Джовано и Генриетты Казанова, да теперь Генриетта перестала носить титул леди, но обрела большее: надёжную счастливую семью…
А затем в имении Генриетты и Джованни был дан в честь молодожёнов роскошный бал, оркестр играл весёлую музыку, все танцевали бальные танцы, угощались. Джованни на сегодня отказался от трости, и хоть его хромота была заметна во время танцев, нога так и норовила волочиться, а не вставать в грациозные па, и болеть, но молодой жених изо всех сил старался сегодня всё равно весь бал танцевать с Генриеттой.
Он не замечал боли, так как эйфория счастья затмевала всякую боль!
А потом все гости стали весело кричать на весь зал:
— Всё молодых в арку! В арку! Целоваться! Давайте-давайте!
Джованни и Генриетта встали в арке…
Непонятно, что такое сейчас перевернулось в сознании и в душе Джованни, но он вспомнил, как долго не решался поцелавать Генриетту из-за принципа куртизана, «чтобы не влюбиться в свою клиентку, нельзя целовать её в губы», и их первый поцелуй под дождём, как не хватило у него смелости признаться в любви…
Вспоминая этот момент, он решил исправить ту ситуацию.
Джовано снова потянулся ближе к её нежным узким губкам и прошептал ей на ушко:
— Генриетта, милая, я хотел тебе давно сказать, что я люблю тебя, прости мою слабохарактерность, что я так долго тянул со сватовством…
Генриетта мило обаятельно улыбнулась и прервала его слова нежным, бережным аккуратным поцелуем…
Глава-эпилог «Счастливое семейство Казановы или история дописана, а счастье только начинается…»
… Что же я могу написать в главе-эпилоге о дальнейшей счастливой супружеской жизни Джовано и Генриетты Казановы и других основных героях этой истории? Генриетта и Джованни были крепкой любящей супружеской парой, образцовыми мужем и женой, их с радостью принимали в высшем свете. И, хотя они были так богаты, что могли бы не работать, Джовано хотелось иметь какую-то работу просто ради самооценки, и Генриетта, воспользовавшись связями, которые имели когда-то её родители, нашла любимому мужу работу: библиотекарем.
И Джованни очень нравилась такая работа: там. Когда не было посетителей, он много читал, писал медицинских научных очерков, а потом решил написать мемуары, рассказать всем о своей жизни, чтобы у многих юношей и девушек в сложных жизненных ситуациях появилась снова надежда, что всё возможно исправить, когда сам этого хочешь. И эту книгу издали, она принесла Джованни солидный доход.
А своё совместное время Генриетта и Джовано проводили так же увлекательно, как полюбили ещё во времена сожительства.
Дзанетта так и не согласилась увидеться с ним, а вот с Фаутиной и Франчесско Казанова поддерживал тёплую родственную дружбу, но всё-таки самым надёжным и лучшим другом их семьи всегда оставался Ромео.
Он стал крёстным отцом обоих деток Генриетты и Джованни, старшей дочери, милой, похожей на маму, девочке Челинни, а спустя пять лет младшему ребёнку, сыну, глазастому мальчишке Джокато. Надо сказать, вот у них было по-настоящему счастливое детство, и отец, и мать в них души не чаяли.
Когда же, спустя пятнадцать лет Ромео, будучи уже пятидесятилетним уже не таким привлекательным мужчиной потерял совсем внимание дам, Генриетта и Джовано предложили ему оставить жизнь и работу в публичном доме и жить вместе с ними. Ромео был им за это глубоко благодарен.
Так на свадьбе счастье только началось, и уже ничего не омрачало их тихой семейной гавани, они уже сохранили своё счастье навсегда…
… Ну, а выводы и дополнения к этой истории я предлагаю, дорогие мои читатели, сделать вам самим…