Гл.7
Слухи в деревне распространяются быстро, потому о беременности Дины, ещё с первых месяцев, не знали только ленивые. Максим тоже сразу же постарался стать отцом и молодые женщины почти вместе родили чудесных девочек, разницей всего в несколько недель.
А дальше Дина отключилась от мира сего, всю себя отдавая появившемуся на свет ребёнку, этой маленькой крошечке, которую назвали Анастасией. Бабушки плакали от радости, но больше всех считал себя счастливым Ваня. Он и мечтать боялся, что когда-то Дина забудет Макса, станет его женой, ещё и ребёночка ему родит. И совершенно всё равно, кто это, сын или дочь, главное - его кровинка и похожая точно на него.
До Дины доходили слухи, что Максим был недоволен дочерью, потому что мечтал о сыне, предъявлял Аллочке глупые претензии, заводил скандалы и всячески старался её обвинить даже тогда, когда виноват был только он один.
Дина оставалась довольна, когда слышала подобное от соседей.
"Рано Аллочка ликовать стала, когда возвысилась надо мной, мол, ей пишет Макс из Армии, а мне нет. А вот и расплата за её ужимки, когда встречались с нею на улице, за её обидные слова, что Макс в неё влюблён без памяти, а меня давно позабыл и позабросил. Не позабыл, Аллочка, как видишь, не позабросил, а ты проиграла."
Дина ехидно улыбалась, не спуская влюблённого взгляда с кучерявой головки своей обожаемой девочки.
"Волосы в моего папу. Ему уже сколько лет, а шевелюра до сих пор, как у молодого."
Год пролетел, как пару деньков, несмотря на заботы и хлопоты в воспитании неугомонного чуда по имени Настя. Пришло время сдавать малышку в детский садик.
- Дина, тебе так повезло, что сама работаешь в нашем учреждении. Как раз и Настенька будет при тебе. Знаешь, как тяжело, когда детвору приносят сюда первый раз. И ребятишки орут, как за язык повешенные, и мамы на нервах целый день. А твоя доченька всё время у тебя на глазах. - говорила заведующая, Мария Викторовна.
И правда, когда мама на виду, то и у Настеньки не было повода заплакать, что не скажешь о дочери Макса, а её сдали в ясельки двумя месяцами позже. Дина стеснялась успокаивать громко ревущую Катю, так Максим и Аллочка назвали свою дочь. Молодая женщина переживала, чтобы никто лишнее не сказал по этому поводу, ведь Катя - дочь Макса, а если Дина будет нянчить малышку, значит, до сих пор неравнодушная к нему.
Но потом сердце у Дины не выдержало, девочка так и грыжу себе накричит, она взяла её на руки и та моментально замолчала, прижимаясь личиком к груди растерянной Дины. Настя ревновала маму к чужой девочке, но потом они стали лучшими подругами, Катя перестала плакать благодаря Настеньке, ведь Дина не могла целыми днями уделять Кате внимание, женщине надо было работать.
Катю приводила в садик Аллочка, мельком бросая на Дину ненавистные взгляды. И Дина понимала почему. Макс на жене вымещал всё своё зло от неудавшейся жизни. Но однажды Максим сам пришёл забирать свою дочурку. Он долго стоял за калиткой и наблюдал, как его дочь играет в песочнице с Диной и Настей. Дина видела его боковым зрением, у неё даже дыхание остановилось от такой неожиданности. Катя побежала к отцу, а тот, не отрывая взгляда, смотрел на покрасневшую, как рак, свою бывшую девушку. Хорошо свидетелей не было в эту минуту.
"Ну вот, и ты приручился, мой дорогой. Наконец-то. Так стоило ли цену себе набивать? Да, наломали мы дров, теперь эту огромную кучу не объехать, ни то, чтобы перепрыгнуть."
Макс зачастил в садик, он красноречиво давал Дине понять, что до сих пор тоскует по ней, но она с маниакальным упорством притворялась, будто не замечает этих намёков.
"Пострадай теперь ты, милый. - с ехидством думала она. - Помнишь, что ты творил перед Армией? Угу, я злопамятная, мой любимый, тебе и во сне не снилось, что я тогда перенесла."
Но однажды прибежала Аллочка, а Катю уже забрал Максим, Дина ей так и сказала. Но Аллочка словно застыла у входа.
- А я к тебе. Или нельзя?
- Неужели? А что ж такое? - иронизировала Дина. В садике осталась одна она, уже все разошлись, а Дине нужно было вымыть порожки, но тут Алла...
- Не прикидывайся! Ты прекрасно всё понимаешь.
- А ты не ори, не надо позориться. Не в твоём положении раскрывать все карты перед обществом. Проиграешь. Я сразу об этом знала, когда ты выплясывала перед всей деревней, после приглашения Макса на его прощальный вечер.
- Как бы там ни было, но он мой муж, понятно? Он мой!
- Так забери его, или не можешь? А я живу с Ваней, ты разве не в курсе?
- Прекрати издеваться! Мне люди рассказывали, как он на тебя таращится.
- Вот ему и скажи, мне чего высказываешь? Или ты думала, что счастье наживёшь на чужом несчастье? Нет, голубушка, покой не для тебя, а ярмо на шею не я тебе надевала, ты сама себе его надела. С удовольствием и презрением к моему горю. А теперь я спрашиваю тебя, ну что, Аллочка, отбила у меня Макса? Довольна ли ты в долгожданных объятиях?... За тобой так и останется неувядаемая слава, нелюбимой и постылой жены, но ты сама этого захотела. Куда ты лезла, Алла? Всё в чудеса веришь? Да, они случаются, но извини, не про твою честь.
- Не вздумай залезть в мою семью. - прошипела Аллочка.
- А то что?... Ты же у меня не спрашивалась.
- Вы тогда не были женаты.
- Верно. Но у нас с ним, у неженатых, было много больше всего, чем у вас, законных супругов.
- Я тебя ненавижу! - процедила сквозь слёзы Аллочка и побежала к воротам.
- Да сколько угодно, мне на тебя наплевать. - крикнула ей вслед Дина.
"Ох и влетит мне от Вани, если прознает наш с Аллочкой разговор. Хотя... Он тоже был осведомлён, как мы с Волковым друг друга любили, но всё равно рискнул. Я его не заставляла и ни на кого не вешалась. А сейчас не собираюсь заранее строить какие-то планы наперёд. Что будет, то и будет."
Однажды Ваня поехал с утра к родителям помочь отцу отвезти семечки на переработку растительного масла. А после обеда в садик позвонила свекровь.
- Дина, иди к телефону. - сообщила ей заведующая.
- Диночка! - кричала расстроенная Анна Леонидовна. - Ваня ногу сломал.
- Как сломал? - опешила Дина.
- Поскользнулся на порожках маслобойни и упал. Но мы уже были с ним у хирурга, гипс наложили. А тебе звоню, чтобы не волновалась, почему его так долго нету, пусть у нас полежит с недельку, ну куда его тащить в таком состоянии? Мы его до дома на скорой привезли, а иначе никак.
- Что там случилось? - спросила Мария Викторовна, увидев обеспокоенное лицо молодой женщины.
- Да Ваня мой ногу сломал.
Дину отпустили и она помчалась на автобусе в Погребки вместе с Настенькой. Потом Настя отпросилась у мамы побыть с папой у дедуни с бабуней, а Дина пешком отправилась в свой посёлок.
- Ну зачем ты это пиво пил? - ругалась на мужа Анна Леонидовна. - Теперь невестка из-за тебя ноги будет бить в такую даль. Ведь автобусы уже не ходят в это время.
- Не надо ссориться, я успею до темна. Что тут идти, через час-полтора дома буду. - сказала им Дина на прощание.
До Рабочего оставалось километра два, когда Дина позади себя услышала гул мотоцикла. Не оборачиваясь, Дина сошла на обочину, чтобы уступить транспорту дорогу, но мотоцикл вдруг остановился и тут же она узнала знакомый голос.
- Садись, подвезу. - это был Макс. Дина, словно загипнотизированная, уселась позади мужчины, которого безумно любила, который принёс ей столько страдания и боли и от которого так сильно веяло сокрушительной мощью, что устоять или отказаться было просто невозможно.
- Держись покрепче. Тут такие ямы, что и не замечу, как потеряю тебя. - и Дина прижалась к нему всем телом. Макс не задавал вопросов, она тоже и словом не обмолвилась. Дина промолчала даже тогда, когда он свернул к акациевой лесополосе, а за нею находилась старая скирда соломы. Раньше её использовали на корм скоту, поливая сладкой патокой, а теперь эти излишки никому не были нужны. Иногда местные брали оттуда солому на свои хозяйственные нужды. А сейчас и им пригодилась эта скирда, здесь как раз пацаны летом сделали что-то подобное шалаша или землянки.
Дина и глазом не успела моргнуть, как Максим сгрёб её в крепкие объятия и повалил на мягкую подстилку. Потом молча лежали некоторое время. Максим не упрекал, не злился и Дина была ему благодарна. Но сама не выдержала:
- Максим, что же мы с тобой наделали?
Он тяжко вздохнул и тихо ответил:
- Никогда не поздно начать всё сначала.