Зин-Дина
«Ты ангел мой,
И ты -моя сильфида,
О, Зинаида, Зинаида!»…
- Зин-Дина прочла нашу со старостой Колей Жуковым переписку, где мы любовно изгалялись над учительницей, и погрозила пальцем: «Ты, Танька, лучше в учебнике хоть страницы разрежь, а то он у тебя в первозданном виде! Не посмотрю, что комсорг ты хороший!..»
Зиночка права: с физикой мы ходим по разным тротуарам. Например, на выпускном экзамене я привела в ужас Шкляра (кстати, директор наш был учителем физики ), заявив, что сяду за другой стол, не тот, со свечами, за который меня посадили. Бедный Шкляр безуспешно делал мне большие страшные глаза и косился в сторону представителя гороно, пока Зин-Дина не улучила момент, чтобы шепотом втолковать, что третий вопрос билета - «определение фокусного расстояния» напрямую связан с «сервировкой» моего стола.
Но нелюбовь к физике отнюдь не мешала мне горячо любить физичку, свою родную классную, и восхищаться ею. Если обозначить одним словом, за что? Личность. В Зин-Дине личность читалась с первого взгляда. Подтянутая, стремительная, строгая, умная, справедливая. Сильнейший физик, предметы свои – физику и астрономию преподносила с увлечением, образно, с яркими примерами, доводя до сознания даже патологических в отношении физики идиотов, к коим, к слову сказать, относилась и я. Но я поставила себе блок: нафиг мне сушить мозги точными науками, что я с ними потом делать буду?
Наверное, и я бы физику полюбила нежно и вполне возможно, взаимно, но блок был поставлен ещё до Зины, поэтому на уроках я, как моя любимая Дина Рубина (теперь – живой классик, тогда – моя сверстница, уже печатающаяся в журнале «Юность»), погружалась в «астральный полёт на уроке физики» (название одного из рубинских рассказов), строчила «потоком сознания» репортажи с уроков, эпиграммы и тихонько переписывалась со старостой.
Коля налегал на английский – после школы он поступил в ВИИЯ (Военный институт иностранных языков) и изучал арабский. Помню, как на первых зимних студенческих каникулах, мы с ним сидели в физическом кабинете на Зинином уроке и дико завидовали девятиклассникам, которых она взяла после нас «в дети». Коля писал на доске свою арабскую вязь и читал суры, а у Зины светились гордостью её, такие умные живые глаза-смородины!
…Мы любили Зину, несмотря на то, что в школе она слыла очень строгой и порой беспощадной на язык. Писали ей письма и телеграммы в санаторий, скучали, когда она уезжала.
Списывать на контрольных и лабораторных у Зины было невозможно. Во-первых, она была вездесуща: «А кому-то надо руки из стола вынуть, а кто-то слишком громко шпаргалкой шелестит!» Но ещё невозможно- потому что стыдно. Обманывать Зин-Дину?!
Она воспитывала нас ненавязчиво и как-то между прочим - на классных часах, на перемене, на минутку отвлекаясь от темы урока … Это не были сентенции, а всегда очень яркие и попадающие в цель, выстраданные, жизненные мудрости. Она не занудствовала – была остроумной, лёгкой и образной в речи.
Сыновей звала «мои тунеядцы», хотя в глазах светилась гордость – ребята у неё получились умные, рукастые, образованные. «Кто вас замуж возьмёт?» – возмущалась Зинаида Даниловна. – «Разве так моют пол? Коля, покажи им как надо!» «Я их всех возьму, Зинаида Даниловна, не пропадать же девкам!» – утешал её наш староста. Бедный Коля, сколько раз он домывал полы за нерадивыми дежурными! У Зины в кабинете должно было, как на корабле, - всё блестеть.
То, что Зина очень любила мужа, было понятно по её лицу, взгляду – и когда она о нём говорила, и когда на него смотрела. А мы довольно часто встречались с Александром Ивановичем Мусакиным. Когда-то он преподавал на физмате, потом в 6-й школе. Известный математик, любимый учитель многих моих знакомых, учившихся у него в матклассах… Он ходил с нами в однодневные походы и участвовал в вылазках в лес за ландышами, мы виделись с ним дома у Зин-Дины. Мы звали его по-семейному-дядя Саша. Им было интересно вместе. И они были очень похожи. Оба сильные, умные, независимые. Оба – личности.
…Потом после школы я, бывало, забегала к Зинаиде Даниловне – поздравить с Днём учителя, пообщаться, и это уже были взрослые, на равных, женские разговоры, хотя она навсегда осталась для меня той самой Зинаидой Даниловной, Зин-Диной, нашей классной мамой, в которую я в детстве была просто влюблена – подросткам необходимо влюбляться в Личности. И какое счастье, когда в школе эти личности есть!
И ЕЩЁ:
Милая, бесценная наша Зин-Дина! (Согласитесь, что у вас самое лучшее «нелегальное имя» из всей учительской!) Поздравляем Вас, наша лучшая, с самым лучшим в году праздником! Пусть этот день всегда будет для Вас радостным, а в промежутке – пусть будет счастье! Мы, наконец, как Вы говорили, «стали на первую ступеньку самостоятельной жизни». Но «учителя – это начало всех земных профессий», так что, если когда-нибудь откроют выставку вырванных Лид-Ледом здоровых зубов, а наш милый староста изобретёт новые арабские цифры или переведёт все ваши афоризмы на арабский язык, а Олежек Сидоров совершит великий научный переполох в непроходимых химических дебрях – это всё Ваша заслуга, это всё благодаря Вам!
Много-много счастья и здоровья Вам! Да здравствует 10-«В»! Война «гэшникам»!
Ваш непобедимый 12-«В»!
И еще:Ольга Теплицкая (Лемберская):
Зинаиду Даниловну назначили нашим классным руководителем после Эммы Андреевны. Это было в 6 классе. Мы были наслышаны о жестком характере Зинаиды Даниловны и буквально рыдали.
Короткие крашеные волосы, в одежде никаких излишеств, полное отсутствие косметики... На уроках мы сидели тихо, Зинаида Даниловна была остра на язычок. Кто не слушал, отвлекался – коронная ее фраза: "Иди помочи темечко". Пришел с сухой головой – иди опять мочи. Так что мы сидели тихо.
Зинаида учила меня терпению. Помню, на лабораторной работе я никак не могла рычаг уравновесить. Она говорит "Оль, ты же вяжешь, значит, спокойной должна быть, наберись терпения". Мы проводили тематические классные часы, бесконечные диспуты, просиживали в подсобке кабинета №29 до вечера. Как-то я заикнулась, что, мол, на завтра еще много уроков делать, а Зинаида Даниловна говорит: "Ничего, до 8 утра времени еще много!"
Помню, мы после 9 класса собирались ехать в трудовой лагерь. Зинаида собрала девчонок и долго говорила с нами о девичьей гордости, скромности, чтобы мы вели себя в лагере достойно и не кидались, грубо говоря, на чужих мальчиков. Еще она нам рассказывала, что хотела в юности стать летчицей. С таким характером, как у нее, получилось бы. Ребят наших она приучила мыть полы хорошо отжатой тряпкой -полы в 29 кабинете всегда блестели. Задачи научила решать, в институте проблем не было, как орешки их щелкала. Мусакина хорошо знала свой предмет, объясняла доходчиво. Ну, про то, как отговорила меня на иняз идти, я уже писала в школьной группе.
Мы были последним выпуском Зинаиды Даниловны, после нас она год или два поработала и ушла из школы. Всегда, когда виделись с ней, разговаривали по душам. Жалко, что ее нет, мне частенько хочется с ней поговорить.
(Глава из книги "Седьмая. Родная. Пушкинская").