Фото авторское
- Паша, сегодня Рахмиль с Бетей прийдут!
- Откуда ты взял?
- Я знааю?
- И што ми поставим на стол?
- Я знааю?
- Пойдите с Сашенькой на базар за творогом, я пока пюрэшечке приготовлю.
Дедушка аккуратно сложил газету, положил очки в футляр, футляр в брюки в карман. Принес ближе к двери свои хромовые сапоги. Накрутил портянки, и надел сапоги.
- Когда война закончилась, командир полка мне их подарил. Свои отдал. У простых солдат били обичные, кирзовие…
- Это за то, что дедышка всем тогда жьизнь спас, когда они в плен попали. И Дедышка придумал, что они в окружении били. Нельзя било жьивими в плен попадать…
Дедушка положил в авоську банку с пластмассовой крышкой и мы отправились на рынок.
Бабульки, в молочном ряду газетой прогоняли мух от своих товаров к соседским. И так смешно все по очереди это делали, что можно было в кино не ходить.
Но что вспоминаю сегодня, так это с какой любовью эти бабульки продавали свой товар. Они искренне желали, чтобы купивший насладился по полной! И это выражалось всем естеством! Начиная со снежно белых передников, которые подчеркивали совершенную чистоту, аккуратность и старательность делавших творожок.
Купил дедушка творог, плотно закрыл баночку пластмассовой крышечкой и мы отправились обратно.
По дороге встретили какого-то мужика, который остановился и начал дедушку дразнить и обзывать. А дедушка его не видел и не слышал. Мне очень странно было такое видеть. Если бы моему бы папе такое сказали, можно было бы уже не вызывать скорую… Батю моего боялись, потому и не позволяли себе… Но об этом в других рассказах.
Пришли мы домой, а бабушка уже деревянной колотушкой пюре заканчивала мять.
Посолила немного, перемяла еще раз… постучала колотушкой о бортик кастрюли, слизнула то, что на колотушке осталось…
- Вот теперь достаточно соли. Ой, мои мужчины пришли! Абраша, что случилось?
Бабушка как-то всегда все видела.
Дедушка молча сел и поднял ногу и бабушка стянула с него один, а потом и другой сапог. Ну и дальше можно было с ним не разговаривать. Пока портянки не снимет, на место сапоги не отнесет, в тапочки не обуется, за свой стол не присядет, газету не развернет, очки из кармана, потом из футляра… И все дедушка делал очень медленно.
- Зэ (смотри на Идыш) Зэ на него! Делает вид, что глаза замерзли…
- Сашенька, что било?
Я посмотрел на деда. Дедушка оценил, улыбнулся и кивнул.
- Там дядька какой-то обзывался.
- И что дядька таки за это получил диплом? – начала поднимать позитив бабушка,- Сашенька, дедышка прошел такую войну, бил ранен, имеет много чего. Но он у мене самий лучший и самий для всех странний. Да и я убеждина, что в семье не без урода, а все люди должны бить как одна семья.
Я поглядывал на дедушкину реакцию. Но тот делал вид, что читает газету. Я знал все их секреты!
- Абраша, принеси мне яйца и молоко.
- Сколько?
- Как обично!
- Слушай, что я тебе скажу, - начал говорить со мной деда. Если би била война и это бил би мой враг, я би за него немного побэспокоился. Но он не враг. Он просто за что-то злой. И что я буду думать о нем, когда у мене семья есть? Начну ему отвечать - буду такой, как он. Но ми не ответили и зачит он захочит так нам сказать, чтоби ми услышели. А значит будит уже подумать головой. А там и злость пройдет, и будит нормальный человек, как и ми. И пойдет к своим детям и внукам…
- Ми вибъем в блюдичке яичко и посмотрим на него. Если оно такое, что я буду любоваться им – тогда в мисочку и потом еще так же второе. Молочка вильем больше чем стаканчик. Бабушка из висячей солонки зачерпнула щепотку соли, добавила две ложки сметаны, из старой черной бутылки налила немного масла, и две столовые ложки сахара. И вилкой начала все всбивать. Вот ми взбили теперь пусть немножечко подремлет… А ми пока в дедышкину кружку соды разведем, и в кипяток сыпанула большую щепотку соды. И перемешала маленькой длинной деревянной ложечкой. И немножечко остынет ми вильем в мисочку. И будим добавлять мука и перемешивать… Добавлять и перемешать и еще добавлять и перемешать…
На печке уже стояла сковородка. Бабушка в блюдце капнула немного мала, вытерла его с блюдца гусиным пером, ощипанным так, что только кисточка на краю осталась и размазюкала по всей сковороде.
- Что-то мене не идет газета сегодня, – вдруг заговорил деда,- я вот, Сашенька хочу тебе что-то рассказать. Вот били разные продукты, бабушка знает, что и как смешать, чтоби била радость. Она вмешалась в ихние свойства и из разных продуктов получаются потом блинчикес. А вот к людям - совсем другое дело получается… Ми не можим вмешиваться. Чтоби вмешаться, ми должны его просьбу получить. А человек просить не любит. Это плохо. Он думает, что если будит просить, то это унижает. Нэт! - дедушка аж повысил голос,- Это его научит помогать другим.
Бабушка ухватом схватила достаточно горячую сковороду, деревянным уполовником зачерпнула то, что у нее было в миске и зашипевшая сковородка поделилась своим теплом с тем, что потом будет самым вкусным блинчиком.
- Ми посмотрим, как только одна сторона будит совсем розовой, ми перевернем аккуратненько, чтоби не порвать… И сковородочке больше маслом не мажьим. Того масла, что есть в тесте достаточно.
А пока дедушка мне рассказывал, что дядька, который на улице повстречался - очень хороший человек.
- Ми воивали вместе. Он мене жизнь спасал и я ему не один раз. Потом его контузило… А когда вернулся домой, узнал, что всю его семью немцы убили за то, что евреев прятали. И иногда у него приступы. Он завтра придет. Будит извиняться и ми по сто грамм помянем и ребят, что там остались и его родню…
У бабушки уже горкой лежали блинчики. Такие тоненькие и с дырочками, как на маце. Только на маце были дырочки в ряд, как колесиком от часов елозили вперед-назад… Я любил это делать… жррр-тррр… А здесь они сами получались.
Бабушка перед нами клала блинчики, я в них - ложечкой творожок, перемешанный с желтком и сахаром, а дедушке - пюре и мы их заворачивали и складывали в тарелочки.
На улице очень громко заиграла труба…
- Этот Рахмиль, вместо постучать в дверь поет на своей трубе… И дедушка начал петь под мелодию звенящую на всю улицу.
- Эвэйну шаааалом алейхем… Мы принесли вам МИР.
ПРИЯТНОГО АППЕТИТА, РЕБЯТА!!!