***
- Ой, люди добрые! Да за что ж это? – кричала выскочившая из подъезда баба Маня, непрерывно откашливаясь и вытирая красные от слёз глаза то тыльной стороной ладони, то подвязанным передником.
Сидевшие на лавочке у подъезда две соседки, прервав разговор тут же подскочили к ней.
- Что случилось, баб Мань? – тревожно спросила одна, та, что была по моложе.
Баба Маня неопределенно махнула рукой и глубоко вдохнув воздух села на край скамейки.
- Гад треклятый! – выпалила наконец она.
- Да что стряслось-то, Тимофевна? – тряся баб Маню за руку допытывалась вторая.
- В могилу он меня сведет, бабоньки, зараза такая! – вскрикнула Тимофевна и слёзы градом покатились у неё из глаз.
- Дед, что ли, чудит, а? – не унималась вторая.
- Где-дед-то? Окстись! Алексеич при нас же ушел. – вспомнила первая.
- Вот всегда так, когда нужен – никогда его нет. Небось где-то уже похмеляется. – зубоскалила вторая. - А не дай Бог случись что?..
-Типун тебе на язык, Александровна! – махнула на нее рукой первая.
Сделав еще несколько глубоких вдохов, Тимофевна порозовела. Глаза перестали слезиться, но краснота еще оставалась.
- Ну, вы тут чешите языки свои, а я пошла, – незлобно сказала Тимофевна и скрылась в подъезде.
- Чего это с Тимофевной? – спросила подошедшая с пакетами соседка со второго подъезда.
- А разбери её? – ответила вторая.
Хлопнула дверь баб Маниной квартиры на первом этаже.
- О, ненормальная! – крикнула в подъезд вторая. – к ней со вниманием, а она…
- Странная какая-то она сегодня, - пожала плечами та, что была по моложе.
- Разве ж только сегодня? Да она всегда странная! Что она, что дед её…
Александровна предалась воспоминаниям, в которых Мария Тимофеевна и супруг её Алексеич выглядели далеко не в радужном свете. Они мешали жить всем с момента своего заселения в двухкомнатную «хрущевку». И воду льют, и цветочки в палисаднике сажают и даже лавочку, на которой они сидят, Алексеич криво сделал, а Тимофевна не в тот цвет покрасила. Соседка с пакетами поддакивала. Воспоминания были на пике, когда из подъезда снова выскочила баба Маня. Лицо её было свекольного цвета. Кроме слёз текло у неё теперь и из носа.
- Три господа бога душу мать колумба христофора бабушку! – выпалила она и снова стала хватать воздух глубокими глотками. Та, что по моложе не на шутку испугалась и поднесла ладони к щекам.
- Да на вас лица нет, баб Мань! Может, «скорую» вызвать?
- Обойдусь пока, - ответила баба Маня.
- Тараканов, что ли травишь? – предположила соседка с пакетами.
Тимофевна смерила её неодобрительным взглядом и промолчала.
– Так предупреждать надо! Чего доброго - весь дом потравишь. – вдруг подпрыгнула Александровна.
Тимофевна сделала еще пару глубоких вдохов.
- Вот же расщеколды! Всё б вам языком молоть. – отдышавшись сказала баба Маня. – Нет у меня тараканов. И не было никогда!
Оставив соседок в догадках, баба Маня опять скрылась в подъезде.
- Кого бьют-то? – поинтересовался сосед с третьего. – Крики аж к нам слышно.
- Тимофевна тараканов травит. – доложилась Алескандровна. – а может чего и похуже.
- А крику-то! Будто война началась, тьфу, тьфу, тьфу. – недоумённо сказал сосед.
- А может и война. С Алексеичем. – предположила соседка с пакетами.
- Ушел Алесеич, минут десять, как ушел. – проинформировала та, что была по моложе. – Непонятное что-то у нее там…
- Это что! А дело было - затопили же они меня. Напрочь, - словно в продолжение разговора сказала Александровна.
- Кто затопил? – не понял сосед.
- Кто? Они. Кто же? – показала в сторону Тимофевны Александровна.
- Кого затопили? – спросила та, что по моложе.
- Ну, чего ты дурочкой прикидываешься? Будто не помнишь? Или не помнишь?
- Вы ж на третьем.
- И чего?
- А они-то на первом…
Наговор явно не получился, и Александровна, заерзав на месте, скрестила руки на груди и сплюнула.
- Ой! – донеслось из квартиры бабы Мани, - Ой, проклятущий, что ж ты делаешь?
Соседки переглянулись.
- Совсем стыд потеряла, - подытожила Александровна.
- Ой! Коромыслом по печи! Хорошо-то как! – доносилось из подъезда.
- Ну, это уже ни в какие ворота! – возмутилась Александровна и решительно поднявшись со скамейки, направилась в подъезд. Все остальные бросились за ней.
Дверь в квартиру Тимофевны была приоткрыта. Александровна распахнула её, шагнула внутрь и прошла на кухню. Резкий запах тёртого хрена тут же охладил её пыл, и она, схватившись за дверной проём остановилась как вкопанная. Соседи сгрудились сзади.
- Ох, чтоб меня! – только и смогла выдавить Александровна и закрывая ладонью нос и рот.
- Так, а я, о чем? – ответила Тимофевна, продолжая тереть ядреный корень. – По новому рецепту!