Тишину нарушил звук в замке массивной двери. И вот она со скрипом поддалась и открылась, послышались торопливые шаги по ступенькам. Зажегся свет осветив мрачное с невысоким потолком помещение. В нем не было окон, и чем-то оно напоминало тюремную камеру.
Вошедший мужчина явно спешил, скинув драповое пальто бросил его тут же на пол.
«Сейчас, сейчас я к тебе приду, моя девочка, заждалась? Ах, как я ждал нашей встречи ты не можешь и представить. Наконец-то мы вместе, наконец-то мы с тобой одни.»
Она лежала на столе. Он протянул руки, но они дрожали от волнения так, что он их убрал от нее.
Он снял запотевшие очки, достал очищающую салфетку для оптики, протер линзы, и ею же вытер свой в испарине лоб и влажные пухлые губы.
Опять склонился над ней.
«Красота, невероятная красота и ею обладаю я. Только я ее единоличный владелец».
Хотел до нее дотронуться, но дрожь в пальцах этого не позволила. Отдернул руку, вытер влажные ладони о штаны.
«Как же я давно тебя хотел моя милая, моя бесценная, как давно хотел тобой обладать. Сколько мечтал, сколько грезил и вот ты лежишь передо мной. Ты красотка, хочу тебя показать миру…
Но нет. Нет. Никто не увидит больше тебя. Только я смогу наслаждаться даже просто созерцанием тебя. И ни к чему тебя выставлять на показ. Люди этого круга и так хорошо тебя знают. Ценители, такие же, как и я, убили бы, только заподозрив, что я тебя скрываю. Но они этого не узнают. Ты моя. Только моя. И принадлежишь только мне. Ты объездила много стран, многое повидала, ну поведай же мне, шепни на ушко, расскажи мне свою историю… О, я и не знал, что я могу испытать этот восторг, это возбуждение. Вот ты появилась, и я опять волнуюсь словно юнец перед первым актом любви волнуюсь, переживаю.
Ах, как стучит сердце, как стучит, и нужно успокоить этот тремор рук, наконец-то почувствовать тебя. А пока я просто хочу вдохнуть твой аромат.»
Он склонился над ней, его бородка тряслась, а он, закрыв глаза жадно стал вдыхать ее запах.
Выпрямился, постоял с еще закрытыми глазами, чуть раскачиваясь из стороны в сторону. После справившись наконец-то со своим волнением, взял огромную лупу и вновь склонился над своей только, что приобретенной в коллекцию редкой маркой.