Одно из первых мест в истории всех войн и большинства народов, место, не оспариваемое ни одним другим животным — занимала лошадь. Эта роль коня в истории войны была так велика и неоспорима, что еще в середине XIX столетия можно было бы безоговорочно сказать: «Без лошади немыслимо ведение войны!»
Это четвероногое животное, издавна разделяющее с человеком все трудности военной кампании, лишения и муки, с незапамятных времен – незаменимый и верный помощник человека, соратник его ратных подвигов. В эпоху рыцарства, в течение почти пяти веков, лошадь стояла на вершине славы и признания.
То, что кавалерийская служба заметно отличалась от службы пехотной, знали, естественно, все. Умение обращаться с лошадьми приходит с годами, или это – врожденно-наследственное качество. Поэтому кавалеристом мог быть далеко не каждый уроженец Империи.
О серьезных проблемах, испытываемых рекрутами, поступившими на службу в кавалерийские части, впервые серьезно заговорили в 60-х годах XIX века.
****
Еще в 1777 году фельдмаршал П.А. Румянцев подал Екатерине II докладную записку, в которой сформулировал свои мысли о том, по каким принципам должна быть организована российская армия. В частности, говоря о кавалерии, он рекомендовал брать в этот род оружия «при лучшей способности к конской езде и к побегам меньше склонных, как-то например, однодворцев, казаков и татар» .
При Николае I почти половина кавалеристов набиралась в землях Центральной Черноземной полосы России (Воронежская, Курская, Орловская, Тамбовская губернии) и Правобережной Украины.
В «Военном сборнике» за 1868 год появилась статья некоего В. Мельникова «Голос из резервного эскадрона», который со знанием дела описывал огрехи в обучении будущих кавалеристов. Таких проблем набиралось несколько.
Начнем с того, что в запасные эскадроны направлялись как люди с мест набора, так и уже прослужившие какой-то срок и отобранные в частях. Естественно в пехоте. Разница между этими двумя категориями, по мнению автора, была огромна.
Во-первых, обучение «с нуля» было гораздо эффективнее переучиванию:
«… скажем несколько слов о переменном составе.
В 1867 году он состоял из: а) оставшихся от переформирования эскадрона, поступивших из пехоты, 64 человека и б) рекрут последнего набора 105, всего 169 человек.
Разбирая обе категории, из которых в этом году состоял переменный состав, т.е. людей, назначенных из пехотных батальонов, и рекрут, поступивших прямо от набора, невольно недоумеваешь, отчего существует между людьми этих двух категорий такая заметная разница в природных или случайных способностях к кавалерийской службе. В то время, когда людям, назначенным из пехоты, кавалерийская служба достается с большим трудом, рекрутики усваивают ее просто «шутя»…» .
Во-вторых, служба в пехоте не давала никаких навыков для будущих кавалеристов. Мало того, в определенных случаях она оказывалась даже вредна:
«... пехотный солдат, поступая на службу в кавалерию, выносит с собой уже усвоенные понятия о пехотной службе и быте пехотного солдата, совершенно несовместимые со службой кавалериста и с бытом кавалериста. При этом сама собой является необходимость в нравственной ломке, весьма туго усваиваемой подобными солдатами, так что рекруту гораздо легче воспринять на свежую натуру новые понятия, чем бывшему пехотинцу переработать прежние, иногда с трудом приобретенные…».
В-третьих, набираемый в кавалерию контингент с украинских земель был явно к службе на лошадях не пригоден, поскольку имел дело только с крупным рогатым скотом, а коней «боялся как огня». С лошадью надо уметь разговаривать, а волу было достаточно промолвить пару слов:
«… люди, поступившие из пехоты, все уроженцы таких губерний (Волынской, Подольской и Киевской), в которых, занимаясь хлебопашеством на волах, каждый, с детства и до настоящего возраста, только и жил «з риднымы бычкамы», а потому к лошадям, да еще строевым, привыкает с большим трудом. Мысль на них ездить долго представляется ему не совсем безопасной, а о возможности самому управлять лошадьми в первое время ему страшно и подумать.
И в самом деле, переход не легкий: от «тсоби» и «ксоби» (сокращенные «от себя» и «к себе») – две команды, казавшиеся ему достаточными, чтобы «на свуих ридных бычках обихать целый свит” – теперь ему нужно знать столько команд, чтобы «на бису обихать идну бисову клуню» (манеж)…».
Ну, и наконец, говоря об общих проблемах, Мельников сетует на отсутствие казарм. Мол, собирать солдат по различным деревням для ранних занятий муторно и накладно:
«… наше расположение по обывательским квартирам, что впрочем, одинаково неудобно для образования обеих категорий переменного состава. В таком специальном роде войск, как кавалерия, при такой сложной работе, при которой солдату едва достает летнего дня, а осенью и зимой приходится прихватывать и от поздней ночи и от раннего досвета, казарменное расположение безусловно необходимо. Казарменное помещение может быть весьма выгодно для занятий, предоставляя возможность во всякую пору и погоду заниматься службой, т.е. достигать особенных успехов без особенных усилий…».