Наш поселок Шелангер

 
Название поселка произошло от марийских слов "Шоло" и "Энер" В переводе Вязовая речушка.
 Своим возникновением поселок обязан строительству железной дороги и возникновению железнодорожной станции в 1927 году.

 И в самом деле, в лесу, который окружал станционный поселок было очень много вязов, протекала небольшая, но очень студеная, из-за многочисленных родников, река Юшут, по берегам которой росли заросли шиповника. По весне, река разливаясь, доставляла много неудобств местному населению. Были и небольшие болотца, прудики.
 
 Лыко коры этих вязов ребятня использовала для тетевы к  лукам, считалась особенно прочная, а сам лук выстругивали из веток вяза, орешника.

 Улица Советская, на которой жила наша семья, по протяженности была самая длинная в поселке. Она заканчивалась лесом, сквозь него проходила дорога, метров 300 и начинался поселок Химзавод.

 У нас был один сельсовет, и почта, и школа одна, были разные детсады, медпункты и клубы, а потому считались одни химзаводские, другие шелангерские.

 Как и водится, были конечно стычки между ребятами, но в целом жили 2 поселка дружно, хоть народ был и многонациональный.

 И, как в переделанной песне, которую школьники исполняли на сцене местного клуба в КВНах и прочих мероприятиях:

"Наш поселок ничего.
 Населенье таково,
 Коренные же марийцы
 Составляют большинство".

 Хоть и говорили на разных языках: русском, татарском, марийском, но  все отлично понимали друг друга.
 В поселке Химзавод  протекала речка Перша, небольшая, заболоченная с зеленой тиной, полна пиявок и улиток и нам, ребятне казалась, что там обязательно должен жить водяной, тем более что взрослые все время пугали им, чтобы не купались.

 Время от времени были случаи и утопления, хоть и речка была мелководная. Куда она впадала никому неизвестно. Бабы полоскали белье на пристроенных плотах к берегу, ребятня тут же бултыхалась.

 На берегу этой Перши  стоял, и стоит до сих пор, Химический завод, выпускавший гвозди, олифу, краску для пола, довольно неплохого качества, которая славилась и за пределами марийского края, а также пигменты красящие и всякие скобяные изделия.
 
 Недалеко от завода, был магазин "Милок" выкрашенный в зеленый цвет и мы, станционные ребятишки, бегали туда за ирисками "Кис-кис", такие квадратные и невероятно вкусные, и почему то в станционный магазин таких не завозили.
 
 В том же зеленом магазине продавцом работала тетя Нюра Тимошина, такая участливая женщина и через каждое слово говорившая  слово" милок": Приходи завтра, милок, или здравствуй, милок.

 И вот, однажды, очередной покупательнице и говорит: Приходи завтра, товар привезут в магазин, милок. Женщина отошла от прилавка, что-то обдумывая, а потом и говорит: "Дак, скажи, где он такой есть магазин Милок".

  Очередь так и покатилась со смеху, вот с тех пор так и назывался магазин " Милок".
 Вообще народ у нас веселый был, с юмором, все шутки, да прибаутки, да как говорится, так и жизнь веселей идет.
 Особенно хороша жизнь была летом, полно было дел и веселья.
 Заготавливали сено, дрова, ягоды, грибы.

 За земляникой мы ходили вдоль железнодорожного полотна  на Пожарскую полосу.

 Бегая  босиком по полянам, сплошь в люпинах, ромашках и колокольчиках, ощущали дух некой  свободы и полета.
 И куда не кинь взглядом, эти голубовато- белые покрывала вперемешку с розоватым Иван-Чаем, простирались на километры.
 Эти красоты марийского края, кто хоть раз это видел,  каждый хранит на дне сердечном  и в своей  памяти.
 
 Летом, бывало, полно слепней, ребятня ловила их, втыкала им длинные сухие былиночки и отпускала, и они долго летали с такими длинными хвостами. Сельские ребятишки очень богаты на выдумку и фантазии,  развлекали себя как могли различными играми.
 
 Вечерами, как только коровы с табуна приходили, управлялись с дойками  и кормами и  шли играть, почти вся улица собиралась. Очень любили играть в лапту и, вышибалы, в штандары.
 Сейчас  в такие игры не играют, а зря, сообразительность, наблюдательность и реакцию развивали сполна.
 
 По домам расходились, когда уже совсем темнело и было плохо видно.

 А еще, по поселку ездил тряпичник пузатый дядька Потык, татарин, собирал тряпки, макулатуру, а взамен давал какие- то безделушки, свистульки, и мы тайком из дома таскали куриные  яйца из под несушек, обменивая их на воздушные шары, тогда они были в диковинку, пока мать не пресекала наши попытки вынести яйца из дома.

 Центром поселка конечно была железнодорожная станция. К вокзалу ходили встречать и провожать пассажиров и просто так, узнать новости и встретиться со знакомыми.

 Железнодорожных путей было несколько. По основным путям ходили пассажирские поезда,"Москва-Йошкар-Ола"два раза в день, 2-3 раза в день ходили и пригородные поезда "Казань- Йошкар-Ола", кроме того, постоянно проходили товарные составы, то есть железная дорога работала с полной нагрузкой.

  Дома наши стояли в десятке метров от линии, и мы уже привыкли к постоянному шуму проезжающих поездов и запах шпал навсегда остался в нашем сознании.
 
 Вдоль железнодорожных путей располагались по одной стороне склады межрайонной торговой базы, снабжающей восемь районов. Товар на базу приходил ежедневно вагонами и большими контейнерами; Вторчермет, с постоянно возвышающими грудами железа, которые отгружали тоже вагонами.

 По другой стороне были склады и хранилища "Заготзерно" с элеватором. К ним подходили запасные пути, по которым маневрировал постоянно паровоз, а потом и сменивший его тепловоз.
 Был и лесхоз, который отслеживал леса Шелангерского лестничества, производил посадки хвойных деревьев, выделял делянки для заготовки дров и сенокосных угодий.

 Поселок жил повседневной жизнью.
 
 Мы росли, рос и поселок вместе с нами, построен был свинокомплекс, асфальтобетонный завод, наладилось автобусное движение  с соседними поселками и городами, в соседнем поселке Красногорский обеспечивал рабочими местами большой машиностроительный завод.

 1972 год был тяжелым для Марийского края, засушливое лето вызвало лесные пожары.

 Поселок окруженный лесами, был весь в дыму.
 Ночью было тревожно, бесконечно шли груженные составы с военной техникой и  охраной, скрытой от глаз брезентом, вывозившей из воинских частей комплексы, оборудование, которых в лесах марийских было великое множество.
 
 В мае 1976 года я навсегда покинула родной уголок, уехав в город Томск. Приезжая раз в год в отпуск, отмечая про себя постаревшие, более вросшие в землю дома, особого строительства тогда в поселке не велось.
 Наступали 90-е лихие годы, позакрывались предприятия, закрылась межрайонная торговая база и торговое объединение, из большого "Заготзерна" остался небольшое отделение, претерпел изменения и химзавод, но выстоял, выпуская товары народного потребления, товары для строительства, необходимы были  во все времена.
  Появились мелкие частные магазинчики, лавочки.
 Более очевидней стало пьянство в поселке, брошенные неухоженные  огороды.

  Население поселка выживали, как могли, кто-то занимался сбором дикоросов, охотой, рыбалкой.. Ездили на пригородном рабочем поезде на работу  и за продуктами в г.Йошкар-Ола.

 Последний раз видела родной поселок в 2004 году.

 В настоящее время, по рассказам родственников и одноклассников, поселок расстроился, лес отодвинулся далеко за пределы поселка, построено новое здание сельской Администрации, новая церковь и  школа, гораздо расширился и Свинокомплекс.

 Отрадно, что о  поселке Шелангер сложена и исполняется песня, очень душевная и мелодичная, на родном марийском языке.

 Жизнь продолжается в поселке, растут новые поколения.

 Собираясь навестить родные места, могилы родителей, вспоминая свое детство и отрочество, в ожидании с предстоящей встречей с малой родиной, и посвятила стихотворение:
 "20 лет спустя".

Колеса стучат на стыках,
На родину еду опять,
Воспоминания нахлынули,
Будто время вернулось вспять.

За окном мелькают деревья,
Поляны,  белые с голубым,
С ромашковым покрывалом,
Колокольчики да люпин.

Что ж сердце так ноет тревожно,
И бьется, аж в горле стучит.
Видны очертания поселка,
И родительский дом стоит.

Предстоящая встреча волнует,
Прошло почти 20 лет,
Так многое изменилось,
И родителей больше нет.

И вот уже остановка,
Все тот же старый перрон,
И деревянный вокзалишка,
Как будто стал ниже он.

Кругом незнакомые лица
Встречают уже не меня,
Ну здравствуй, родной полустанок,
Вернулась к тебе и Я!