СЕКРЕТНАЯ РАЗРАБОТКА.
Рассказ.
«У любой истории есть свое начало. Так и у этой.
Живут в деревне Чебаки два друга. Почему Чебаки, никто толком не знает. Может быть от того что там хорошо ловятся чебаки и гольяны, но это не так. Нет, речка есть, только далеко, верст десять от деревни.
Но чебачане особо не переживают. Бывают и совсем странные названия, и ничего, живут люди. Сеют, пашут, копают картошку, солят в бочках огурцы и капусту, сушат грибы, дрова рубят. Топят ими бани и парятся вениками, березовыми, липовыми.
Липовыми, конечно, лучше, особенно когда она в цвету. Пахнет тогда в бане, аж голова кружится. Но бывает, у чебачан голова кружится не только от пара, но и от водочки, или еще чего горючего. Любят они выпить.
Пили они всегда: при царях, при колхозах - совхозах. Пили за здоровье социализма, выпили и на его поминках. Потом хорошенько обмыли приход капитализма. А после опохмела долго спорили: какое у него лицо – звериное, как предупреждал бородатый Маркс, или – просто, милое личико, как показывает телевизор. И странное дело: каждый утверждал свое. Один видел его сытым мужиком с полным мешком бабла, другой – бомжом, даже без сумы. Дед Кузьма вещал – узрел на небесах лик как у Христа, а Леха Бубнов – божится, крестится: видел рыло как у черта, да еще с рогами. И вдобавок, рыжее, вылитый Чубайс.
С социализмом было понятнее, лицо у него простое: мужик с кувалдой, и баба с серпом. Кузнец и жнея, он кует – она жнет. И вместе они едят, спят, детей растят.
А сейчас? Села птица хищная, зоркая, в обе стороны глядит, только и думай, кого клевать будет. Когтями что-то зацепила, крепко держит, никому не отдаст. Наверное – чебачан держит, только их не видно в когтях: или не нарисовали, или они малюсенькие, как балерины в маковом зернышке. Страшно!
Нет у чебачан согласия в этом вопросе, хоть плачь…
Спор этот так и остался бы не разрешенным, если не случись то, как однажды… Впрочем, рассказ долгий, читайте сами. Дело было, примерно так…»
Часть 1: изначальная.
- Сашок! Сашка, тудыть твою… Кому говорю, иди сюда!
Худой мужик в помятых штанах подпрыгивал над сплошным забором из досок, махал снятой с лысой головы бейсболкой. В глубине двора, уныло ковырял лопатой в земле хозяин. Увидев лысого встрепенулся, огляделся по сторонам, и бодро порысил к забору.
- Чего орешь ни свет ни заря? Машу разбудишь, спит еще! – прошипел он.
- А чё, коров еще не выгнали? Вроде солнце, вон уже где!
- Выгнали! Она всегда так, подоит, выгонит и досыпать ложится. Ладно, хватит болтать. Принес? – хозяин с надеждой заглянул мужику в опухшее лицо.
- Чё, не отпускает? – злорадно ответил тот, повиснув перевитыми жилами руками, на крашеных синим досках: - Говорил тебе вчера, как человеку: давай, составим фуфырик на утро. Так нет… «Будет день и будет пища»… Твои слова, ф-ф-илософ-ф. И чё? Вот он – день, а где твоя пища?
Сашок вздохнул, виновато повесил голову. Его сильно мучило похмелье, потряхивало. Но вариантов на добычу чего-нибудь горючего не было. Поняв, что собутыльник пришел к нему за тем же чего хотел он сам, хозяин грустно поплелся назад, к наполовину вскопанной грядке.
- Да погоди ты! – возмутился гость, тихо матюкнулся, оборвался с доски. Вскарабкался заново, взволнованно задышал в сторону товарища: - Я не за этим пришел! Тут тако-о-е… Ни в жисть, не поверишь.
- И чё? – уныло спросил хозяин.
- Давай, перелазь ко мне, а то я уже все руки оборвал! Разговор длинный, серьезный.
Сашок огляделся по сторонам. Приволок от бани чурбак, приставил к забору. Встал на него, подпрыгнул, подтянулся на коротких руках. Налег большим, круглым животом на затрещавшие доски и кувыркнулся вниз.
- Мать твою, Леха! – зашипел он, выкатываясь на тропу: - Тут же борщевик растет. Я его неделю назад выкосил, а он, тварь, снова отрос. Ты чё, другого места не нашел, почище?
- Не ной! Место само то! Твоя Машка сроду не додумается искать нас в этой импортной заразе! Да тише ты, не то и правда, услышит. Я вон, от своей Катьки все утро мылился. Крепко стерегла. Еле сбёг…
- Кончай базар, дело говори.
Леха нагнулся к другу, горячо зашептал, указывая в сторону.
- Да ну! – не поверил ему Сашок: - А ну постой! Дыхни… Точно, тяпнул уже…
- Так я ж и говорю, было в той бутылке маленько. Не бросать же добро. Вот столько! - Леха показал большим и указательными пальцами, сколько было водки в бутылке.
- Грамм сто пятьдесят! – навскидку оценил Леха, и подозрительно прищурился: - Слушай, а ты ночью чертиков не видел?
- Каких таких, чертиков? – оторопел друг, и опасливо отодвинулся в сторону.
- Сатанят! Маленьких, мохнатых, нахальных…
- Неа! А ты чё, видел?
- Я – нет! За тебя беспокоюсь!
- Ф-фу! – облегченно выдохнул Леха, и заулыбался: - Напугал! Постой… А ты чё, не веришь? Так пойдем, я тебе наглядно продемонстрирую.
Сашок вздохнул, и, почесывая мгновенно покрасневшие руки, пошел по тропке, заросшей бузиной и неубиваемым борщевиком.
– Тварь бессмертная! Наказанье божие! Интервент! – мстительно плюнул в сорняки мужик. Руки зудели еще больше.
Шел он медленно, пыхтел. Тощий Леха забегал наперед толстого друга, заглядывал ему в глаза, тараторил без умолку. Он был сильно возбужден.
- Вот тут! Я уже доски отрывать начал, а там такое-е... Гля…вот оно, чудо! – говорил он, заводя друга в заброшенный дом.
Сашок крутил головой, осматривался, привыкал к полутьме. Дом был нежилой, но еще крепкий. Захламленный мусором и драной мебелью, посреди комнаты валялось несколько оторванных половиц.
- Кажется, тут наш участковый, еще при Союзе, жил? – вспомнил он.
- Точно! – подтвердил Леха: - Тут он, зараза красноперая, и жил. А потом, уехал куда-то. Дом то, сто лет как пустует. А чё он его не продал?
- А кто ж его купит? – ухмыльнулся Сашок: - Таких, как этот, половина деревни пустыми стоит. Кому они нужны? Разве, только на дрова! Давай к делу. Показывай что нашел.
Леха торопливо отбросил крашеные доски, и указал пальцем в голую землю.
- Вот оно! Врата миров!
- Люк! В сборе! – не поверил глазам Сашок: - Так тут полста кг чугуна! Давай сдадим! – возликовал он, силясь сдвинуть с места ребристый кругляк заржавленного канализационного люка: - Повезло нам, тяжеленный… И копать не надо, наверху лежит. Тяни, чего смотришь?
- Куда, сдавать! Ты чё? Люки не принимают, дело подсудное! Если только раздолбать его, тогда, может и возьмут. А так, мертвое дело! Закон! Постой, а зачем ломать? Я же говорю, там - водки навалом. И не только водки, там все есть!
- Где, там? – не поверил друг, шлепал толстыми ладонями от пыли, пучил рачьи глаза
Леха даже застонал от досады.
- Издеваешься? – провыл он: - Я ж говорил: от Катьки сбег! Дай, думаю, доски вырву, у Степаныча на водку сменяю. Он в Миассе дом строит, все берет! Я давно об этом думал, но берег идею…на крайняк! Вот он и пришел, край! Только сорвал с пяток штук, глядь, а там люк. Ну, я его открыл, интересно же, что в нем. Канализации у нас в деревне, в то время сроду не было, а тут – на тебе, вот она. Заглянул туда, темно, глубоко, и как сквозняком тянет. Страшно, а лезу…
- И что?
- А ничего! – огрызнулся Леха, потирая шею: - Только спустился, а тут, ка-а-ак шарахнет меня…по загривку…Я и упал. Полежал маленько, общупался, вроде как целый. Думаю, наверное, кирпичина выпала. Опасности не вижу, вот и пошел вперед, по тоннелю. Давай, залазь…
- Тоннель? – изумился друг, раскрыл рот, даже забыл про зудевшие от сока борщевика руки и живот.
- А то! – взвизгнул от радости Леха: - Самый настоящий! Давай – давай, лезем…
- А если опять, шарахнет?
- Не бойсь! Я за тобой полезу, если долбанет, то снова по мне. Выдержу! Я жилистый, не то, что некоторые. А вот и доказательство! Заморочил ты меня, я и забыл про вещь док! На!
Он протянул чистую, светлую бутылку с бело-желтой наклейкой. Сашок взял ее, недоверчиво вгляделся.
- Чистая! И пахнет…Точно, водка свежая, хорошо пахнет..
- Ты, на наклеечку смотри! – посоветовал друг.
- «Пше-нич-ная»…Челябпищепром…ГОСТ – 78… Это чё? Как понимать? – оторопел он, вытаращившись на Леху.
- А так! Она, родимая, за пять десять. Я ее сразу узнал. Ну что, теперь поверил? Давай, не томи… Лезь!
Сашок неуклюже втиснулся в люк. Полз вниз по скобам. Пыхтел, было неудобно. Живот упирался в арматурные ступеньки, мешал. Следом, осыпая ему на голову песок, спускался друг.
По узкому тоннелю Леха шел быстро, подсвечивал зажигалкой. Сашок тянулся вслед, ведя рукой по шероховатым кирпичам стены. Под сводом с легким треском перебегали махонькие, голубые искорки.
- Не боись! Раз знака нет, значит, не убьет! – успокоил его Леха, скрещивая накрест руки: - Все нормально! Тут рядом. Вон, уже просвет появился.
Шагов через сорок, они вышли в бетонный колодец. Наверху узким полумесяцем светилась полукруглая щель.
- Это я, так люк оставил. Не стал прикрывать! Полез наверх, раскорячился, как радистка Кэт у Штирлица, и головой стал поднимать. Не-е! Врут в кино, ей, крышку вжизнь не поднять. Я и то, еле сдвинул.
Леха уже был наверху. Уперся головой, поднатужился. Приподнял крышку, звякнул железом о края люка, и со стальным скрежетом потянул набок. В колодец пробился неяркий свет.
- Не бойся! Тут тупик, никто не ходит! – подбодрил он друга, вылезая наружу.
Колодец был установлен в тупике, под высокой, арочной кладкой из красного кирпича. Позади глухая стена, заваленная кучей деревянных ящиков и разбитых бочонков. Спереди, в прямоугольнике выхода шумела улица. Шли люди, проезжали редкие автомобили, послышался звон трамвая.
Изумленный Сашок вышел на тротуар. Все что он увидел, было совершенно невообразимо, хотя, хорошо знакомое и узнаваемое. Особенно машины: разноцветные «копейки» и «шестерки», «Нивы», уазики и «Москвичи». Важно прокатила белая «Волга». По улице медленно тащилась гармошка маршрутного автобуса под номером 22, с указанием направления и остановок на лобовом стекле. Из нее высыпалась толпа пестро одетых людей, и разбежалась по сторонам.
Неподалеку стояли автоматы с газировкой. Мужики подошли к одному из них. Там был патлатый парень, в цветастой рубашке и синих клешах, пил шипучую воду. Выпил, икнул в нос, посмотрел на друзей. Сашок машинально сглотнул сухим горлом. Парень подмигнул ему.
- Что, отцы, сушит? – улыбался во весь рот раритетный красавЕц: - Пейте, вода хорошая. В нос ударит, света не взвидишь!
Сашок виновато развел руками.
- А-а! – понял парень, пошарил в кармане штанов, и сунул ему в руку монетки: - Бывает! Поправляйтесь…
Сказал и ушел. Сашок смотрел ему вслед и на ладошку. В ней лежала медь: две большие, трехкопеечные монеты. Леха не растерялся, отобрал деньги и побежал к автомату.
Сашок отпил глоток из бурлящего пузырьками стакана, зажмурился.
- Мы где? – прохрипел он.
- В Караганде! – хохотнул Леха, махом выглатывая шипучий лимонад: - Ладно, не дрейфь! В Челябинске мы, почти в центре. На Соньке Кривой стоим. Там, за углом, погребок с пивом. Не узнаешь?
- Как в Челябинске? До него же восемьдесят верст!
- А вот так! Верь – не верь, а это Челяба. Только другая, не заметил?
Сашок удивленно кивнул. Как не узнать? Вот, на этом перекрестке их похватали менты, курсанты-практиканты, когда они выходили из погребка. Только было это, лет сорок назад, или больше. И главное, за что? За то, что, подслеповатый Борюсик, угодил одному из них головой в живот, когда практиканты крейсировали по улице. Так у него зрение 0.6 на оба глаза, да еще куриная слепота, весной дело было, в самое обострение. Разобрались, конечно, но обида осталась.
- Видишь! – торжествовал Леха: - Говорю тебе, это не люк!
- А что тогда?
- Дубина! Никакого воображения! Это ж, я открыл – Врата Миров! Скажи, какой сейчас год?
- Двадцатый! Какой же еще?
- А мы проверим! Идем!
Леха потянул его к скверу. Там, у ограды стояли застекленные стенды с развернутыми газетными листами.
- Читай! – велел Леха.
- «Челябинский рабочий», - послушно прочел Сашок: - И чё?
- Ты на дату смотри!
- 14 мая! И чё? Я и так знаю, что сегодня четырнадцатое!
- Дважды дуб, ты, Сашок! Ты на год смотри!
- «1978 года». Что за дурь?
- А теперь, на «Правду» глянь. Какая дата? И портрет, портрет смотри, кто там?
- 14 мая, семьдесят восьмого! В в газете - Брежнев! Ильич! – упавшим голосом прошептал друг.
Он даже вспотел. Затоптался на месте, испуганно озирался по сторонам.
- Граждане, если прочитали, то не мешайте другим! – потребовал старичок в опрятном пиджаке. Он одел толстые, тяжелые очки, зашевелил губами.
Из магазина с вывеской «Гастроном» выкатывала тележку мороженщица, в фартучке, белой косынке. Встала под деревом. «Подходим, граждане! Покупаем! Пломби-и-р! Эскимо, стаканчики!» сонно покрикивала она. К тележке радостно бежали маленькие граждане в сандалиях, с застежками на облупленных ремешках. Подошли две девушки с книжками. На лавочке сидели старушки, с неодобрением смотрели на большого мужика, опиравшегося плечом на трубу с табличкой, на которой было написано: «УРНА». Тот, черпал из газетного кулечка семечки, бросал их в рот, и выплевывал шелуху прямо на асфальт. Под ногами скакали воробьи, тщетно выискивая зернышки. Не находили, сердились, дрались, улетали. Из коротко постриженной ирги газонов прилетали другие. В сквере, от большой бочки на колесах, жиденьким хвостом тянулась очередь. Озабоченная продавщица, в фартуке из клеенки, бойко разливала из крана пенный напиток. На бочке крупные буквы «КВАС», но продавали пиво. Сашок это понял сразу. У кваса, обычно стояла молодежь, девушки. Женщины и дети с алюминиевыми бидончиками, а тут, контингент был другой. Сашок робко указал на бочку пальцем.
- Заметил? И меня, это в первую очередь взволновало. Вижу, три мужика водку в пиво разливают. Ноги меня сами понесли. Не уж то они не люди, думаю! – отозвался Леха, с завистью глядя на сдувающих с кружек пену людей.
- И чё?
- Люди! Наши, настоящие! – успокоил его друг: - Видят мою беду, сжалились: дали остатки, мол, глотни. Но не успел я: менты на воронке подкатили. Я, ноги в руки, и бежать. Назад, в проулок. Уже там, отдышался и выпил. Гля! Снова воронок катит, за новой добычей. Видать, у них тут место прикормленное. Не иначе, тунеядцев отлавливают. Уходим…
Мужики отошли подальше. Мимо проурчал уазик цвета майских сливок, с надписью на синей полосе – «милиция». Леха с тоской смотрел на вывеску гастронома. Оттуда выходили люди. Из капроновых сеток торчали бумажные кульки, свертки, горлышки бутылок, красные палки колбасы.
- Эх ма! – горестно вздохнул он: - Денег – ни копья! Пошли домой, мы тут чужие.
Только он повернулся, как его окликнул вкрадчивый голос.
- Отец, погоди!
К ним подошел высокий парень в темных очках и бледных джинсах. Смотрел на Лехину голову.
- Где купил, отец? – ткнул пальцем в бейсболку.
- Места надо знать! – буркнул мужик.
- Продай!
- А что дашь? – оживился Леха.
- Десятку!
- Ты че, сбрендил? Что на десятку купишь? Коробку спичек? – возмутился Леха, крепко ухватившись за совсем еще новую кепку с гордой надписью «SMIRNOFF»
- Ого! Что же это за коробка такая? Ладно! Накину еще трешку, но больше не дам! По рукам?
- По рукам, по рукам! – вмешался Сашок.
Он торопливо вырвал из Лехиных рук кепку, и протянул парню. Тот, отсчитал ему две синие пятерки и трехрублевку. Сашок ухватил друга за рукав, потянул к навесу с вывеской.
- Идем скорее, недотепа!
- Куда?
- За спичками…
Денег хватило на многое: бутылка пшеничной, толстая палка сырокопченой колбасы, пачка болгарских сигарет «Опал», триста граммов венгерского шпика, кирпич черного хлеба и три коробочки спичек на сдачу. Не бумажных, а склеенных из тоненькой фанеры, с этикетками: там, на фоне сосен, был нарисован пожарник с красным багром, и надпись: «Лес – достояние народа!»
Друзья, прижимая к себе пакеты с драгоценной добычей, заспешили к заваленному ящиками тупику.
Часть вторая: средняя.
Разомлевший от стакана пшеничной, Сашок, сразу съел половину принесенной закуски. Наслаждался, сладко чмокал, мотал большой головой. Леха бережно держал тонкую сигарету. Нюхал. Расчувствовался. Поднял на друга подернутые светлой слезой глаза.
- Как пахнет! Даже прикуривать жалко. Это же надо такое: все это – и настоящее. Мир – погибший, а водка – крепкая, не бодяжная.
- Кури! – милостиво разрешил Сашок: - Всего делов то, сходим, еще принесем.
- Ага, разогнался! А на какие шиши, принесем? Так, никаких кепок не хватит. Что я Катьке скажу? Она мне ее от чистого сердца подарила. Заботится! А я…Хоть бы цветочек, ей, в огороде сорвал, подарил! Эх, жизнь, такая – сякая! Наливай помалу.
- Леш, ты подумай: это же золотое дно, эльдорадо. Ты видел, как парень в кепарик вцепился? А сколько за него дал? Уму непостижимо! У нас, ему цена – грош, а там? Десять кепок, как зарплата директора завода! С ума съехать! Эх, не сообразил: надо было у барыги телефончик взять!
Сашок оживился, думал. Они спрятались в кустах, неподалеку от дома с люком. Полдень. Хорошо пригревало, тепло. Взгляд зацепился за болтающийся на сучке пакет. Мужик даже подпрыгнул от неожиданности.
- Пакеты, Леха! Большие, с картинками! Это ж вообще, безумное лавэ! Вспомни, когда мы в технаре учились, Леня Эйдельман, их по пятерке продавал. И ведь брали. Пакет – по цене бутылки водки! Да мы, можем целый вагон, этих - пакетов, в тоннель перетащить. Это сумасшедший бизнес, дру-у-г! Мега идея! Доходит?
- Допустим! А дальше?
- Пакеты продаем на советские рубли, а назад – товар…
- Какой товар? Чем ты в наше время народ удивишь?
- Это так! – согласился Сашок: - Ничем не удивишь и не напугаешь. Пусть сам Христос вернется, так с ним фоткаться начнут, лайки хапать. Говорят, Нибиру летит, слышал? И то не боятся, ждут, интересно им, как она в нас вмажется.
- А я про что?
- Про то! Если бизнес закручивать, то начинать с того, в чем хорошо разбираешься. А в чем мы понимаем? Вот в этом! – он ткнул пальцем в колбасу.
- Так ее и тут, валом!
- Валом – да! Но какой? Щас же все бодяжное, есть невозможно! А это, чистейший продукт! Из мяса…По ГОСТу…Сечёшь?
- Не пойдет! – твердо отрезал Леха.
- Почему?
- Ты забыл про ОБХСС. Они махом, этот вагон с иностранным товаром вычислят. И нас, вместе с пакетами упакуют. Помнишь, как Ленчика под жабры взяли? Еле отмазался. Так что – не проханже, как говорит дядя Коля. Не прокатит идея, в зародыше убьют.
- Да-а! Об этом я не подумал. ОБХСС, сила серьезная. Но ведь, идея то есть…и люк! Что, мусором его завалить и забыть? Зря ты по башке схлопотал? Думать надо, брат! Думать!
- Может, там, за тоннелем, сбербанк взять?
- Сдурел? В СССР за такие дела могут к стенке поставить! Это сейчас у нас, украл мешок картошки – три года колонии. Слямзил сто миллионов – месяц условно! А там, за тоннелем - если не вышку, то пятнашку, точно дадут. Не забывай, хоть мир там виртуальный, а срок будет реальный! Пока мы в той тюрьме состаримся, здесь, нас никто не дождется. Соображаешь? Разрыв то, немаленький – почти в сорок лет! А кстати, что за фигня в том люке?
- Врата Миров, не иначе!
- А я думаю, это секретная разработка. Может, бывший участковый в КГБ работал.? Не зря, люк у него в доме спрятан. А потом, его законсервировали.
- Кого, участкового?
- И-эх! С кем я связался! – огорчился Сашок, и зажевал обиду, сырокопченой одесской: - Кто про что! Разработку, законсервировали. А потом забыли.
- Точно! – подскочил друг: - Помнишь, в девяностых годах, когда жрать было нечего, у бабки Марковны, стали куры пропадать? Это он, участковый, в тоннель их прятал, и на колбасу менял. Главное, был худой, а, как беспредел в стране пошел, так разожрался, как боров. Джип себе купил. На какие бабки? Это его люк секретный, так раскормил! Гад! Перевертыш!
- Хватит злиться! – примирительно сказал Сашок: - Всем тогда досталось. Каждый, крутился как мог. Дело не в бабкиных курях, а в люке. Похоже, мы теперь его единственные владельцы. Так что – вперед, в бизнес. Плохо одно: идея есть, а денег нет. Причем – советских. Где их брать?
В стороне зашуршало. Через кусты кто-то шел. Через минуту, к затаившимся мужикам вышел белобрысый пацаненок, лет двенадцати.
- Бать! – заканючил он: - Пойдем домой. Мамка ищет, ругается.
- Олежка! Последыш! – с гордостью умилился Леха: - За батю переживает! Конечно идем. Пора, засиделись мы.
Лехе, недавно стукнуло пятьдесят шесть лет. И он очень гордился, что в сорок четыре, сумел состряпать такого парня, любил его, не обижал. Поднялся, собрался уходить. Но, Сашок преградил ему дорогу.
- А ну, сынок, погоди! – обратился он к парнишке: - Что у тебя в руках, смартфон? А связь есть? Я про интернет?
- Вроде есть! – кивнул Олежка, и покосился на колбасу.
- На, ешь! – Сашок сунул ему хлеб и колбасу: - Здорово, что ты пришел. Нужна информация, и ты ее сейчас добудешь.
- Какая информация? – пробубнил парнишка, сочно прожевывая колбасу.
- Ну как, вкусно? – спросил Сашок.
- Угу! Сроду, такой не ел. Где вы ее купили?
- Вот, эксперимент налицо! – возликовал Сашок: - Будут, еще как будут покупать нашу колбаску. Теперь к делу: поясняю. Года три назад, в новостях видел сюжет, про деньги. Представляете, грибники нашли штольню, заваленную деньгами: деревянными и…Со-вет-ски-ми! Там, их так много, что в тему вписались экологи: говорят, свинец в реку смывается, рыба, лягушки дохнут! Сечешь, браток! Нужно найти место, где вываливали советские деньги!
- Да ну! – выдохнул начинающий понимать Леха: - Так это…
- Тс-с! Не при детях! А ты, Олежек, найди нам это место. Сможешь?
- Попробую! Только эти деньги ничего не стоят. В прошлом году, когда бомжи разбирали дом Антоныча, нашли целую коробку. Я сам видел, много денег и разные. Бичи пересчитали, говорили, что больше двадцати тысяч было.
Мужики подпрыгнули, чуть не столкнулись лбами.
- Е моё! – охнул Леха: - Как мы это забыли? Сынок! А где эти деньги, не знаешь?
- Растащили. Все ими играли.
- Вот так вышло! – взгрустнул Сашок: - Хороший человек был, Антонович! Плохо, что бездетный! Копил, трудился. Золотые руки у него были. А помер, в доме престарелых. Где-то, под столбиком лежит. И все пропало… Может, у кого сохранились его сбережения?
- Вряд ли, кому они нужны: мы в миллионеров играли, деньгами костер разжигали..
- А может, прикуривали, а? Сознавайся? – рассердился Леха.
- Ну, было дело, прикуривали! Только не я. Я за здоровый образ жизни, и ты, пить бросай. Так вы будете смотреть свои шахты с деньгами?
- Нашел?
- Нашел! Вот он, сюжет!
- Крути скорее! Ну-у…Не томи! – рявкнул Сашок. Он вскочил, подтянул съехавшие под живот штаны.
Затаив дыхание, сдвинулись головами. Слушали, смотрели. Сашок торжествовал. А самое, важное, эта штольня и овраг были не очень далеко: между Челябинском и Екатеринбургом. Если срезать углы, километров двести, не больше.
- Едем? – спросил его протрезвевший Леха.
- Прямо с утра. Готовь свой «Москвич». Пошли собираться. А ты, Олежка, смотри: ни гу-гу! Иначе, лопнет, величайшая из бизнес идей века. Бери с собой колбаску, и уходим.
Лето набирало жару. У друзей, тоже, было не прохладно, даже жарче. Новое дело оказалось хлопотным, отбирало много сил и времени.
До места, где вываливали ненужные деньги, они доехали быстро, но там, начались проблемы: оказалось, что штольня и овраг, завалены тоннами «деревянных», которые еще в девяностых, набили оскомину всей России. Друзья приуныли, но не сдались. И только на второй день, отыскали заброшенный карьер, в котором были сброшены советские дензнаки.
Верхние, пришли в полную негодность, но глубже, откопались залежи, поношенных, но вполне пригодных к употреблению. Друзья, наученные опытом пережитых реформ, отбирали только те, которые печатались до семидесятого года, на всякий случай. В Лехин «Москвич» грузили номиналом до четвертных, в основном десятки. Сотенные не брали, помнили, как сложно было их разменять, особенно с утра.
- Никогда бы не подумал, что деньги такие тяжелые! – Леха любовно похлопал по присевшему к земле «Москвичу»: - Думаю, не меньше полтонны тут. По рессорам вижу. Они у меня усиленные. Ничего, он у меня и больше тянет. Зверь, а не машина!
Сверху, высыпали купленную в деревушке картошку, россыпью, что бы укрыть пачки денег. Мало ли что на дороге будет. Остановят «гайцы» - а тут, и багажник, и салон – картошкой забиты. Любим мы ее, картошку. Потому и покупаем так много.
Дальше, дело стало налаживаться. Потихоньку потянулись за колбасой клиенты. Пришлось договариваться с дорожниками, установили на уфимском тракте рекламный баннер: «Колбаса одесская! Советский рецепт, Советский ОТК. (от магазина направо)»
Но через неделю, пришли первые неприятности. Их принесли с собой поселковый глава и участковый. Пришлось договариваться, благо, что опасность была «два в одном». Участковый, был сыном главы. С той поры, Сашок, сияя радушной улыбкой, раз в месяц ходил в гости к главе: за пазухой конверт, в руках пакет с колбасой и водкой.
Но, по их требованию, пришлось оформить ИП, и взять лицензию. С этим, проблем не возникло: гос органы сработали быстро и четко, не предъявляя последующих претензий. Видать, запомнили слова Президента, который заявил: «Хватит, кошмарить бизнес!»
Но кошмар, все-же, заявился, в милом облике представителя санэпидемслужбы. Пришлось переделать старый гараж во дворе Сашка в ларек, и одновременно, в показательный цех по производству колбасных изделий. После этого, служба больше не приезжала, зато Сашок, кроме главы, стал ездить в город, тоже, с конвертом и пакетом.
Потом потянулись пожарники, землеустроители, и со всеми приходилось заниматься. Но, народ был покладистый, и вопросы решались просто, по деловому: ты мне – я тебе!
Вроде бы как передохнули, начали спокойно лазить в люк, но тут, грянула еще одна беда: в Чебаки вернулся с зоны грозный земляк, отсидевший за участие в ОПГ полные двенадцать лет. И сразу, предъявил свои права на «крышу» для начинающих бизнесменов.
Как все это развел участковый, осталось неизвестно: но, авторитет неудачник, снова отбыл в привычную зону.
- Скажи мне! – как то спросил партнера Леха: - Как буржуи живут? Они, наверное, как пауки в банке: то их едят, то они, кого-то глодают. У них что, и нервная система, как у пауков, замороженная?
- Заторможенная! – поправил его Сашок: - Наверное, так, иначе как жить. Привыкли.
- Не-е! Как можно к такому привыкнуть? Нормальный человек или с ума сойдет, или сопьется. На войне, и то, долго на передовой не держали. А тут, всю жизнь, как в окопах.
- А ты видел, в сериалах? Они же стакана из рук не выпускают! Ведрами, пойло хлещут. А поддатому – не так страшно! Вот и нам, нельзя бросать пить. Сгорим, погибнем от стрессов.
- Ага! Поди, объясни это моей Катерине? Ей пофигу наши стрессы. Долбит как дятел – алкаш, алкаш.
- Да! – вздохнул Сашок: - Буржуем быть нелегко! Может поэтому, наши буржуи гребут и живут так, как будто у них, сегодня последний день! А, партнер?
Хуже всего, что на них обозлились земляки. Вроде бы должны, уважить поднимающихся бизнесменов, гордиться, ан – нет! До сих пор, играет советская закваска: кулаки и точка! Им все равно, что «кулаки» пашут как пчелы, рискуют жизнями в тоннеле, таскают тяжелые сумки, отбиваются от рэкитиров. Этого они не видят, а гараж, переделанный в ларек, им стал как красная тряпка для испанского быка. В глаза еще ничего, а в спину шипят обидное – «мироеды!»
«Эх! Далеко нам еще до свободного капитализма! – грустил Леха: - Не принимает наш народ, ни конкуренции, ни рисков! Ничего! Видать, ненависть к эксплуататорам, у нас – вековая! Как бы, врожденная!»
Дела шли вроде не плохо, все лучше, чем ничего. Но не достаточно эффективно: негласные договоренности отнимали почти половину наработанной прибыли. Леха стал настаивать на расширении бизнеса, но Сашок, решительно воспротивился.
- Ты пойми, если мы станем больше таскать и продавать, то засветимся. Не тут, так там. И еще неизвестно, где придется хуже. Заметил, как там продавцы смотрят, если два раза в неделю по пять кило берешь? То-то! Третий раз придешь – ОБХСС встретит… сдадут нас, к гадалке не ходи. Это первое! А второе, больше чем по двадцать кило мы не унесем, не бэтманы мы, не молодые уже. А привлекать еще кого, упаси бог! – неверующий Сашок, в ужасе, поднял глаза под потолок: - Представляешь, что – там, за тоннелем, может натворить какой идиот? Нет? И я, боюсь об этом думать! Так что, о расширении забудь. Будем, таскать и лопать, что дают! А вот, развалину, выкупить придется. Иначе, примелькаемся мы в деревне с сумками…
Обратились к главе, выкупили дом с люком. Отремонтировали, перенесли в него из гаража, свой прилавок. На ночь, пришлось нанимать сторожа, на день – продавца.
- Ох и времечко! – сокрушались партнеры: - Одни расходы! Пашем без выходных, а толку? Только и добились, что мужики кулаками обзывают. Того гляди сожгут. Да-а, нелегкая жизнь у буржуев!
- Чужие мы в деревне! Плохо! Кроме тебя и выпить не с кем! Не, выпить, конечно, согласятся, а потом – морду набьют! – приуныл Леха: - Кто мы теперь, Сашок? И - там, как чужие, и тут, лишние…
- Плюнь! – советовал друг: - Наши… Не наши…Какие есть, такие и есть. Мы с тобой, потеряшки во времени, с мешком одесской колбасы. Не мы одни, щас – много потерянного народа. Мильены… А мы, в лучшем положении: люк, он не у всех есть. Может, он вообще, в единственном экземпляре. Будем эксплуатировать, раз КГБ его забыло. Не бросать же идею? Мы, кормим народ! Гордись!
Часть 3: заключительная.
- Эх, Леха! – загрустил, размякший Сашок.
Он сидел в предбаннике, распаренный, грустный, с, прилипшими к розовому телу липовыми листьями и лепестками. Вздыхал, смотрел в темную ночь за дверью. Под лампочкой тихо жужжали мотыльки. На полу, к капельке пролитого пива присосался здоровенный таракан. Шевелил усами, пил, привычный уже…
Капля была большая, на насекомое не отступало. Потом, таракан побежал в темный угол, но не успел, махнул лапками и упал на спину.
- Вырубился! - констатировал Леха: - Ничё, отлежится. Наш таракан. Европейский давно бв сдох от такой дозы, а этот, поспит, и похмеляться прибежит!
Он так увлекся пьяным тараканом, что не обратил внимания на друга.
- Не понял! Что не так, Сергеич? – удивился слегка хмельной друг.
- Вот именно, не так! Все не так! Душа ноет! Был я для тебя – Сашок, а теперь – Сергеич, партнер по бизнесу.
- Так нормально все! Денег – валом! За три месяца, почти мильён срубили!
- А тех, советских, много еще?
- Кто его знает! «Москвич», машина емкая. Берем, берем, а они не кончаются. Только, багажник надобрали, и то, чуть-чуть. А сколько еще в салоне лежит? Точно, на наш век хватит!
- Твари мы, стервятники! На теле родном пируем, на останках Родины Советской! Мы, рабочие люди, и кем стали? Тьфу, растереть и выкинуть!
- Ты чего, Сергеевич? – опешил от такого поворота товарищ: - Мы пируем честно. Там, за люком, уже ничего нет. Кого мы обираем? Самих себя? Это нас, трижды обобрали до нитки. И сейчас, стервятников наплодилось не меряно. Как начали с девяностых годов, до сей поры, по живому рвут страну. И все по закону. А ты? О чем плачешь?
- Сердце болит! – признался Сашок: - Ну как, могло это произойти? Как нас объехали, на какой кобыле? Нахрена мне это богатство? Я жить, хочу, Леха! В честном, справедливом мире. Без нищих. С работой и мясной колбасой. Там, я бы уже к пенсии готовился, а тут, еще пахать и пахать. Или не пахать, а все равно – долго. Попробуй, проживи столько, при таких стрессах! Было время, жили себе - поживали, и не надо было, под старость, по люкам, за колбасой шастать. Мы бы ее и сами в сельпо купили.
- Да-а! А я, думал, только мне тяжко! Оказывается и ты, так думаешь. Правда твоя! На халяву жить стали! И еще, за счет страны убиенной, целую свору взяточников содержим. Я подсчитал, из тридцати ходок, двенадцать раз, я для них, в люке, жизнью рискую! Куда это годится? А не дашь, прикроют.
- Слушай, Леша! А что если - там, рассказать, про то, что скоро будет?
- Как? Кому? Кто нам поверит?
- Может, в обком, к первому, зайти? А чё, я смогу, имею право! Партбилет у меня есть. Должны пустить.
- Ага! Пустить, может и пустят. А как выходить будешь?
- Это почему? - не понял Сашок.
- По кочану! Тоже мне, мозговой центр! – фыркнул Леха: - Башкой думать надо! Ты кого пойдешь сливать? Правильно: Горбачева и Ельцина. А где Ельцин? Тоже, правильно – в Свердловске. В где этот город – а рядом с Челябой. А вдруг, наш первый, с Ельциным вместе водку пьет? Что тогда с тобой будет? То-то, стратег! Нет, к партийным секретарям идти нельзя, хоть к первым, хоть к третьим. Ненадежные они. Они же, первыми, к либералам переметнулись. И сегодня, землицу на могилу СССР, подсыпать не забывают. Колобороцион… В общем, оборотни! Это не выход, другое нужно.
- Может, как то, анонимно сообщим? Письмом, посылку пошлем.
- Нет, опасно! Они умные, догадаются! Если страну догадались убить, то нас разом вычислят. Даже, если и не поймут в чем дело, то нюхом учуют свою пользу, и партии бояться перестанут. Они ушлые, мы только поторопим события. А нас, закатают в дурку, и все! Выход есть: надо самому, в руки передать.
Леха поднял глаза к завешенному банными вениками потолку, торжественно воздел к ним сухой палец. Сашок, открыв рот, заворожено следил за его действиями.
- Кому? Богу? – от волнения, он перешел на шепот.
- Дур-р-рак! – подпрыгнул товарищ: - Богу, мы сто лет не нужны! А то и все, сто тысяч годов. У него свои дела и думки. Нужно ему, за нашу колбасу хлопотать! Вот, придумал ты, не ожидал!
- Кому тогда? Зачем пальцем в веники тычешь? – рассердился друг.
- Лично в руки! Самому Ильичу!
- Ты чё, свихнулся от денег? Он же в Мавзолее лежит! Что ты ему вручишь, когда у него руки высохли?
- Сергеич! – укорил друг, и весело заблестел глазами: - Брежнев, он тоже – Ильич! Только – не Володя, а Леня! И там, куда мы лазим – он живой.
- Точно! – хлопнул ладошкой Сашок: - Забыл! Живой, не в мавзолее. Слушай, а говорят, что он болеет! Помнишь, как он стал ходить, говорить? Точно, он уже больной. Как бы нам не опоздать.
- Не опоздаем, у нас еще три года есть! Только кто нас к нему пустит? И связей – ноль! Что будем решать?
- Думать! – твердо ответил ему Сашок: - Кто ищет, тот всегда придет!
- Не придет, а найдет! – машинально поправил его Леха: - И, кажется, я уже нашел! Сынок…Олежка! – завопил он в открытую дверь: - Иди к нам, дело есть! И айфон возьми!
Вошел сын. За это лето он сильно вытянулся, окреп. «Вот что делает, натуральная колбаса!»- внутренне ликовал Леха, любуясь на последыша.
- Сынок, нужна информация! Есть идея, слушайте…
После той памятной бани прошло два месяца. Челночить, мужики не бросали, трудились в поте лица. Хитрый Сергеич, решил быть предусмотрительнее. На большую часть вырученных денег компаньоны скупали доллары.
- Кто его знает, вдруг у нас дело выгорит. Проснемся, и вот он, Союз нерушимый! А мы, в нем – босяки! – говорил он, пересчитывая зеленые бумажки.
- Почему босяки? – не понимал его Леха.
- Совсем ничему жизнь не учит! – сокрушался компаньон: - Ты подумай, там, за люком – люди трудятся, зарабатывают, на сберкнижку складывают. А мы? Мы с тобой, сорок лет, как в анабиозе живем. Проснемся – и фи-фи! Пусто! Мы что, не заслужили немного денежек? Как никак, страну спасти хотим! А те деньги, что в «Москвиче» лежат, кто их знает? Скорее всего, там, реформа прошла. Бумага не вечная…
- А может, там и доллара не будет? Что тогда?
- Будет! – уверенно ответил Сергеич: - Америка, как борщевик! Ее, заразу, за сорок лет никто не выкосит! А будет она, будет и доллар!
В этот раз, они предупредили жен, что уезжают надолго. Попрощались как навсегда: мало ли что выйдет. Катя с Машей не понимали, чувствовали что-то серьезное. Но мужики молчали: утром, чисто одетые, побритые, торжественно поклонились родной деревне, и полезли в люк.
Путь до столицы занял три дня. Но и там, они не стали расслабляться: время поджимало. Приближалась знаменательная, для жизни всего мира, дата.
…Прохладным, ноябрьским днем, друзья топтались у маленького магазинчика, почти на окраине Москвы. Было холодно, дул ветер. Леха сильно продрог.
- Давай, зайдем, погреемся! – кивнул он на магазин.
- Терпи! Нельзя привлекать внимание! Смотри на дорогу, ждем!
- А вдруг он не приедет? – заныл посиневший Леха.
- Приедет! Раз он был тут, значит, обязательно вернется! История не может откатиться от того что уже было! И потом, он тоже, как мы, колбасу любит! – уверенно ответил Сергеич.
- Ага! А мы тогда, что тут делаем? Разве, не за откат, страдаем, мерзнем?
- Нет! Мы, не при делах! Он, за нас все сам сделает! Замри…Видишь…Едут, родимые! – восторжествовал Сашок, и пошел в магазин.
Вдали показались две темные машины. Они ехали очень быстро. Мужики вбежали в торговый зал.
Там было прохладно, почти холодно. Людей было немного, человек шесть, семь. За прилавком, белым монументом застыла величественная женщина продавец. Барственно поглядывала на покупателей. Прилавки были пустоваты, оно и понятно, не центр, окраина. Люди ходили, присматривались.
Мужики тоже, уставились в холодильники, на подсохшие мясные кости и колбасу. За стеклами витрины скрипнули тормоза, захлопали дверцы. Леха с Сашком замерли, не сводили глаз с входной двери.
Снаружи ее толкали. Дверь отворилась не сразу. Наконец, сдерживая тугую пружину, боком протиснулся, одетый в темное пальто и шляпу, пожилой человек. Он повозился с дверью, аккуратно отпустил ее. Повернулся к прилавкам.
- Здравствуйте, товарищи! – сказал он, остановился посреди зала, характерно причмокнул, пожевал большими губами.
Голос был настолько знаком, что Леха вздрогнул. Стали оборачиваться покупатели. Продавщица всмотрелась в лицо старика и ахнула. Ее лицо меняло краски как в мультфильме про хамелеона: светлое, багровое, и бледное, до синевы. Она всплеснула руками и оперлась спиной на полку с печеньками и конфетами.
- Здравствуйте…Леонид Ильич! – жалобно пролепетала она.
Брежнев, выставил вперед живот, бодро просеменил к прилавкам, всмотрелся в выставленные продукты. Выбирать особенно было нечего, и он ткнул пальцем в тонкие палочки охотничьей колбаски.
- Не суховата?
- Что вы, Леонид Ильич! Это ведь охотничья, она и должна быть такой! – ответила ему продавец.
- Взвесьте, пол кило!
Пока она, трясущимися руками открывала холодильник, Брежнев повернулся к замершим людям. Хитро прищурился, под косматыми бровями мелькнули искорки.
- Надо сказать, не богато! – сильно налегая, по хохляцки, на «г», сказал он, обвел рукой прилавки: - Но мы поработаем над этим, исправим. Так, товарищи?
Покупатели послушно закивали.
- Ну, расскажите, как вы живете? – снова проговорил Генсек. Было заметно, что слова он произносит нечетко, с трудом.
- Хорошо, Леонид Ильич! Живем, работаем! – наперебой заговорили две женщины: - Не жалуемся!
- Это плохо! – утвердил Генсек, и поднял руку: - Надо жаловаться, надо говорить. Иначе, как мы будем знать, где хорошо, а где недорабатываем.
- Ваша колбаса! – пролепетала продавец: - С вас, три тридцать!
Брежнев обернулся, вынул кошелек. Достал деньги, протянул продавцу.
- Вам завернуть?
- Да!
Женщина потянулась за рулоном плотной бумаги. И вот тут, на сцену мировой истории выступил Сашок.
- А вот, Леонид Ильич, можно завернуть колбасу! – и смело протянул продавцу плотно сложенные газеты.
Продавец глянула на Генсека. Тот кивнул: можно. Та, взяла их, и обернула ими сухие колбаски.
- Странные у вас газеты, товарищ! – заметил Брежнев, близоруко вглядываясь в смятые листы: - Без очков не разберу. Чьи они?
- Наши, Леонид Ильич! – смело заявил Сашок, глядя Брежневу прямо в умные глаза: - Хорошие газеты. В них много анекдотов.
- Анекдоты, это хорошо! Я их люблю! – оживился Генсек, засовывая сверток под мышку.
Это оказалось неудобным. Он осмотрелся, увидел в руках женщины капроновую сетку, показал на нее.
- Дайте мне, такую сетку! – повернулся к мужикам, весело спросил: - А про меня, там, анекдоты есть?
- Есть, товарищ Брежнев! Там про все есть! И про вас тоже!
- Ругают?
- По разному! – честно признался Сашок.
- Это хорошо, когда ругают! Обязательно почитаю. Сегодня и прочту! До свидания, товарищи!
Он приподнял шляпу, взял сетку с завернутой в Сашковы газеты колбасой, и бодро посеменил к выходу.
Сашок с сожалением смотрел ему вслед. Сможет ли, этот хороший, добрый, но уже больной, человек, сделать то, к чему он его подталкивает? От этого, зависело многое, судьба огромной, трехсот миллионной страны.
Генсек вышел. Следом прошли Сашок с Лехой. Брежнев осторожно спустился с обледенелого крыльца, отодвинул протянутую к нему руку, одетого во все черное и строгое, человека. Их было четверо. Они вышли из сопровождающей «Волги», и сверлили мужиков недобрыми взглядами. Те, невольно поежились.
Генсек усаживался за руль своего автомобиля. Заметил, смущение Сашка, подозвал одного охранника, и погрозил ему пальцем:
- Не вздумайте трогать! Пусть они идут, куда шли!
Охранник кивнул, отошел в сторону. Генсек завел двигатель. Черная «Волга» дернулась, завизжала колесами, и, оставляя запах паленой резины, рванула с места как у профессионального гонщика. Следом, устремилась машина охраны.
- Ох и машина! Сколько же у нее под капотом лошадей? Наверняка, не как по паспорту! Глянь, Леха! Я слышал, что Ильич любит гонять, но что бы вот так, и не думал!
Он восхищенно улыбался, а руки дрожали, вместе с толстыми щеками и пузом.
Все вышло по задуманному. Тогда, в бане, Лехе пришла в голову простая мысль: если нельзя пробиться к самому Генсеку, то надо сделать так, что бы он – пришел к ним.
Он вспомнил, как в прессе, говорили о том, что Леонид Ильич, иногда, внезапно останавливался, и выходил в народ. Естественно, история все это зафиксировала, задокументировала и сберегла. Оставалось одно, найти точку пересечения.
Это – было делом техники: Олежка, не долго тыкал в кнопочки айфона, и, минут через десять, на руках друзей уже было точное место, адрес, день и даже час, когда дорогой Генсек будет общаться с гражданами вне протокола и официозных апартаментов.
К встрече готовились тщательно. Было решено, любой ценой, вручить лично в руки Брежневу, небольшую подборку газет, в основном, за период девяностых годов.
- Ильич не дурак, поймет! Иначе, зачем он пятнадцать лет в Генеральных ходит? – соглашался с другом Сашок.
Было страшно, но еще страшнее, было - лазить в люк, всю оставшуюся жизнь.
Примерно месяца два, друзья, делая колбасные набеги в старое время, вглядывались в него, читали свежие газеты, но перемены не приходили. Ничего не менялось и в жизни Чебаков. Леха приуныл, совсем похудел. Даже, перестал пить. Только курил, много и жадно. Но не болгарские сигареты, а крепкий самосад. В заботах и тревогах пролетели зима и весна. Июнь выдался жарким. Лехе не спалось, всю ночь просидел на крыльце, думал, дымил табаком. Заснул под утро, а разбудили его голоса. Леха прислушался, узнал голос Катерины. Вышел на улицу. В калитку, только что ушла женщина.
- Кто это? – сонно зевнул Леха.
- Кто-кто! Из сельсовета приходили! На, читай!
- Это чё? – несмотря на жару, в груди у мужика начало холодать.
- Извещение! Завтра, тебя вызывают на административную комиссию.
- Зачем? Какая комиссия? Какой сельсовет?
- А я откуда знаю, иди и спроси! – сердито заявила жена, и запричитала: - Признавайся, что вы натворили? Ой, чуяло мое сердце, не зря вы в ту командировку ездили! Чего вам не хватало? Только зажили, как люди. А тут – повестка…
- Цыть! – рассердился Леха: - Не женское это дело!
- Ну и иди, в тюрьму! Я, передачи носить не буду!
Катерина зло хлопнула дверью, заперлась на кухне. Во дворе залаял пес. Леха глянул, в калитку ломился потный Сашок.
- Слыхал? Нас на комиссии разбирать будут! – сходу выпалил он свежую новость: - Тебя и меня!
- За что? – совсем расстроился Леха.
- За тунеядство. Я уже узнал, мы, оказывается, пятнадцать лет в тунеядцах числимся. Все, приплыли. Отправят в ЛТП…
- Так не бывает, не по Закону это. Сначала, поругать должны, потом предупредят, а потом – выговор. А ты заладил – ЛТП, ЛТП…
- Так было уже все! И ругали, и выговоры у меня, оказывается, есть! Посадят нас, Леха!
- А почему, пятнадцать лет не сажали? – взъярился мужик от такой несправедливости.
- Откуда я знаю! Может, и сажали, пока мы по люкам лазили. Попробуй теперь разбери, где какое времечко. Ясно только одно – кончился наш колбасный бизнес! Амба!
- Ты думаешь, сработало, с Ильичем? – Леха жалобно мигал, не знал что думать.
Сашок угрюмо кивнул, и повел рукой на лес. Леха всмотрелся и ахнул. Чебаки сильно изменились. Старая деревня, еще при совхозе, была в заболоченной низинке, а теперь, в сухой лес, на самую лысину Петюнькиной Горы, полезли разноцветные домики. В небо вонзились две, облепленные ретрансляторами, выщки. Вчера их не было.
- Что делать будем? – спросил Леха, посуровевшего друга.
- Я уже, наметил план! Идем к директору совхоза. Слышал, тут новую ферму строят? Будут скот разводить, молоко, колбаса. Пока, в скотники попросимся. А там, как-нибудь, в колбасный цех устроимся. Не дрейфь, брат! Пробьемся! Дело знакомое.
- А Америка есть? – вспомнил друг, давний разговор о долларах.
- Пока не знаю! Не до нее сейчас…
По дороге в контору, первым делом забежали проведать свой люк. Но там, все изменилось: исчезли дикие заросли, развалины. Пропал их магазин. Тянулась ровная, красивая улица. А на месте их торговой точки был разбит парк, с бюстом Леонида Ильича.
- Все, брат! – мрачно изрек Леха: - Вспомнили в КГБ, про свою секретную разработку. В бетон закатали, и Брежнева, сторожить поставили. Хватит, пожили в капитализме.
- А мне жалко! – признался Леха: - При капитализме, тоже, неплохо было жить. Особенно с люком. Там ЛТП и тунеядства – не было! Одним словом – свобода. А тут – поживем, поглядим! Ну как, партнер, идем наниматься?
- А куда деваться? Есть выбор? Сами нарвались…Интересно, провели тут денежную реформу или нет? Если да, то будет еще одна забота: «Москвич» разгружать, деньги закапывать. Там еще дофига осталось…А колбасы мало, я смотрел. Килограмма два, дальше, придется за свои кровные покупать…Интересно, а ГОСТ на одесскую, прежним остался, или поменяли?
Так и закончилась эта история. Было это или не было - вопрос сложный. А всё секретные разработки, они во всем виноваты.
Если они вправду - есть, тогда попробуй, разбери, где что. Может быть, мотыляет нас, как чебачанских друзей, по люкам и разным мирам, а мы – знать не знаем. Заснул – проснулся, заснул – проснулся. А где, заснул, тем более, проснулся – кто его разберет.
Кризисы…Пандемия… Но все равно – живем…
30.09.2020.